Сказки народов Восточной Европы и Кавказа
Шрифт:
— Видишь, брат мой, какого коня ты мне дал. Этой кляче даже артмак не под силу. Как же ей меня носить?
А потом достал младший из артмака богатую одежду, саблю и кинжал, оправленный в золото, оделся, снарядился и превратился в славного джигита. После этого вынул он из артмака колокольчик, позвонил, и примчался к нему оседланный голубой скакун небывалой красоты.
Стоял приемыш, молчал от удивления, а потом соврал:
— Я за тобой приехал, поедем домой.
— Что ж, садись, брат, на своего коня, а я на своего, — говорит младший. — Только кто из нас впереди
— Езжай ты первым, — ответил приемыш.
И тронулись они в путь. Скакун младшего мчался, словно огонь, лошадь приемыша едва поспевала за ним.
Так ехали они долго, и что ни день встречались им табуны коней.
— Давай, братец, угоним этот табун! — говорил сын бия, как только видел какой-либо табун.
— Нельзя нам этих лошадей трогать. Я здесь бывал, знаю, чьи они. Угнать их — все равно что у слабой женщины кукурузную лепешку отнять.
А заехали они между тем уже далеко-далеко.
Встретился наконец братьям зеленый луг, на котором паслись кони красоты невиданной.
— Вот этот табун — эмегена, мы можем его угнать, — сказал младший.
Вытащил он из своего артмака аркан и направился к табуну.
Не успели они подъехать поближе, как вырвался из табуна жеребец и поскакал прочь. Однако джигит не зевал: метнул аркан и поймал жеребца. Подвел его к брату и спрашивает:
— Чего хочешь: табун гнать или жеребца вести?
— Поведу жеребца, — сказал сын бия.
— Ну веди. Да держи крепко, не то в беду попадем.
— Буду держать.
Отдал младший свою добычу приемышу в руки, а сам табун погнал. Но тот не сумел удержать жеребца — ускакал он прочь.
— Что ж ты сделал? — говорит младший. — Теперь прилетит сюда на этом жеребце эмеген! Это его табун. Ну, делать нечего. Только не вздумай окликнуть меня по имени. Эмеген не должен знать, что я младший из Абоковых. А когда мы биться начнем, ты поймай жеребца, да смотри опять не выпусти.
— Валлах [80] , уж теперь не выпущу! — поклялся бийский сын.
80
Валлах! — восклицание.
Собрали они табун, тронулись в путь. К вечеру показалось вдали большое белое облако.
— Оглянись и скажи, что видишь? — велел младший бийскому сыну.
— Не то облако, не то туман к нам приближается.
— Не облако и не туман. Это пар из ноздрей жеребца, которого ты упустил. Я буду биться с эмегеном, а ты тем временем поймай жеребца.
Только успел он так сказать, подлетел к ним эмеген.
— Какой собачий сын осмелился угнать мой табун? — закричал эмеген. — Бывало, это делали братья Абоковы, но мы их всех побили.
— Кроме братьев Абоковых, разве нет людей, могущих сесть на коня? Это я угнал твой табун, — ответил младший.
— Бороться будем или камни бросать? — спросил эмеген.
— Если на силу свою надеешься — бороться!
Стали они бороться, и младший Абоков легко свалил страшного эмегена и зарубил его. А сын
— Что же ты, братец, мешкал? — сказал с досадой младший. — Теперь прискачет на этом жеребце второй эмеген. Ну ладно! Уж в этот раз, пока я биться буду, поймай жеребца непременно! Да помни: по имени меня не называй.
И только он это успел вымолвить, как примчался на том жеребце второй эмеген, страшней и свирепей прежнего. Увидел он убитого эмегена и заревел:
— У, собачье племя! Кто осмелился убить моего брата и угнать наш табун? Когда-то нам Абоковы покоя не давали. Так мы их всех до одного побили.
— Я твоего брата убил! Я ваш табун угнал! — ответил младший.
— Бороться будем или камни бросать? — спросил эмеген.
— Коль на свою силу надеешься — бороться!
Долгой была схватка с эмегеном. Но все же свалил джигит его и снес голову. А сын бия совсем перепугался, и от страха взобрался на высокое дерево, и опять не поймал жеребца.
— Что ж ты, братец, так оплошал? — в сердцах сказал младший. — Нет мне от тебя никакой помощи. Отправляйся домой, пока цел. Да помни: не вздумай окликнуть меня по имени! Ведь сейчас прискачет сюда третий эмеген. Кто знает — он победит меня или я его? Если он верх возьмет, тебе тоже пощады не будет.
И отправился сын бия с позором прочь.
Но он только притворился, что возвращается домой. Нашел поблизости пещеру, спрятался и стал ждать, пока эмеген прискачет. А эмеген тут как тут. И был это самый страшный из трех эмегенов, самый свирепый. Как увидел его приемыш, упал наземь без памяти. Однако очнулся вскоре и стал подглядывать, как младший с эмегеном бьется.
Долго бились они, но все же удалось младшему схватить эмегена и ударить об землю. А сын бия посчитал, что эмеген убит, и выбежал с криком:
— Эй, младший из Абоковых, ударь его хорошенько!
Услышал эмеген имя Абоковых, поднялся, натянул лук, и ударила стрела прямо в младшего брата. Но он выхватил саблю и успел все-таки снести эмегену поганую голову.
— Ну, братец, вот ты и сделал то, чего я так боялся, — сказал джигит со стоном. — Трижды просил я тебя не называть мое имя. Садись теперь на моего коня, отпусти поводья и скачи. Конь сам доставит тебя куда надо. Там, где он остановится, выйдут тебе навстречу. Не рассказывай дурных вестей, скажи только: «Младший из Абоковых занемог и просит вас приехать».
Сел приемыш на голубого коня, отпустил поводья, и помчался конь быстрее ветра. Много ли он ехал, мало ли, но прискакал конь к богатой каменной сакле, громко заржал и стал бить копытом.
Выбежала тут на порог красавица, краше которой никогда не видел сын бия. Она попросила его войти в дом:
— Будь нашим гостем! Скажи, в чем нуждаешься? Чем можем тебе помочь?
— Младший из Абоковых занемог. Эмеген пронзил его грудь стрелой, и он уже, наверное, скончался.
Услышав такую весть, вскрикнула красавица и упала замертво. Тут вышел почтенный старик с белой бородой. Он поднял красавицу и унес в дом, а потом вернулся и сердито спросил: