Сказки тридевятого округа
Шрифт:
– Я тоже не прочь поспать до прихода Романова пару часиков, – зевнул сыщик и, сняв своё гороховое пальто, принялся устраиваться на ночлег прямо в рабочем кабинете начальника строительства.
– Нельзя сказать, что я стал подозревать Шемаханскую с первых минут расследования, – начал рассказ майор Пронин, после того как с удовольствием сделал глоток из большой глиняной чашки со свежезаваренным кофе. Такая же чашка стояла на столе рядом с Петром Алексеевичем, который малую дозировку напитков, так же как и малые архитектурные формы в градостроительстве, не признавал. За столом также находился начальник службы безопасности Малюта Скуратов, который кофе не любил, поэтому перед ним стояла кружка с горячим сбитнем. Узнав о событиях прошедшей ночи, Романов отменил ранее разосланные приглашения на завтрак и пригласил только Скуратова да героя дня (точнее ночи) майора Пронина, поэтому завтрак проходил в особой приподнятой атмосфере.
– Однако я про себя сразу же отметил, что две царственные особы, а Шемаханская, как ни крути, тоже царских кровей будет, находятся между собой в близком физическом контакте. Причём один носитель царской крови – то есть Вы, Пётр Алексеевич, являетесь для второго носителя – Шемаханской, прямым и непосредственным начальником. Такому положению дел должна была предшествовать пускай маленькая, но кровопролитная война. Не буду врать, что информацию я собирал по крупицам, нет! О том, что произошло в первый день между Вами, Пётр Алексеевич, и Шемаханской, мне с удовольствием и во всех подробностях рассказывали все, к кому я обращался с одним-единственным вопросом.
– И что за вопрос такой? – задумчиво поглаживая бороду, подал голос начальник службы безопасности.
– Вопрос простой! Я спрашивал: «Почему Шемаханская, гордая дочь Кавказа, кланяется начальнику по русскому обычаю – в пояс»?
– Представляю, что они тебе, майор, обо мне наговорили! – поморщился Романов.
– А я тебе говорил, Пётр Алексеевич, что гнать надо было эту змею подколодную! – горячо встрял в разговор Малюта. – Так ты же, государь, воспротивился моему пожеланию, дескать, кобылка объезжена, и угрозы не представляет!
– Было такое, признаю! – крякнул Романов. – Гордыня, будь она неладная, опять меня подвела!
– Выяснив наличие и причину конфликта, я предположил, что Шемаханская могла на Вас, Пётр Алексеевич, затаить злобу, что впоследствии и подтвердилось. Но прежде меня насторожил факт отравления рабочего Ивана Дурака. Вернее, даже не сам факт отравления, а то, как он был исполнен.
– Яблоко! – припечатал кулаком по столешнице Малюта. – Прости, государь! Моя вина! Я когда про яблоко узнал, почуял: что-то здесь не так! Не по-мужски как-то. Мужик яду бы в чашу брызнул, или отравы какой в табачок накрошил, а тут – яблоко. Эх, был у меня в руках конец ниточки, а размотать весь клубок не додумался!
– Совершенно верно мыслите, господин Скуратов, – продолжил сыщик. – Я не поленился и проштудировал русскую народную сказку, где юную красавицу травят при помощи яблока. И как вы думаете, кто был отравителем? Правильно – завистливая пожилая женщина! Это ещё больше укрепило меня в мысли, что Шемаханская как-то замешана в исчезновении Черкасова. Поговорив с рабочими, которые мостили тротуар, я выяснил, что Иван Дурак в тот злополучный день приезжал на своей тележке к резиденции и даже привёз какого-то мужчину. Однако подтверждений в том, что он привёз Черкасова, я не нашёл. Зато выяснил, что Иван, стоя под окном, какое-то время курил. Я нашёл на газоне окурок папирос «Север» – именно такой редкий сорт папирос и предпочитал Ванька. Папироска тлеет две-три минуты, в зависимости от того, как часто затягивается курильщик. Значит, у Ваньки было время пообщаться с Шемаханской через открытое в приёмной окно. После этого я провёл нехитрый эксперимент: попытался поймать теннисный мячик, отскочивший от стены на уровне второго этажа, именно от того места, где расположено окно секретаря. Мне это удалось без труда. Значит, теоретически Шемаханская могла бросить Ивану яблоко, как бы в награду.
– В награду за что? – не вытерпел Малюта.
