Сказки о сотворении мира
Шрифт:
— А теперь здесь ателье? — спросил Артур, читая надпись на двери магазина.
— Сувенирная лавка. Раньше она была у перекрестка. Дом пропал — улица сдвинулась. Вот и все! — развела руками графиня.
В глубине души она верила, что дом одумается и вернется на место. Каждый раз, возвращаясь из России после материнской взбучки, молодая графиня обретала жизненное равновесие именно здесь. Вслед за домом должны были вернуться и люди, посещавшие дом, но исторический Париж определенно стал на полквартала короче.
— Жаль… — огорчился Артур. — Как бы я вечерком посидел у камина.
— Никак бы не
— Почему не топился?
— Откуда я знаю? — Мира отошла к дороге и села на скамейку у остановки. — В этой части Парижа запрещено топить камины. Нам даже заткнули трубу. Интересно, если Ханни привести сюда, он вспомнит? Он может не вспомнить меня, но то, что пропал магазин с его дурацкими армянскими коньяками…
— Конечно, вспомнит, — Артур присел рядом. — Я бы на его месте вспомнил. Ваше сиятельство зря расстроились. Подумаешь… Не вспомнит, так влюбится заново. А если не влюбится — значит козел. Зачем вашему сиятельству козел? Собака гораздо лучше.
— Привратник сказал, что мужик из дольмена выполняет только одно желание. Интересно, одно желание за всю жизнь или за один заход?
— Мне без разницы. Я второй раз в его конуру не полезу!
— Кто он, тот… мужик на тележке? С чего я взяла, что он Бог?
— Не знаю, — помотал головой Артур. — Солнце голову напекло… вот и показалось.
— Если б можно было откатиться назад. Если б мне еще раз там оказаться…
— Не знаю… — Артур почесал затылок. — Что-то мне не хочется.
— Тебе вообще ничего не хочется. Ничего и никогда. Тебе всегда на все наплевать.
— Это не так! Я хочу жить в Париже! В следующий раз, когда я разбогатею, куплю тебе квартиру сам. Выбирай, какой дом тебе нравится? Хочешь, пойдем и выберем вместе?
— Да уж… — вздохнула графиня. — Новый дом — это именно то, что меня утешит.
— А что? — удивился Артур. — Сидеть и рыдать? Это тебе надо? Ну, был дом… ну, не стало! Помнишь, как мы в Слупице искали поселок? Нашли! И дом найдется.
— Вы с Шутовым напивались так, что искали входную дверь…
— Ну, я извиняюсь, ваше сиятельство напивалось похлеще. Помнишь, Валерьяныч говорил, пьянствовать в хрономальных зонах опасно для психики, если не умеешь пьянствовать правильно. По пьяному делу вспомнишь то, чего не было.
— Мы же не в зоне.
— Мы странники, — напомнил Артур. — Ты сама сказала, что у странника один реальный мир — его память. Хочешь, чтобы дом вернулся, не надо пялиться на пустое место. Надо пойти в музей, погулять по историческим заведениям. Сэндвич наконец-то купить.
— Иди, — согласилась Мира, — погуляй. Полюбуйся на площадь Бастилии, очень историческая площадь.
— Там есть музей?
— Там мальчишки на роликах… они каждую подворотню знают. Подойди к ним и спроси «Русский магазин» на Бомарше. Я напишу адрес, а ты прикинешься тупым иностранцем, попросишь, чтобы тебя проводили к «Русскому магазину». — Мира вырвала лист из блокнота Артура, достала ручку… — Покажешь записку, сделаешь глупую морду, ладно?
— Как это?
— Я все напишу.
«Пожалуйста, — написала Мира по-французски, — проводите моего заблудившегося гостя по этому адресу», — и протянула бумажку Артуру.
— Помнишь слово, которое ты сказал сегодня утром, когда вышел на улицу? — спросила она. — Так вот, забудь его и больше никогда не произноси.
Мира закрыла глаза, чтобы не «пялиться» на место прежнего дома. Она решила ждать Артура до вечера. И, если он не вернется, идти по следу: выйти на площадь, найти мальчишек, обратиться по-русски с бумажкой, на которой записан адрес. Если во всем Париже ей удастся найти хотя бы одного человека, который помнит «русский дом», в ее жизни не все потеряно. Если дом не вернется на место, то, может быть Ханни придет сюда. С тех пор, как Мира поселилась на Бомарше, он никогда не ночевал в городских отелях. Мира решила сидеть до темноты, ввести себя в транс и попробовать силой мысли изменить архитектурный облик Парижа, но Артур вернулся мгновенно, озадаченный и возбужденный.
— Я нашел твой русский магазин, — сказал он. — Там «Известия» двухнедельной давности, матрешки всякие, палехи… дом шестьдесят седьмой, да?
— Это «Глобус», — вздохнула Мира. — При чем тут матрешки? Они здесь на каждом шагу. Иди до площади Бастилии, я тебе сказала! Иди и не потеряй бумажку!
Она вспомнила, как Хант впервые привез ее в квартиру и познакомил с дизайнером. Хант собирался воссоздать интерьеры прошлого века, сделать все, как было у предков графини: впереть в гостиную рояль и расставить по углам канделябры, но Мира не позволила. Ей нужно было место для компьютера, удобная мебель и современная кухня. Она знала: если позволить Ханни командовать на этой территории, квартира превратится в проходной двор для богемы. Ее фамильная собственность станет притоном, и дым марихуаны повалит в небо из каминной трубы. Мира сразу дала понять, кто здесь хозяин, и добилась своего. Проходной двор не состоялся, получилось убежище, где Ханни прятался от этой самой богемы, когда уставал от бесконечных посиделок и бессмысленных разговоров. Этот адрес знали только свои, здесь всегда было хорошо и уютно. Отсюда Мира уезжала, сюда возвращалась; радовалась, когда окна светили ей в темноте, и огорчалась, когда они были темными.
Артур вернулся, с запиской в руке.
— Слышишь… там никто на роликах не катается. Я не видел, — сообщил он. — Зато видел Даниеля.
— Кого? — Мира вскочила со скамейки.
— Я нашел Даниеля. Он там, пошли покажу.
Мира помчалась по бульвару.
— Даниель? — не верила она. — Стоит на площади? Ты серьезно?
— Висит, — уточнил Артур, — можешь не бежать. Он провисит там до вечера. Я же стал подходить с запиской к кому попало. Даже на русских нарвался. Они говорят, дескать, пардон, мужик, сами заплутали, и начали меня спрашивать, как пользоваться метро, а я откуда знаю? Там разве есть метро?
— Есть, — подтвердила Мира. — То есть, было.
— Ну, а рядом киоск с журналами и открытками…
— Ну…
— Смотрю — знакомая рожа! Прямо на всю обложку… на заднюю. Или это не Даниель?
Мира замерла перед стендом.
— Даниель.
— Что я говорил!
— Именно Даниель… — Мира взяла журнал в руки.
— Он какую-то зубную пасту рекламирует? — спросил Артур.
Загорелый молодой человек с обнаженным торсом в раздутой ветром рубахе, похожей на парус, улыбался им с обложки журнала.