Сказки летучего мыша
Шрифт:
Коридоры особняка оказались пустынны, ни одного человека Пауль и Хосе не встретили. Из зимнего сада доносился шум голосов, затем послышались аплодисменты, – Команданте вручает награды, понял Хосе, хоть особо и не вслушивался: гадал, куда и зачем ведет его Пауль.
К выходу эсэсовец не свернул. Прошагал дальше, к неприметной лесенке в дальнем конце коридора. Лестница вела в подвал. В ту его часть, что облюбовал для своих непонятных дел Кранке. В закутке, где начинались ступени, была здоровенная, с закругленным верхом ниша в стене – явно для статуи или для вазона с цветами. Но ни статуи, ни вазона там не
…Подземелье разительно отличалось от того, в которое Хосе доводилось спускаться при бомбежках. Неизвестно, чем тут занимались давние владельцы «замка»… Едва ли чем-то хорошим. Иначе зачем штукатурить стены и полукруглые кирпичные своды и изображать фрески самого гнусного вида: черти и позеленевшие мертвецы, скелеты в рыцарских доспехах, странные люди со звериными мордами и странные звери с людскими лицами…
Впрочем, нарисовано было хорошо.
Рядовой Ибарос слабо разбирался в изящных искусствах, но и он понял – художник имел-таки немалый талант. Впрочем, его творениям это помогло мало – судя по оставшимся на стенах следам, когда-то фрески начали уничтожать, отдалбливая штукатурку. Но, похоже, быстро бросили, прискучив монотонным занятием.
Подвал освещался десятком чадных факелов, укрепленных на стенах в специальных держателях. В колеблющемся свете казалось, что мертвецы и скелеты шевелятся, дышат, наблюдают за живыми. В углах таился мрак.
И оттуда, из темноты, прозвучал знакомый голос:
– Нравятся картинки, сеньор Ибарос?
Кранке. Сделал несколько шагов из мрака, остановился, заложив руки за спину. Черный мундир с серебряными нашивками – а особенно оскалившийся череп на тулье фуражки – делали оберштурмбанфюрера похожим на ожившего персонажа фрески.
Хосе отвел взгляд, и – неожиданно – увидел Марию. Глаза привыкли к тусклому освещению, и парень разглядел: вон же она, стоит под фреской, изображающей нечто с ангельски-красивым лицом и телом в виде клубка мерзких щупальцев…
Хесус-Мария, она-то зачем здесь? Двух стоявших по бокам девушки черномундирников рядовой Ибарос разглядел чуть позже. Он старательно отвел взгляд в сторону. Мария тоже смотрела равнодушно, делая вид, что встретила Хосе первый раз в жизни.
– Ну что же, господа, раз все собрались, пора приступать… – сказал Кранке. И добавил еще пару фраз – уже на немецком.
Подвал наполнился движением – появились еще эсэсовцы, пожалуй не меньше десятка. Сноровисто снимали факелы со стен, явно собираясь идти прочь из подземелья. Хосе обрадовался – здешняя обстановка давила хуже кладбищенской.
Удивило, что кроме оружия и факелов, подчиненные оберштурмбанфюрера тащили с собой странные предметы. У одного объемистый бронзовый сосуд причудливого вида, у другого – не то чемоданчик, не то плоский деревянный футляр с ручкой, остальные тащили упакованные в черную ткань свертки.
К ведущей наверх лестнице процессия не двинулась. Пригибая головы, прошли под низкой аркой в следующее подвальное помещение. Те же росписи на стенах, но в дальнем углу… «Они не клад искали, – догадался Хосе. – Они тут подземный ход копали!
Вскоре парень понял, что ошибся: лет ведущему вертикально вниз ходу немало – стены колодца выложены почерневшим кирпичом, ступени винтовой лесенки покрыты ржавчиной.
Спустились. Внизу оказался еще один подвал – поменьше и попроще, без всяких фресок-росписей. И кладка не из кирпича – из грубо обтесанного дикого камня. Зато мебель тут нашлась – тоже, странное дело, каменная. На возвышении – на манер стола для заседаний – громоздился прямоугольный гранитный монолит. Рядом – гранитные же кресла с высоченными спинками.
На стенах – такие же, как и наверху, держатели для факелов. Но появилась и новая деталь, на вид неприятная. К вбитым в камень пробоям крепились цепи – массивные, ржавые. И заканчивались они плоскими металлическими кольцами-браслетами. Имелись цепи меньшей длины – а на них… Да, именно ошейники, спаси и сохрани Дева Мария!
Однако сильнее всего Хосе поразился не странному мебельному гарнитуру, и не инквизиторским причиндалам, – но виду одной из стен. Казалось, что ее разнес на куски взрыв… Нет, не взрыв, – в мощную кладку словно бы ударил еще более мощный таран. Ударил одним сокрушающим ударом. Причем – да как такое, ради Девы Марии, могло получиться?! – ударил снаружи. Откуда-то из земных глубин. За неровным, рваным провалом – бездонная чернота. Выбитые из кладки камни и куски земли (вернее – окаменевшей глины) валялись по всему помещению, долетели даже до дальней стены.
«Так вот где пострадал Кранке. Легко отделался, таким камешком и до смерти пристукнуть – секундное дело», – подумал рядовой Ибарос с нешуточным сожалением.
Но что же за странный такой подземный катаклизм спровоцировали разрывы снарядов, падавших далеко отсюда? Тайна. Загадка. И Хосе совершенно не хотел ее разгадывать. Абсолютно. Хотелось парню другого. Оказаться наверху, на свежем воздухе, – и подальше от оберштурмбанфюрера Кранке. Желательно – вместе с Марией.
– Нравится интерьер, сеньор Ибарос? – за спиной Хосе подал голос Кранке, легкий на помине. – Это всё ерунда. Здесь богатые и взрослые детишки игрались в масонов, в таинственные посвящения и жуткие клятвы. Не стоит, право, оно вашего внимания, сеньор Ибарос. Самое интересное – там, дальше.
В начале этой тирады парень обернулся – и не сразу понял, кто к нему обращается. Оказывается, пока он тут стоял, разинув рот, оберштурмбанфюрер успел переодеться!
Ну, может, не совсем переоделся, – однако не то плащ, не то рясу с капюшоном поверх мундира натянул. Черную ткань покрывал вышитый золотом узор из переплетенных пятиугольников, напомнивших Хосе странный орден на груди эсэсмана. Кисти рук полностью скрывались под длинными и широкими рукавами. Из-под капюшона виднелся лишь подбородок.
Но знакомый голос не давал усомниться – он, Кранке. Возможно, где-нибудь наверху, на свету, этакое маскарадное преображение оберштурмбанфюрера и показалось бы смешным – но сейчас Хосе с трудом удерживался, чтобы не опозориться перед Марией, напустив от страху в штаны.
А еще – очень неприятное здесь эхо оказалось. Не гулкое, как в верхнем разрисованном зале, но тихое, зловещее, шипящее… Будто и не звук отражался от стен, а какое-то кошмарное дитя мрака шепотом повторяло слова немца.