Сказки старого дома .Трилогия
Шрифт:
Смертная казнь существует, но только за очень серьезные провинности. Супружеские коллизии, воровство к таким не относятся. Вот, в общем-то, и всё, но из этого многое вытекает. Например, иноверец или безбожник может беспрепятственно войти, осмотреть мечеть. Или даже встретиться в ней с кем-то для беседы. Там даже есть специальные уголки для этого. В караван-сарае или порту к иностранцу всегда отнесутся как к гостю, а не врагу или конкуренту.
– Учить арабский язык надо или ты будешь переводчиком?
– А с чего ты взял, что мне, прожившему всю жизнь в СССР,
– Тогда нам остается только решить, где в Багдаде мы сейчас появимся. Вернее — тебе решить, Ахмед. Ты в курсе ситуации.
– Я думаю, чтобы особо не искушать судьбу, попробуем в уголке мечети. И полюбуешься на нее изнутри, и базар рядом, куда мы пройдемся в первую очередь. Давай собираться.
Ахмед раскрыл стоящий в углу комнаты сундук и извлек из него всякое шмутье восточного происхождения.
– Вот тебе тюбетейка. Иначе голову напечет. Больше ничего для пришлого и не требуется. Только со своей европейской внешностью не вздумай изображать из себя араба.
– Зачем? Я всегда свой собственный Серж, — отпарировал я, разглядывая богато расшитую тюбетейку.
Когда снова обратил свой взор на Ахмеда, то просто поразился произошедшей метаморфозе голубого комбинезона в цветастый халат и белую чалму.
– Ну, как?
– Нет слов. Вылитый Хоттабыч. Только вот борода длиной подкачала.
– Борода — ерунда. Мой умище при мне, и этого достаточно. Сядем на дорожку, — и мы присели за стол.
– Сними башмаки и положи вот в этот мешок. В мечеть нельзя в обуви.
И сам Ахмед, смотрю, уже босиком.
Ахмед взял меня за руку и, закрыв глаза, мы полетели на сказочный Восток…
Мечеть. Вернее, какой-то ее кусочек со стенами с трех сторон. С четвертой ничего нет. То есть, конечно, имеется, но что-то очень обширное, откуда гулко доносится хор голосов, повторяющих одни и те же слова молитвы. Если взглянуть вверх, то разукрашенный изразцами потолок где-то на совершенно недостижимой высоте. Напротив, на низенькой лавочке сидит Ахмед и подо мной такая же, а между нами — резной с инкрустацией столик. Наверное, это и есть упомянутый им уголок для беседы в мечети. Получилось! Никто не стоит рядом и не глазеет на нас как на диво дивное.
– Смотри-ка, как всё просто оказывается. Очень удачная мысль пришла тебе в голову. Пойдем, — предлагает Ахмед и встает, прихватив мешок с нашей обувью.
Выходим из закутка в молельный зал с грандиозным куполом и поразительной стереоакустикой. Молящихся не так уж много, но звуки их голосов, отражаясь от купола и стен, идут со всех сторон. Здесь не задерживаемся и выходим наружу. Жарко. Ахмед вытряхивает из мешка башмаки и облегченно вздыхает. Обуваемся. Перед нами большая площадь с разбегающимися во все стороны улицами, окруженная одно- и двухэтажными глинобитными домами. Чуть правее — мощное и вместе с тем изящное сооружение, блистающее на солнце мраморной белизной и окруженное крепостной стеной.
– Дворец халифа, — говорит Ахмед, — а нам вон туда, — и тянет меня в какую-то улицу левее дворца.
Идем хоть и не спеша, но не долго. Воздух становится какой-то тяжеловатый, насыщенный вовсе не амброзией.
– Базар близко, — объясняет Ахмед. — Жарко, и как торговая стража ни следит за чистотой лавок и караван-сараев, запаха животных и отбросов не избежать. Канализации европейского типа здесь нет, но сточные каналы вдоль улиц всё-таки есть. Их каждый день проливают водой из Тигра для очистки и тем самым спасают город от смрада и заразы.
Вот и добрались до базара. Шум есть, да еще и какой! Колорит имеется, и при этом совершенно невообразимый. Товаров завались и еще трижды по столько. Порядка, на первый взгляд, никакого. Толчея интенсивная и совершенно беспорядочная. Многокрасочно пестрые лавки, палатки расставлены, как кому в голову взбредет. Не сразу замечаешь, что они кучкуются по товарному признаку. Вот кучка медников и чеканщиков. А вот гончары. А чуть дальше — сапожники. О, а вот и уголок европейцев. Чем торгуют, издали не разобрать. Просто видно группу людей в средневековой испанской и итальянской одежде.
Но Ахмед даже не приостанавливается нигде, пробираясь к только ему известной цели. Цель приближается. Об этом можно судить по тому, что всё чаще встречаются люди, здоровающиеся с Ахмедом.
– Салям алейкум, Ахмед-ага.
– Салям, Джафар.
– Салям, Махмуд.
– Салям, Ибрагим…
Да сколько же их тут — Махмудов и Ибрагимов? Этак Ахмед со всем базаром перездоровается, если дня хватит. Бег замедлился. Видно, мы уже почти достигли цели. Останавливаемся. Все тот же "салям".
– Как здоровье, хозяин? — пришли, стало быть.
– Спасибо, как торговля, Мустафа?
– Хвала Аллаху, хорошо идет.
– Завтра поговорим.
Батюшки, китайский фарфор! Как ему не идти-то хорошо! Какая прелесть, изящество, тонкость работы! Особенно это видно в искусно и любовно сделанных статуэтках. Просто как живые. Век бы любовался. Но оказывается, что в какие-то владения Ахмеда мы пришли, но до конца еще, как видно, не дошли. Он тянет меня за рукав дальше. Останавливаемся на минуту у большой ювелирной лавки, где Ахмеда тоже признали хозяином. Глаза опять разбежались, созерцая сокровища. Не богатство поражает — в пещере Капитана его намного больше. Поражает человеческое искусство, безграничная фантазия придания форм. Разговор со своим приказчиком Ахмед и здесь отложил на завтра.
Уже медленно идем среди лавок тканей и ковров. Здесь Ахмеду знакомы все поголовно. Мне кажется, он уже устал от бремени ритуала арабской вежливости. Однако нарушать его не собирается. Слава Богу, что он меня не представляет никому. Иначе вообще стояли бы на месте. Тем не менее до финиша все-таки добрались. Это уже не базарная лавка, а целый магазин ковров и тканей в одном из окружающих базарную площадь домов. Заходим.
– Салям алейкум, Ахмед-ага, — подскакивает к нам молодой человек немногим старше меня, а еще двое молча кланяются хозяину из-за прилавка.