Сказки темного города. Паутина 2. Мертвый волк

Ларий Наталиса

– Да, выдадут. Вот именно, что выдадут, – огрызнулась я. – Никто и спрашивать не будет, чего хочу я. Подругу мою, Мари, дочь лорда Синтарма, отдадут по окончанию сезона за толстого борова, хранителя печати короля. Вот счастье. Она уже ночи напролет слезы льет. Сдается мне, что и меня такая же судьба ждет. Мне через два месяца восемнадцать исполнится и, едва только сила рода уравновесится, отец начнет подыскивать мне партию. Если уже не подыскал. Может ты поговоришь с отцом? Навеешь чего-нибудь ему в голову. Ну совсем чуть-чуть. – зыркнула на нее из-подо лба. – Я знаю, что вы общаетесь. Он ведь часто приходит в заведение, где ты блистаешь.

– С чего взяла? – нахмурила брови Тириз.

– Видела однажды, когда по городу верхом каталась. Его экипаж стоял подле театра.

Потом проследила куда он ездит по вечерам, ровно в шесть. Мама тогда в комнате у себя запирается, а он, как оказалось, едет в это злачное место, откуда по ночам слышен хохот, музыка и окна горят кроваво-красным светом.

– Твоя компаньонка что, не следит за тобой совершенно? – Тириз усмехнулась и пренебрежительно отшвырнула в сторону карты.

– Следит, – пожала я плечами. – Но я обычно говорю, что спать иду, а сама переодеваюсь в костюм мальчика и через окно покидаю комнату.

Тириз строго так посмотрела на меня, затем проговорила недовольным тоном:

– Такое даже я не одобряю, Марисанта.

– Знаю. Но я осторожна всегда. Правда. Да и делала так пару раз, не более. Не говори отцу только, пожалуйста. А то запрет в особняке до конца жизни, – добавила тихо, уже жалея о том, что сказала об этом ей, ведь она хоть и была свободных нравов, но за мою репутацию явно боялась.

– Хорошо, не скажу. Но только ты должна обещать мне, что с наступлением темноты из дома без присмотра ни ногой. Мало ли что может случиться. Время неспокойное. Зачем дразнить судьбу? Да и за отцом не следи. Он мужчина, Марисанта. Где он пропадает ночами, тебе знать того не надобно.

– Да знаю, – я виновато опустила голову. – Просто мама плачет всегда по вечерам. Поэтому я и хотела узнать, куда он ходит. А потом, как поняла, то…, – шмыгнула носом, теребя край пояса. – Она красивее мамы? – посмотрела из-подо лба на Тириз.

– Кто? – она удивленно изогнула брови.

– Ну она, женщина, к которой ходит мой отец. Я видела, как он подавал руку какой-то даме невысокого роста, когда она выходила из черной кареты. Не разглядела ее только толком. На ее голову был наброшен капюшон с меховой оторочкой.

Тетка откинулась на спинку стула и, тарабаня по столу пальцами, проговорила после непродолжительного молчания:

– Можно я не буду отвечать на этот вопрос?

– Почему? – враз ощетинилась я.

– Потому, что ты его дочь. А говорить ребенку о любовницах его отца – это кощунство.

– Но…

– Нет, – она резко оборвала меня. – Такой жизнью живет львиная доля мужчин, Марисанта. И от моего ответа тебе легче не станет. Красивей она твоей матери или нет – это роли не играет, если ты хочешь понять, почему отец твой предпочел кого-то ей. Это его выбор, его грех и не стоит тебе копаться в том, чего тебе лучше не знать, – она замолчала и недовольно свела брови.

– И это ведь не театр. То место, где ты выступаешь. Так ведь? Это скорее бордель? – подумав, я все-таки задала вопрос. – И бордель твой. Поэтому он называется «Renascentia». Возрождение. Как дань твоей магии исцеления. И поэтому никто из семьи не общается с тобой. Потому, что ты отнюдь не актриса. Так? Слуги не зря судачат. Скажи мне правду. Я уже не маленькая.

