Сказки Подреберья
Шрифт:
Рудольф – в переводе
попросту
«рыжий волк».
СТРАШНО, МОЙ ЮНЫЙ ДРУГ?
Делать нам нечего. Светят звёзды. Хочешь сыграть в игру или послушаешь сказку просто? Ладно, мой юный друг.
…Где-то за тридевять перекрёстков, там, где не знали зла, вся в кружевах и искрящих блёстках, девочка шла и шла. Девочка в сланцах и платье ярком, с сушкой, куда же без. Воздух ложился на плечи жарко, тихо шептался лес. Девочка шла по лесной дороге, сушек несла пакет. Краем легко щекотал
Слышал уже, говоришь, об этом? Тише, мой юный друг. Звёзды, конечно, ещё всё светят, ближе садись к костру.
Было, наверно, начало лета, как и сейчас, гляди. Девочка – плащик смешного цвета, бусики на груди, кружево, солнце, мечты и блёстки, – шла по тропе одна. Там, где с речушкой сошёлся мостик (в речке не видно дна), девочка встретила волчью стаю… Не испугалась, нет. Только шагнула поближе к краю, крепче держа пакет. Сушки волкам ни к чему, конечно, что тут ни говори. В тёмном лесу просыпался вечер, сизый туман парил.
Девочка в сланцах и платье ярком цвета лесной травы шла то ли к бабушке, то ли к братьям – да не дошла, увы. Сколько осталось до их порога, это вопрос пустой. Волчий вожак ей уткнулся в ноги серою головой, и изменилась единым разом вся её жизнь, смотри… Вот она тянется к волку сразу – что-то поёт
внутри. Вот осторожно рукой дрожащей гладит пушистый лоб. Вот без оглядки уходит в чащу – мимо привычных троп.
В термосе стынет какао сладко, время уже к утру. Девочка эта – моя прабабка. Страшно, мой юный друг?
Бойся, не бойся… Оно не важно. Смелый ты, говорят. Видишь, как звёздами в этой чаще волчьи глаза горят? Видишь, как звери подходят ближе, тесно смыкая круг? Это игра: полюбить и выжить. Хочешь сыграть в игру?
Волк обернулся не принцем, что ты, просто другим собой: жадным до ласки и до охоты, верной её судьбой, парнем с глазами острей кинжала, с сердцем цветов нежней. Девочка с волком навек осталась, волк навсегда был с ней. Так мне потом рассказала мама (ей рассказала мать): звери не знают в любви обмана, если уж выбирать – то навсегда выбирать и только… Спаяны две души.
Видишь, из леса выходят волки. Страшно тебе, скажи?
Я попрошу их остаться в чаще, не подходить к костру. Губы твои всех на свете слаще. Страшно, мой юный друг?
Волки навек выбирают пару, силой тут не возьмёшь. Если ты скажешь, я просто встану – и убегу под дождь.
Я попрошу нашу стаю скрыться, трогать тебя не сметь…
Хочешь остаться в лесу с волчицей?
Ну, юный друг, ответь.
ЛЕСНАЯ НИМФА
Я знаю это, как знают правду, что вбита в кожу и в кровь влита: когда предснежным хрустящим ядом придут осенние холода, сожмут мне рёбра и сдавят сердце, мороз мешая с моей слюной, тогда ничем не смогу согреться (никто не сможет согреться мной). Я таю снегом на тёплых пальцах и стыну льдами в кругу огня:
ко мне – дикарке! – не подобраться…
Ну, приручи, приручи меня!
Я прячусь в листьях плакучей ивы, в зелёных кронах простых берёз, и не кажусь на глаза счастливым (не доверяю не знавшим слёз). Ворую звёзды у небосвода и прячу волку-соседу в мех. Лесная нимфа, дитя природы, мне место в сказках, да не во всех, а в самых грустных и безнадёжных – и непременно с плохим концом.
Тебе, наверное, будет сложно
наутро вспомнить моё лицо.
Тебе, похоже, совсем несладко, раз ты решился ко мне прийти, остаться на ночь в тени распадка, где даже звёздам нельзя светить, и улыбаться в мои ключицы, и целоваться до вспухших губ, и на рассвете со мной проститься… А отпустить тебя я смогу? Смогу, конечно, и дам в дорогу звезды осколки, пыльцу цветов.
Взамен прошу я не так уж много.
Скажи мне, славный, а ты готов?
Расслабься, тише, мне мало надо: возьму лишь то, что решишь отдать. Когда предснежным звенящим ядом придут осенние холода, сжимая глотку животным страхом и волчьим воем при свете дня, я, завернувшись в твою рубаху, прошу: не вздумай забыть меня. Иначе в листьях плакучей ивы, в берёзках будет лишь тишь да гладь…
Я не кажусь на глаза счастливым –
им слишком просто меня предать.
Тогда застынет лихое сердце, исчезнет тенью среди трясин… Мне только памятью можно греться, а ты нашёлся такой один, кто не боялся смотреть сквозь слёзы, касаться пальцами позвонков… Забудешь нимфу – она замёрзнет, дитя природы, осколок льдов, семью ветрами без звука станет, растает снегом, застынет в лёд.
…Всё очень просто, поверь мне, славный:
забудешь нимфу – она умрёт.
ОТКУДА И КТО ТЫ ЕСТЬ
Д. Р.
У Дикой Охоты – свод непреложных правил: нельзя отставать, не то в темноте оставят, нельзя вспоминать, откуда и кто ты есть.
Пусть в небе морозном каждый друг другу равен, но тех, что под нами, гоним мы их и давим, не смей заступаться – быстро собьётся спесь!
Была среди нас такая – из тех, кто против. Тебя подобрали, кстати, на той Охоте… Ты славной малышкой, честно скажу, была!
Почти как она, но младше и голос звонче, совсем не боялась наших-то диких гончих, стояла в пороге – тонкая как стрела.
Тебя подхватил наш Ловчий, оскалясь дико, но он не дождался дрожи, испуга, криков, ты просто смотрела через его плечо.
Она подошла: румянец как костяника, луна приласкала латы округлым бликом – и тени взметнулись вслед за её мечом.
– Оставь её, Ловчий, – хрипло и без сомнений. И вслед за мечом, ты помнишь, взметнулись тени… Она была быстрой, так же как ты быстра,