Сказки тридевятого округа
Шрифт:
– Хитро! – покачал головой Малюта. – Я бы так не додумался!
В это время зазвонил телефон, и Романов нехотя снял трубку. В трубке кто-то панически кричал, и Пётр, поморщившись, отодвинул трубку от уха.
– Ничего не понимаю! – произнёс он, бросив трубку обратно на рычаг аппарата. – Дежурный по каталажке докладывает, что Шемаханская сбежала, а вместо неё в камере находится какая-то злобная старуха.
– Если эта змея действительно улизнула, то я всей охране головы оторву! – рыкнул Скуратов и поднялся с места.
– Успокойтесь, господа! – повысил голос сыщик. – Думаю, что
– Почему? – нетерпеливо перебил его Романов. – Майор, прекратите говорить загадками!
– Пётр Алексеевич, в тот день, когда Вы воспротивились её любовным чарам, судьба Шемаханской была предрешена: чтобы оставаться молодой и красивой, ей необходима любовная связь. Все её любовники рано или поздно начинали хиреть и умирали. Об этом ещё Пушкин писал в «Сказке о Золотом петушке». Отвергнув Шемаханскую как любовницу, Вы лишили её возможности подпитываться вашей жизненной энергией и тем самым сохранили себе жизнь, а ей укоротили. Шемаханская, конечно, могла найти Вам замену, но боялась Вашего гнева, и того, что, узнав о её любовной связи, Вы депортируете её обратно в «тонкий» мир. Своими действиями Вы не оставили ей выбора. Пропажа высокопоставленного кремлёвского чиновника на территории «объекта», по её задумке, должна была привести к вашей отставке, а следовательно, у неё появлялся шанс стать любовницей нового начальника «объекта». На кону стояли не только её молодость и красота, на кону была её жизнь, и поэтому она рискнула и пошла ва-банк.
На вашем месте, Пётр Алексеевич, я бы постарался как можно быстрее депортировать её обратно, пока она совсем не рассыпалась от недостатка жизненной энергии.
– Да будет так! – повысил голос Романов. – Малюта, чтобы через час этой сучки здесь и в помине не было! Пусть ею занимается Высший Совет.
– Сделаем, Пётр Алексеевич! – потирая руки, радостно произнёс Скуратов. – С превеликим нашим удовольствием!
– Одной заботой меньше стало, теперь надо придумать, как будем объясняться с Кремлёвскими чиновниками по поводу пропажи Черкасова, – тяжело вздохнул самодержец.
– Ну, здесь ещё проще! – заверил начальника «объекта» сыщик. – Предлагаю направить в Кремль ходатайство о представлении Полномочного представителя Президента Российской Федерации Андрея Владимировича Черкасова к высокой правительственной награде за личное участие в разработке и проведении секретной операции по выявлению и ликвидации террористического заговора, имевшего цель помешать строительству важного государственного объекта. Когда Черкасов очнётся, он не будет помнить ничего из того, что с ним произошло. Могу предположить, что его воспоминания обрываются на пороге «Золотых ворот». Поэтому Вы легко убедите его в том, что он, рискуя своей жизнью, вступил в смертельную схватку с коварными террористами-заговорщиками и вышел из неё победителем, правда, с небольшим ущербом для здоровья.
– Толково, – согласился
– Согласен, – кивнул головой Пронин. – Однако дело можно представить так, что ситуация развивалась очень быстро и не было времени на согласование и разграничение функций, поэтому Черкасов, не испугавшись ответственности, возглавил это чрезвычайно важное, но опасное мероприятие.
– Это до того грубо и так нахально, что там, наверху, глядишь и поверят! – усмехнулся Скуратов.
– А-а, да чего там! – махнул рукой Романов. – Как говорится, свинья не выдаст… глядишь, и мы свинью пожалеем! Прикажи, Малюта, борзописцам, чтобы готовили депешу в Кремль, а с Черкасовым я сам переговорю, как только он в сознание придёт. Ну а тебя, господин майор, чем наградить? Говори, не стесняйся!
– Благодарю, Пётр Алексеевич, да у меня всё вроде бы есть. Разве что пальто новое… гороховое! Старое-то совсем поизносилось!
Глава 4
Там на неведомых дорожках…
С личной жизнью Русалочке не везло. Бывает в жизни такая вопиющая несправедливость: девушка вроде бы и собой хороша и характер добрый, приветливый, а вот с замужеством никак не получается. И не так было бы обидно, если бы не было выбора, а то ведь и месяца не проходит, чтобы к ней какой-нибудь самостийный королевич или на худой конец принц маленького, как Лихтенштейн, но гордого, как весь Кавказ, государства на огонёк не завернул. Бывало, скрипнет калитка, застучат каблуки офицерских сапог по половицам, а Русалочка уже сама не своя: подхватится, прижмёт руки к груди и гадает – не к ней ли на огонёк нынче счастье завернуть сподобилось? И случалось, что заворачивали путники и именно к ней, к Русалочке синеокой, и тогда стучало сердечко девичье в предчувствии счастья небывалого…!
Да только Счастье ей всё больше с командировочным предписанием попадалось, временное, значит. Приходил срок, и очередной принц, взяв своего белого или какой другой масти коня под уздцы, покидал гостеприимный дом одинокой девушки.
Закрыв за очередным бывшим возлюбленным дверь, Русалочка уходила на берег моря, где садилась на холодный гранитный валун, и безутешно лила в седые солёные волны свои чистые девичьи слёзы.
– Всё сидишь? – бывало, спрашивала её старая Марта – жена трактирщика Яниса, отправляясь поутру на рыбный базар.
– Сижу, – покорно соглашалась Русалочка, и запоздалая слезинка янтарной капелькой падала с её длинных ресниц в море.
– И ревёшь! – продолжала старая перечница.
– Реву, – соглашалась девушка.
– И долго ты так реветь собираешься? – не скрывая ехидства, спрашивала трактирщица.
– Пока счастье своё не встречу, – глотая слёзы, поясняла Русалочка.
– Цистит ты встретишь, а не своё призрачное счастье, особенно если долго на холодном камне сидеть будешь. Кому ты тогда больная будешь нужна? – вопрошала старая женщина и тут же сама отвечала на свой вопрос: – Хотя ты и здоровая сейчас никому не нужна!