– В награду за то, что он привёз в резиденцию Полномочного представителя Президента, – пояснил Пронин и вновь приложился к чашке. – Однако истинной целью Шемаханской было намерение устранить единственного свидетеля появления Черкасова в резиденции. Утро было раннее, поэтому в здании никого, кроме уборщицы и секретаря, не было. Я выяснил, что уборщица в это время мыла пол в туалете и не могла видеть Черкасова, а рабочие в тот день мостили тротуар за углом здания и тоже не могли видеть, кто входит или выходит из резиденции. Об этом знала и Шемаханская, поэтому смело кинула из окна Ваньке отравленное яблоко.
– Умно! – подал голос Романов. – Прав ты был, Малюта! Нужно было эту змею в первый же день назад отослать!
– Не кручинься, государь! – зловещим шёпотом произнёс Скуратов. – Она и сейчас за своё злодейство по полной мере ответит!
– Так что было дальше? – торопливо поменял тему разговора Пётр.
– Дальше? А дальше был неразменный рубль!
– Который ты обронил в моей приёмной, – уточнил Романов.
– Теперь-то я уже могу сознаться, что никакого неразменного рубля я не терял, и данный артефакт даже в глаза не видывал. Мне нужно было проверить моё предположение, поэтому я специально завёл с Шемаханской разговор о неразменном рубле и даже хотел его показать, да вот незадача – выронил! Выронил я, конечно, не рубль, а всего лишь алтын, да и тот потом незаметно подобрал, но секретарь слышала, как о паркет ударилась и покатилась денежка, поэтому моя коленопреклонённая поза не вызвала у неё никаких подозрений.
– И что же ты нашёл?
– Как я и предполагал, возле порога я нашёл еле заметные следы ожогов, словно кто-то спички тушил о паркет, но тушил их в строго определённом порядке – квадратиками. Такие характерные следы оставляет только малозаметный комплекс «Капкан», который применяется спецслужбами для задержания преступников. Откуда у Шемаханской оказалась эта секретная разработка, предстоит ещё выяснить, но факт, как говорится, налицо! Я предполагаю, что за минуту до появления Черкасова в приёмной, Шемаханская успела раскинуть сеть и включить «Капкан» на полную мощность. Это вызвало скачок напряжения в электросети, и даже временное отключение механизмов на стройке. Об этом Вам, Пётр Алексеевич, в день исчезновения Черкасова дежурным диспетчером была подана докладная записка. Я разыскал эту докладную и убедился, что никаких работ, связанных с большим потреблением энергии, в это время на «объекте» не проводилось, значит, моя версия об использовании спецловушки «Капкан» косвенно подтверждалась. Подтвердилось и время отключения – без четверти восемь.
Тем временем Черкасов, ничего не подозревая, переступил порог и встал на ловчую сеть «Капкана», в результате чего оказался парализованным. Дальше счёт пошёл на минуты, так как в приёмную вот-вот должны были прийти первые посетители, поэтому времени спрятать находящегося в беспамятстве Черкасова, у злодейки практически не было. Я стал рассуждать с точки зрения преступника и задался вопросом: «А как бы я поступил на её месте»? Я долго не мог ответить на этот вопрос, пока мой взгляд не упал на картину Репина «Бурлаки на Волге». Не могу себя причислить к знатокам живописи, но что-то в композиции картины резало глаз. Чтобы не вызвать подозрений, я покинул резиденцию, и в кабинете начальника безопасности скачал из интернета копию, потом вернулся в приёмную и сравнил. Пётр Алексеевич, Вы знаете, сколько бурлаков на полотне изобразил художник?
– Конечно, знаю – одиннадцать!
– На полотне, которое висело в вашей приёмной, их было двенадцать! Двенадцатый персонаж находился между десятым и одиннадцатым бурлаком и, хотя черты лица его были искажены, был он чем-то похож на пропавшего Черкасова. Чтобы проверить свою догадку, я решился на провокацию и написал Вам записку о необходимости имитации ремонта в вашей приёмной. Дело в том, что Шемаханская, являясь довольно сильным магом, сумела спрятать Черкасова в так называемый «временной карман», а на картине оставила метку в виде двенадцатого бурлака. Без этой метки Черкасова нельзя было разыскать в пространственно-временном континууме. И всё бы получилось у неё шито-крыто, если бы не одна маленькая деталь: Черкасова ежедневно необходимо было доставать из «временного узилища», так как живой человек долго там находится не может. Когда картина висела в приёмной, для Шемаханской эта процедура не представляла большой проблемы. Вероятно, она это делала по ночам, когда в резиденции не было ни единой живой души. Поэтому, когда картину под предлогом ремонта поместили в рабочий кабинет начальника строительства, она запаниковала. Думаю, что прошлой ночью она хотела перепрятать пропавшего чиновника, для чего и явилась тайно под покровом ночи в Ваш, Пётр Алексеевич, кабинет, но попала в устроенную мною ловушку.