Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— Вы уверены, гражданочка, что Деев Артур — собака? Может быть, все-таки человек?
— Что вы хотите этим сказать? — оскорбилась графиня. — Что я человека не отличу от собаки?
Начальник побагровел, а молодой охранник, открывая следующую камеру, уточнил:
— Он точно кобель? Может, поискать в женском изоляторе?
— Артур! — звала Мира. — Ты где?
Сонные узники просыпались. Сопровождающая делегация прирастала с хвоста и вскоре перестала умещаться в коридоре.
— Ваше сиятельство… — услышала Мира сквозь гул и лязг.
— Стоп!
Процессия
— Кто сказал, «сиятельство»? — крикнула графиня.
— Я здесь, — повторил знакомый голос из-за запертой двери.
— Надо же… — удивился охранник, — пес-то говорящий!
Артур Деев дрожал от холода, сидя на скамейке в чужом дворе. Он съел бутерброд, купленный в ночном магазине, открыл банку пива, закурил и заметил палку, похожую на оружие Ангелов, прислоненную к детским качелям. Артур указал пальцем на палку.
— Оно? — спросил пес, стуча зубами, и получил утвердительный кивок. — С ума сошла? А если сопрут?
— Не сопрут.
— Оно все время стояло здесь?
— Не в тюрьму же его тащить, — объяснила графиня. — Мне от этой дубины сто лет не избавиться. Спорим, — предложила она, — я его оставлю на Красной Площади, к нему никто и близко не подойдет. Это мое проклятье. А от проклятия так просто не избавиться.
— Угу, — согласился Артур, грея синими пальцами пивную банку.
— Перестань дрожать. Видишь, я тоже без шубы и не дрожу.
— Сажали — тепло было, — сказал Артур.
— И пиво у меня такое же холодное.
— Вашему сиятельству с утра напиваться вредно.
— Жить тоже вредно.
Артур проглотил полбанки и затянулся сигаретой.
— Чего сидим-то? — спросил он. — Может, к Валерьянычу поедем, камин затопим, выспимся?
— Обойдешься, — сухо ответила Мира.
— Тогда давай к тебе… Или на вокзал.
— Мне нужно поговорить с человеком, который живет в этом доме. Пока не поговорю, никуда не пойдем. Двадцатое — мой «День Земли». Мой единственный шанс с ним договориться. В любой другой день он меня просто с лестницы спустит. Мы будем здесь сидеть столько, сколько понадобится.
— Может, лучше завтра к нему подрулить, а сегодня в баньке попариться? — предложил Артур. — С березовым веничком…
— Деев, ты совсем тупой? — рассердилась графиня. — Завтра он меня слушать не станет!
— Понял. Может, водки купить на троих? Или я машину пригоню. Там полбака осталось. Погреемся…
— Может, ты, наконец, заткнешься?!
— Уже заткнулся. Тебе отдали ключ от машины?
Мира порылась в рюкзаке, куда сложила личные вещи Артура.
— Твой идиотский паспорт… — сказала она, — дневник и самоучитель французского, которые ты бросил у Валерьяныча. Господи, где ты эту дрянь откопал? Какие-то справки, две фотографии… Ключи были с тобой?
— Пошли в машину, я ее без ключа заведу.
— Нет, — уперлась графиня. — Надо было за тобой идти вечером.
— Тогда идем к твоему человеку. Шестой час. Хватит спать.
— Он нужен мне бодрый и работоспособный.
— Что ты хочешь с ним сделать?
— Тебя не касается.
— Скажи, чтобы нас пустили в подъезд. Сядем у батареи…
— Как ты мне надоел! — вздохнула графиня. — Ты можешь помолчать хоть пять минут? — Она подошла к домофону и набрала код. — Здравствуйте, — поздоровалась Мира с женским голосом, который ответил на удивление быстро. — Извините за ранний визит, мне срочно нужно увидеться с господином Кушниром. Вы не подскажете, когда удобно…
— Слушаю вас, барышня, — ответил спокойный голос господина Кушнира.
— Еще раз извините, Давид Яковлевич, это вы?
— С кем имею честь?
— Виноградова Мирослава, если помните…
Тон хозяина в момент изменился.
— Что же вы стоите внизу, Мирочка? Заходите сейчас же!
Дверь открылась. Мира переступила порог, Артур последовал за ней, пряча за пазуху початую пивную банку. У лифта графиня Виноградова дыхнула на товарища перегаром:
— Сильно прет? — спросила она, нащупала в кармане жвачку и разделила ее с Артуром.
Пока поднимался лифт, товарищи работали челюстями, но, как только двери раскрылись, затаили дыхание. Давид Яковлевич встречал гостей в атласном халате. Артур не поверил глазам. Монстр, который должен был спустить графиню с лестницы, по отечески обнял ее и расцеловал, как родную дочь. Их сиятельство едва не упало в обморок от удушья.
— Подожди меня на лестнице, — приказала графиня псу.
— Ни в коем случае! Прошу вас, молодой человек, — пригласил Давид Яковлевич. Прежде чем войти в квартиру, товарищи выпустили из легких перегар и наполнили их тонким ароматом лаванды, которым господин Кушнир дезодорировал одежный шкаф. — Идемте, полуночники, — приглашал гостеприимный хозяин.
Жилище Давида Яковлевича сразило Деева наповал. Он не смог сосчитать комнаты, потому что сбился со счета. Он никогда не видел таких высоких потолков и просторных коридоров. Даже апартаменты Виноградовых выглядели жалкой трущобой по сравнению с квартирой этого господина. На дубовом паркете лежали такие ковры, что пес не посмел продвинуться дальше прихожей.
— Дядя Давид, — обратилась Мира по-свойски к старому знакомому, — только вы можете мне помочь.
— Прошу вас, деточка, — Давид повел графиню в рабочий кабинет.
Дверь заперлась перед носом любопытного пса. Пес застыл у картины в золоченой раме, на которой был изображен замок и мрачные деревья, словно небо накрылось грозовой тучей, точь-в-точь как над Слупицей.
— О, блин! — выразил свое восхищение Артур. — Никогда прежде он не видел вблизи таких крупных картин, висящих просто так на стене коридора. Прежде он думал, что такие картины вешают только в музеях.
— Здравствуйте, — приветствовал Деева женский голос. — Проходите, пожалуйста. Вам чай? Кофе? Выпьете что-нибудь? Может, вы голодны?