Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь
Шрифт:
— А ты мой! — сказал он.
Но Сэмунд скинул плащ и убежал. Железная дверь захлопнулась за ним и отдавила ему пятку.
— Душа дороже пятки! — сказал Сэмунд по этому поводу, и эти слова стали поговоркой.
А иные рассказывают, что все было иначе: когда Сэмунд поднялся по лестнице и ступил за порог, солнце стояло так, что тень Сэмунда упала на стену. Только черт приготовился его схватить, как Сэмунд сказал:
— А я вовсе не последний. Вон за мной еще один идет. — И показал на тень.
Черт принял тень за человека и схватил ее. Так Сэмунд вырвался на волю, но с тех пор он жил без тени, потому что черт оставил ее у себя.
Удивительное дело, как это столь славные подвиги шильдбюргеров оказались по сию пору никем не записаны! А ведь из-за каких пустяков люди аршинные протоколы строчат! Самих-то жителей города Шильды винить не приходится — велики были их дела, велики и думы и не о письме заботы. К тому же были шильдбюргеры до того скрытными, что не пожелали увековечить свои деяния простыми буквами, а прибегли для этого к более мудреным знакам и отпечатали их на сырой еще глине могильных памятников. Кстати сказать, это тоже свидетельствует об их необычайной прозорливости, ибо, дай они глине затвердеть, им пришлось бы живописать на ней не деликатными своими перстами, а костылем ночного сторожа. Костыль же этот, как всем известно, снабжен острым железным наконечником и весит три пуда шесть фунтов и двадцать два золотника; а может, прибегнуть и к другим каким остроконечным снарядам, к примеру — навозным вилам. Впрочем, все свое житье-бытье шильдбюргеры окружили такой глубокой тайной, что никто никогда не узнал бы о них, не приснись они как-то одному императору, у которого тоже, как говорится, была ума палата.
Сей император, пробудившись от сна, тотчас же позвал трех самых умных своих советчиков — точильщика, подметальщика и трубочиста — и велел им немедля отправиться на поиски шильдбюргеров. Послам было приказано до тех пор не устраивать привала, покуда не доберутся они до города Шильды. Там им надлежало хорошенько все разглядеть и не возвращаться домой, если не найдут себе ровню по уму и сообразительности.
Точильщик, подметальщик и трубочист, не теряя времени даром, взвалили на плечи каждый свой инструмент и пустились в путь-дорогу. Долго они странствовали в чужих краях, немало повидали всяких диковин, но того, что им надо было, никак не могли найти. Совсем уж они отчаялись, но вот однажды в полдень забрели в небольшой городок. Миновали заставу, вышли на базарную площадь и видят: стоит среди площади здоровенный свинопас, в плечах косая сажень, и надета на нем шапка городского головы. Стоит он посреди площади и во всю мочь трубит в рог, каким свиней скликают. «Видно, своих советников в ратушу зовет», — смекнули послы. А советники не идут, замешкались. Осерчал городской голова, и так его рог заревел, что петушок на городских воротах волчком завертелся, а городские советники сломя голову бросились в ратушу. Понравилась городскому голове такая прыть, он и промолвил:
— Вот ведь как вас, важных господ, созывать приходится!
В ту пору его помощник гнал мимо ратуши стадо свиней, и свиньи стали тереться о столбы и подпорки сего высокого учреждения — бока чесать. Городской голова, опасаясь, как бы его дворец не рухнул, тут же на месте издал указ: поставить на каждом углу по одному советнику! Ну, а поскольку у отцов города дубинок с собой не оказалось, стали они махать свиньям шляпами, чтобы те, боже упаси, ратушу не сокрушили.
Когда эта опасность миновала, поспешили советники наверх. Тут надобно заметить, что у ратуши лестницы не было, а потому батрак главного свинопаса, сиречь городского головы, спускал сверху доску на веревках и при помощи хитроумно прилаженных блоков поднимал советников одного за другим.
— И до чего же ловко у них это устроено! — воскликнули в один голос наши послы, дивясь хитрой механике, и тут же пришли к заключению, что наконец-то они и впрямь добрались до места.