Тириз, помедлив, встала из-за стола и подошла к окну. Обняв себя руками, она устремила взгляд на улицу и наконец, после продолжительного молчания, проговорила:

– Много лет назад я была очень похожа на тебя. Не слушала родителей, дерзила, перечила, поступала так, как считала нужным. В отличие от твоей матери, которая всегда была образцом кротости и послушания. Глупая кроткая овечка. Она как на закланье шла под венец с мужчиной, для которого была лишь выгодной партией и не более того. Прости, Марисанта, но твой отец относится к тем мужчинам, которые любят лишь себя, – она бросила на меня беглый, грустный взгляд. – Не в силах смотреть на все это, в день их свадьбы я сбежала из дома и в итоге оказалась на землях лугару, где познакомилась с мужчиной. Взрослый, опытный, властный. Он казался мне богом. Первая любовь, это так завораживает и ослепляет. Мне так хотелось быть свободной, любимой и желанной,

что я попрала все законы семьи и ковена. Порочная, но такая сладкая связь с мужчиной-лугару. Он давал мне все, о чем только могла мечтать молоденькая, не видавшая жизни девочка, которую с малых лет держали в ежовых рукавицах и для которой мир вне границ ее дома был сплошной придуманной сказкой. Сказкой, – она горько усмехнулась. – Страшной сказкой. Этот волк ввел меня в мир развлечений, который были под запретом для чопорной жены, и который казался мне таким сверкающим. Деньги, наряды, вино, утехи, балы, обожание – все это было у меня благодаря ему. Все было настолько слащаво и пропитано каким-то адским наваждением, что в один из дней я поняла, что это абсолютно не то, чего я хочу. Я хотела не этого закулисья жизни желанного мужчины. Хотела блистать с ним рядом не на закрытых для порядочного общества балах, а на тех, куда он водил свою жену. Но мне, любовнице-ведьме, двери в эту часть его жизни были заперты. Не знаю, чего я ждала от него. Мне ведь сразу было сказано, где мое место. В общем, когда я поставила условие, он даже не раздумывал ни минуты. Просто подошел к комоду, достал оттуда увесистый такой мешок с золотыми монетами и спокойно положил его передо мной на стол, поблагодарив за услуги. В общем, вернулась я сюда с жутким желанием покончить с собой, но при деньгах. Мать с отцом даже на порог дома меня не пустили, сестра даже выйти не пожелала ко мне. Помню, села я на лавку, а в руках этот мешок с золотыми, да как начала реветь. Сколько я так просидела, лишь небесам ведомо. Дождь потом полил. А я не уходила. Мимо проезжала повозка и вдруг остановилась. Из нее выглянула красивая женщина с длинными седыми волосами, перекинутыми через плечо. Она вышла на улицу и протянула мне руку, сказав, что все будет хорошо. И с того самого момента стало именно хорошо. Она научила меня жить для себя самой, а не для мужчин. Она по крупицам собрала из меня ту Тириз, которую теперь все знают. Когда она умерла, заведение, которым она владела, по завещанию перешло ко мне. С той самой минуты оно и стало называться «Renascentia». Возрождение. Бордель? Я бы так не сказала. Это развлекательное заведение, Марисанта. Это не какое-то злачное место, где только придаются греху и не более того. Оно как было почитаемо даже самим наместником еще при первой его хозяйке, так и осталось таким же.

– Но жен туда не водят, – сурово проговорила я.

– Не водят, – повела бровью Тириз.

– Ты так говоришь, словно все еще любишь его, этого мужчину. Ты простила его? – помедлив, спросила я.

– Сложно сказать, – пожала плечами Тириз. – Может и простила, а может и нет. Столько воды утекло с того времени. Люблю ли? – усмехнулась, бросив на меня беглый взгляд. – Как оказалось не так сильно, как свою семью. Тебя и твою маму.

– Нас? – удивленно спросила я. – А мы при чем здесь?

– Ни при чем, – она подошла ко мне и погладила по плечу. – Не бери в голову.

– Вечно ты не договариваешь чего-то, – я медленно выдохнула и встала из-за стола. – Мне, наверное, нужно идти. А то моя компаньонка с ума сойдет точно, если я приеду на полчаса позже положенного.

– Не осуждай меня. Знаю, что такой родственницей, как я, уж точно не гордятся. Но это мой грешный путь. Другого у меня нет, – Тириз подошла ко мне и осторожно приобняла за плечи.

– Я и не осуждаю, – пожала плечами. – Ты мне такую печальную историю про себя рассказала, что мне впору молиться за тебя. Какое уж тут осуждение. Не отвернись от тебя наша семья в свое время, может и не было бы этого твоего…возрождения.

–Ты такая уже взрослая. Спасибо тебе за понимание и за то, что ты вопреки воле матери общаешься со мной. Мне это очень важно, – она легонько поцеловала меня в лоб. – Ты ведь так похожа на меня, моя девочка. Жаль, что судьба сложилась так, как сложилась. Очень жаль, – она задумчиво провела рукой по моим волосам и добавила, подойдя к стоящему в углу комнаты комоду, – раз уж ты сегодня будешь блистать на том городском развлечении, позволь мне сделать тебе подарок, – открыв шкатулку, она достала из нее мерцающие изумрудным блеском бусы и протянула их мне.