Сказки старой Англии (сборник)
Шрифт:
И вдруг что-то послышалось, вроде лягушечьего писка в канавах, что-то донеслось, вроде шелеста камыша на ветру; но тут мощная волна грянула о Дамбу, и ничего больше нельзя было расслышать.
Три раза она окликала, и три раза прибой заглушал все звуки. Но она все же улучила момент между двумя ударами и громко спросила: «Откуда эта Тревога на Болотах, которая проникла мне в сердце и растет уже целый месяц?» И вдруг она почувствовала, как чья-то маленькая ручка ухватила ее за подол и слабо потянула вниз.
Том Башмачник вытянул вперед свой огромный кулачище и, полюбовавшись им, продолжал:
«Потопит
«Нет, – отвечал тоненький голосок. – Не беспокойся о том понапрасну».
«Может быть, идет Чума?»
«Нет. Не беспокойся о том», – отвечал Робин.
Она уже хотела вернуться в дом, но тоненькие голоски роптали и лепетали так жалостно, что она остановилась и воскликнула:
«Если эта Беда грозит не Тем, Что Из Плоти И Крови, что я могу сделать?»
И эльфанты со всех сторон стали уговаривать ее достать лодку, чтобы им переправиться во Францию и больше не возвращаться назад.
«Есть одна лодка на Дамбе, – сказала она. – Но у меня не хватит сил ни спустить ее на воду, ни управлять ею».
«Одолжи нам своих сыновей, – взмолились эльфанты. – Дай им свое Добровольное Согласие, чтобы они переправили нас через море. О Матушка, Матушка!»
«Один из них немой, другой – слепой, – отвечала вдова. – Но оттого они мне еще дороже. Они погибнут в открытом море».
Так она сказала, но жалостные стоны вокруг нее не смолкали: они пронзали ее сердце, и хуже всего, что среди них были детские голоски. Она держалась, как могла, но это вынести ей было не под силу. И тогда она сказала:
«Если вы уговорите моих сыновей, я не стану им мешать. Нельзя требовать большего от Матери».
Тут маленькие зеленые огоньки заплясали и замелькали вокруг нее так, что голова пошла кругом; она слышала, как тысячи маленьких ножек притоптывают по земле, и как звонят вдали суровые Кентерберийские колокола, и как волны прибоя бушуют, разбиваясь о Дамбу. А тем временем эльфанты наслали такие Чары, что двое ее сыновей проснулись, но как бы оставаясь во сне; и, стиснув пальцы, она смотрела, как они вышли из дома и миновали ее, не проронив ни звука; и она побрела за ними к берегу, горестно рыдая, и там они сняли лодку с Дамбы, и спустили на воду, и поставили мачту с парусом. И тогда слепой сын обратился к матери:
«Матушка, будет ли твоя Воля и Согласие, чтобы мы переправили Их через море?»
Том Башмачник откинул голову назад и полуприкрыл глаза.
– Сильной она была женщиной, Матушка Уитгифт! Она стояла, комкая в руках конец платка, и пальцы ее дрожали. Эльфанты ждали молча, даже их детишки угомонились и не смели хныкать в эту минуту. Они были полностью в ее власти, ведь без Воли и Согласия матери им нельзя было уплыть. А она никак не могла решиться и только вздрагивала, как ясень. Наконец она с трудом разлепила губы.
«Плывите! – сказала она. – Плывите с моей Волей и Согласием».
И тут я увидел… и тут, говорят, ей пришлось напрячься, чтобы устоять на ногах, как под откатной волной. Ибо все эльфанты, сколько их там было, хлынули мимо нее к берегу – с женами, детишками и со всем скарбом. Слышно было, как звенели серебряные ложечки, как маленькие узелки
– Так уж одна-одинешенька? – вмешался Хобден. – Мне рассказывали по-другому.
– А, я вспомнил. Говорят, что был с нею некто по имени Робин. Впрочем, она так убивалась, что ей было не до его обещаний.
– Ага! Значит, там не было заранее уговора! Я так всегда и думал! – воскликнул Хобден.
– Конечно. Она не рассчитывала ни на какой барыш, отпуская сыновей: она просто чуяла Тревогу, нависшую над округой, и хотела ее развеять. – Том улыбнулся. – И она это сделала. Да, она это сделала. От Хайта до Бульверхайта каждый задыхающийся старик, каждая больная женщина или хныкающий ребенок ощутили это. Будто что-то прочистилось в воздухе после ухода эльфантов. По всему Болотному Краю люди вылезали на свет свежие и сияющие, как улитки после дождя. А тем временем вдова все сидела на краю Дамбы и горевала. Она, может быть, и верила нам – верила, что ее сыновья вернутся. Но не было ей ни отдыха, ни покоя все эти три дня, пока лодка не приплыла назад.
– И конечно, оба ее сына исцелились? – спросила Уна.
– Нет… Это было бы слишком. Они вернулись такими же, как уплыли. Слепой никого и ничего не видел, а немой если что и видел, то не мог рассказать. Думаю, потому-то эльфанты и выбрали их для своей морской переправы.
– Ну а что же ты… что же Робин обещал вдове?
– Что же он обещал? – Том сделал вид, будто вспоминает. – Ральф, твоя старуха была из Уитгифтов. Разве она тебе не говорила?
– Она наговорила мне целый короб всякой чепухи, когда вот он народился. – Хобден кивнул на сына. – Всегда должен быть в роду тот, кто видит дальше остальных.
– Я! Я! – закричал вдруг Пчелка, да так впопад, что все засмеялись.
– Вспомнил! – воскликнул Том, ударяя себя по колену. – Пока кровь Уитгифтов не пресечется – обещал ей Робин – всегда будет в их роду один, на кого никакая Беда не ляжет, никакая Девица не взглянет, и Мрак его не устрашит, и Страх ему не навредит, и Вред его не испортит, и Женщина не обманет.
– Ну, что – разве не я? – ухмыльнулся Пчелка, и сентябрьская луна озарила его своим серебряным светом.
– Эти самые слова – точка в точку! – она мне и сказала, когда мы впервой заметили, что наш парень не такой, как другие. Погоди-ка! Откуда ты их знаешь?
– Да вот знаем. А ты что думал – у меня под шляпой тыква? – Том медленно, со вкусом потянулся и встал. – Давай-ка я провожу этих молодых людей домой, а уж после, Ральф, мы устроим ночь воспоминаний о старых временах. Идет? Так где же вы живете? – серьезно обратился он к Дану. – Как вы думаете, не нальет ли мне ваш папаша стаканчик за то, что я доставлю вас до дому?