Но прежде чем вручить городскому голове свои верительные грамоты, решили они пройти на погост — поглядеть могильные памятники. И там они увидели, что на каждом надгробии выдавлены какие-то странные знаки. Призадумались наши послы. Ну а как ума им было не занимать стать, в конце
Убедившись еще раз, что они достигли цели, поспешили послы к ратуше, взгромоздились на доску, и батрак втащил их наверх, прямо пред светлые очи городского головы. Тут уж, как повелось, стали они препираться, кому говорить первому. Наконец выбор пал на точильщика, и тот повел такую речь:
— Мы — трое послов. Я искуснейший мастер точить ножи, ножницы и топоры. По левую руку от меня — знаменитый подметальщик, по правую — несравненный трубочист. Прибыли мы к вам из дальних стран, дабы почтить славного городского голову и великого свинопаса…
С этими словами точильщик принялся отвешивать городскому голове низкие поклоны. Но тут точило, прилаженное у него за плечами, перевесило, и искуснейший мастер точить ножи, ножницы и топоры сорвался на мостовую. Городской голова и его советники кричат ему сверху: пусть, мол, свою речь дальше говорит, а он и рта раскрыть не может. Стали советники думать и гадать, отчего это чужеземный посол рта открыть не может, и наконец решили, что, должно быть, он, падая, свернул себе скулу. Тогда подняли они его на доске обратно и еще разок сбросили вниз, чтоб скула на место встала. А затем потребовали, чтобы он закончил свое так славно начатое приветствие. Точильщик отдышался немного и говорит:
— Да я с перепугу все свои слова растерял!
Услыхав это, горожане бросились словно полоумные по домам. В скором времени вернулись они — кто с лопатой, кто с киркой, кто с ломом — и давай раскапывать мостовую на месте, где чужеземный посол речь потерял.
Долго они копали, долго искали, но так ни одного словечка и не нашли, хоть вырыли глубокую яму. Снова собрались они на совет и быстро смекнули, что недурно было бы приспособить эту яму под колодезь. Но тогда возник новый вопрос: а какой ему быть глубины? Чтобы определить это, перекинули они балку через яму, и один из них ухватился за нее руками и повис. За его ноги уцепился второй, за того — третий, и так далее. В конце концов верхнему пришлось тяжеленько, и он крикнул своим приятелям:
— Эй, братцы! А ну, держись крепче — мне на руки поплевать надо!
Но только он одну руку отпустил, как вся цепочка рухнула.
Опять задумались горожане: а куда им теперь землю девать, которую они из ямы выбросили? После долгих словопрений один из них нашел выход: надо рядом выкопать вторую яму и свалить туда всю землю из первой. Переглянулись горожане, покумекали, и один изрек:
— А куда же мы денем землю из второй ямы?
— Ну и шут же ты гороховый! — ответили ему. — Вторую-то яму надо поглубже и пошире сделать, чтоб в нее вся земля из первой и из второй вошла. Соображать надо!
Слушали, слушали послы эти речи — и давай бог ноги! Очень уж стыдно им стало за свое скудоумие. Смекнули, стало быть, что против такого народа им вперед и соваться нечего!
Ну а так как марш они взяли скорый, то через короткое время прибыли к своему императору и отрапортовали обо всем, что увидели и услышали в славном городе Шильде.
Ну так вот, ежели верить слухам, то первый шильдбюргер был родом из Древней Греции. Сказать по правде, так только по слухам мы и знаем что-либо о шильдбюргерах. Ни летописей, ни родовых книг у них не сохранилось, все погибло во время большого пожара, когда город Шильда сгорел дотла, о чем в свое время и в своем месте мы доложим со всей обстоятельностью. Кстати, геройский дух и благородные повадки, столь свойственные жителям Шильды, также свидетельствуют об их древнегреческом происхождении. Но который из великих мудрецов древнего мира был праотцом шильдбюргеров, этого, как оно ни прискорбно, установить уже нельзя. Однако позволительно утверждать, и с полной достоверностью, что человек тот был наделен отменно острым и пытливым умом и пользовался среди земляков почетом и уважением.