Сказки Нью-Йорка
Шрифт:
Хоу: Прости, Стив, но это выше моего понимания.
Крисчен: Все очень просто, мистер Хоу, — мистер Мотт не хочет иметь дела с кладбищенскими ворами и извращенцами.
Мотт: Ну хватит, достаточно.
Крисчен: Я пришел сюда с искренним намерением получить хорошую работу и зарабатывать хорошие деньги.
Мотт: У меня хватит мужества еще раз сказать вам прямо в лицо, что я насквозь чую всю вашу подлую натуру и жалею, что и так позволил вам слишком долго находиться в этом помещении и выматывать мою душу до сих пор.
Крисчен: (тихо,
Мотт: Чтоб я еще раз когда-нибудь связался с этими британцами!
Хоу: У нас все же есть еще шанс спасти ситуацию. Я думаю, что, несмотря на те жуткие вещи, которые вы тут друг другу наговорили, все мы, в конечном счете, неплохие люди — давайте смотреть на вещи трезво. Все-таки из этой истории мы можем извлечь нечто конструктивное для себя, чтобы, наконец…
Мотт: …чтобы, наконец, прекратить все эти твои слюнявые нежности, Ховард.
Хоу: Со мной еще никто не разговаривал здесь в таком тоне, ни разу за три года моей службы.
Мотт: Ладно, Ховард, это были мои лирические отступления.
Крисчен: Вы меня страшно оскорбили, мистер Мотт, но я все же благодарен вам за правду.
Хоу: Вот с этого мы и начнем. Если хоть одно правдивое слово было произнесено, то мы стали чуточку лучше, не так ли? Может быть, всё может быть… (Взгляд старого доброго Хоу судорожно бегает от Крисчена к Мотту.)Как будто и воздух стал свежее. Чуточку, ну хотя бы немножко. Может быть, всё может быть… Не тот ли это случай, когда благостная судьба бесцеремонно вторгается в человеческую жизнь, жизненные пути ранее незнакомых людей переплетаются, и люди дают волю чувствам, когда слова уже бессильны выразить их душевные приключения…
Крисчен: Я никогда не подымал руки на мою жену, не то что бы… Даже когда она скончалась, я не смел прикоснуться к ней, мистер Мотт.
Мотт: Прекратите пускать нюни, и вообще перестаньте оправдываться и затягивать давно решенное дело.
Крисчен:Единственное и последнее, что вы должны знать о моей жене, — это то, что ее смерть была ударом судьбы, и много разных странных событий произошло со мной после ее смерти…
Хоу: Я поражен силой личности Корнелия, Стив, и я уверен в том, что те слова, которые ты сказал ему, были вызваны лживыми фактами, которые, по всей вероятности, просто плод твоего воображения.
Мотт: Но почему же тогда эти факты столь очевидны, Ховард? А главное, кто сказал тебе, что мы не постараемся скрыть их от дурного глаза?..
Хоу:Извини, Стив!!!
Мотт: Для меня самого большая неожиданность, что я позволил себе копаться в чьем-то прошлом. Простите меня, Крисчен.
Крисчен: Может быть, и я наговорил здесь много того, о чем не стоило распространяться.
Мотт: Ну я так точно совершил этот грех.
Хоу: Да мы все этим грешны.
Крисчен:А теперь мне действительно лучше уйти. (Подымается.)
Мотт: Ваше место здесь, Крисчен.
Хоу: А вот и долгожданный конструктивный момент, добытый из
Мотт: Вы нужны нам, Крисчен.
Хоу: Стив, как я рад, что ты сказал это!
Мотт: А я рад, что совершил поступок, достойный короля.
Занавес.
Действие 3
Нокаут
Сцена 1. Ринг
Традиционный ринг: квадратная площадка, устланная белыми матами и ограниченная бордовыми канатами. На стенах развешаны фотографии боксеров — одни демонстрируют свои мускулы, другие улыбаются белозубым оскалом — и те, и другие готовы в любой момент дать вам в морду. Запах свежего пота и набухших от теплой влаги полотенец. Кушетка из черной кожи, на которой боксеры так любят разваливать свои колоссальные волосатые ноги. Пять часов пополудни, четверг, майский день того же года. Майк О’Рурк сидит на кушетке и читает газету, закинув ноги на стол рядом с телефоном. Корнелий Крисчен врывается как ветер на арену, куда обычные люди побаиваются и шагу ступить, чтобы не схлопотать по роже.
О’Рурк: О, кого я вижу, Корнелий!
Крисчен: Привет.
О’Рурк:Где пропадал, что поделывал? Тебя не было целую неделю, если не две?
Крисчен: Занимался словоблудием.
О’Рурк: Одобряю. За бабки?
Крисчен: За бабки.
О’Рурк: Тем более одобряю. Молодчина, ты быстро усвоил, что Америка — свободная страна.
Крисчен: А как же!
О’Рурк: Снова одобряю. Можно задать тебе вопрос?
Крисчен: Валяй.
О’Рурк: Вчера ночью я имел разговор с женой. Ну, знаешь: нужно иной раз чуточку поболтать, когда не спится. Вопрос к тебе сейчас будет очень щекотливый, прямо скажем, интимный. Ты не против, если я задам тебе маленький щекотливый вопросик? Обещай не ржать, если тебе он покажется смешным.
Крисчен: Обещаю.
О’Рурк: Как ты думаешь, может ли баба забеременеть, моясь в ванной? Ну ты понимаешь меня?! Ну, если кто-то мылся в этой ванной до нее. У тебя есть время подумать. Я не тороплю с ответом. Вчера я сказал жене, что такого быть не может. Это немыслимо. (Крисчен снимает дешевые бежевые перчатки, дав себе время подумать.)На такой вопрос с ходу не ответишь, и не пытайся, я даю тебе несколько дней на раздумье. Я согласен даже немного пожить в невежестве. (О’Рурк разворачивает газету, пробегает глазами вверх-вниз по странице. Крисчен снимает вторую перчатку.)Ну вот скажи мне, Корнелий, у тебя ведь есть девушка? Хотя я не удивлюсь, если ты до сих пор в поиске.
Крисчен: Да.
О’Рурк: Что да? У тебя уже есть кто-то на примете?
Крисчен: Да.
О’Рурк: А, ну вот и отлично. Это, кстати, все очень серьезно для тебя, шутки в сторону, в этом городе тебе нужны друзья. Обзаводись поскорее девкой, и тогда твои дела пойдут в гору.
Крисчен: Да, со временем пойдут.
О’Рурк: Отлично. Ты наверняка уже встретил какую-нибудь смазливую бабу.