Сказки Освии. Шершех
Шрифт:
– Вот именно! Разберу библиотеку, найду там сказочного зверя крокодила, и он тебя съест! – сказала я, развернулась и пошла искать крокодила, оставив Альберта сожалеть о его поспешных словах. Что может быть приятней, чем заставить человека осознать всю глубину его неправоты?
Альберт между тем думал, что если я найду крокодила, то он съест меня первой.
И снова, беседы о замужестве
Если бы Рональд был со мной, он бы удержал меня от поспешного обещания привести библиотеку в порядок, потому что видел её своими глазами.
– Ох,
– Здесь меня найдут и похоронят. Прямо рядом с крокодилом. Ему бедняге, как и мне, никогда отсюда не выбраться. Альберту за нас отомстит Амелька.
Отступать было поздно, и я взялась за работу.
Рональд пришёл за мной в библиотеку глубокой ночью. Только когда я увидела его живым и здоровым, тревога, затаившаяся в дальнем углу моего сознания, ушла, сняв напряжение со спины и плеч. Мой жених был уже в сухом и чистом, значит успел привести себя в порядок. Несмотря на это, от него всё ещё пахло дымом. Я оторвалась от пыльных фолиантов и посмотрела на него, пытаясь угадать, с какой вестью он вернулся сегодня.
Понять оказалось не просто. Рональд знал, что я могу считывать его эмоции, и как-то наловчился скрывать их от меня. Я его просила рассказать, как он это делает, но Рональд секрет не выдавал. Сейчас лицо моего жениха было серьёзным и спокойным, как обычно.
– Не потушили? – обречённо спросила я.
– Потушили, – сказал он и широко улыбнулся, выпуская наружу спрятанную до времени радость.
– Все целы?
– Да, никто не погиб. Дождь помог. Вода поднялась, и мы справились без магии.
– Ураааа! – закричала я и бросилась его обнимать. Он легко подхватил меня и покружил, полы юбки задели одну из множества книжных колонн, выстроенных мною за вечер вдоль стен коридора. В ней все названия книг начинались на «О». Колонна опасно закачалась, Рональд поставил меня обратно, придержал её рукой, и осмотрел плоды моей работы.
– Александра, ищешь что-то особенное для чтения? – насмешливо поинтересовался он.
– К сожалению, нет. Можешь меня поздравить, – мрачно сказала я, вспомнив о своих проблемах. – Я теперь графиня. Альберт даровал мне титул и приказал разобрать библиотеку.
Рональд немного помолчал.
– Вот как, – протянул он. – За что он тебя так наказал?
– За Амель! – как я ни старалась, имя принцессы получилось произнести только с отвращением, будто я наступила на что-то скользкое, липкое, от чего оно лопнуло, и теперь надо было мыть обувь.
– С библиотекой я тебе помогу, а графиня – это хорошо, – наконец решил он. – Нам обоим есть что отпраздновать. У меня всё готово. Варёные пирожки у Мэлли сегодня получились выше всяких похвал.
– Не пойду. Я дала обещание разобрать библиотеку. Теперь умру, если не разберу.
– Ты скорее умрёшь, если будешь без отдыха перекладывать книги с места на место в пыльном, душном подземелье. Не переживай, данные обещания так запросто не убивают юных графинь. В них предусмотрено время на сон, еду и свидания с женихом.
Честно признаться, я уже валилась с
Мы ужинали в его комнате. Там, как всегда, царил порядок, достойный богов. Моя комната этим похвастаться не могла. Прямо сейчас в ней на кровати и полу валялись чулки, ленты, подъюбники, расчёски, учебники, а в столе, в коробочке, всё ещё лежала дохлая муха. Я икнула, вспомнив о ней, и решила, что порядком займусь не сегодня.
Пирожки Мэлли действительно оказались бесподобны, чай на заморских травах наполнял комнату немного сладким запахом. Меня разморило. На улице умиротворяюще шуршал дождь, картины на стенах казались окнами в другой мир, мягкое кресло обволакивало, камин уютно согревал и мягко освещал комнату. В углу поблёскивала гладким боком гитара.
– Гитара? Менестрели забегали сыграть на ночь колыбельную строгому герцогу? – в шутку поинтересовалась я, глядя на инструмент.
– Нет, – улыбнулся он. – Это я подготовил для тебя.
– Я не умею играть на гитаре! – испуганно сказала я. – Нас в институте только на арфе учили!
– Не беспокойся, я умею. Музыка один из предметов, которые считаются необходимыми для дворянина. Я играю на гитаре, скрипке и клавесине.
– И Альберта учили тоже? – не поверила я.
– Мило, что ты о нем вспомнила, – ревниво заметил Рональд. – Да, и Альберта тоже.
– И на чём играл он? На арфе? Или на барабане?
– Альберт играл на терпении родителей и учителей, благополучно прогуливая уроки. Ему было скучно заниматься музыкой, и он не собирался тратить время на то, что ему не интересно в угоду родителям или кому-то ещё. Так и вышло, что он король, который так и не научился играть на скрипке.
– Можешь что-нибудь сыграть для меня?
Рональд улыбнулся.
– Для этого и принёс.
Он пересел в кресло, взял гитару, перебрал струны, отозвавшиеся тихим приятным звуком, и неотрывно глядя мне в глаза, стал петь старую грустную песню о любви.
От того, как он пел, стало горячо, кровь прилила к лицу, и я отвела глаза, опять не выдержав его взгляд. Пытаясь скрыть смущение, я взяла со стола виноградинку и принялась её неспеша жевать. Почему-то в голову пришла неуместная мысль, что Рональд поёт песню печального короля. Какую ещё песню мог петь Рональд? Он был из того же теста, что и прославленный король, бросивший всё, чтобы только проверить любят ли вьющиеся вокруг женщины, слуги и друзья, его самого, а не деньги и власть которыми он их одаривает. Король отрёкся от престола, покинул родную страну, стал ходить по городам, и петь сочинённые им песни.
Бедняга много раз жалел о своём решении, но был в конце концов вознаграждён, его полюбили не за деньги. У бывшего короля появился крошечный дом, в котором он был куда счастливее, чем в роскоши дворца, и ничего печального, кроме прозвища, в нем больше не осталось.
Я сидела, не поднимая глаз.
– Помнишь, как ты мне призналась в любви? – спросил Рональд, допев, и всё ещё продолжая перебирать струны. Я не ответила. Такое не забывается. Моё признание было из разряда тех, о которых помнят даже перед смертью.