Сказки Верховины
Шрифт:
Условились пойти в театр, там подойти к царю и все рассказать. А чтобы друг друга опознать, жулик взял царев картуз, а царь — жуликову шапку.
Пришел жулик в театр, глядь: товарищ его, которому он свою шапку дал, сидит в царской ложе, и все к нему как к царю обращаются. Перепугался жулик — и давай бог ноги. Однако его поймали и доставили к царю.
Ждал жулик смерти за ту оплеуху, что царю влепил. А царь приказал его одеть в придворный костюм и повез с собой к министру на ужин.
Приходит, а там уже стол накрыт, чуть не ломится, — столько на нем разных вин и закусок.
— Первый тост за царя! — говорит министр и наливает царю бокал вина.
— Первый тост за хозяина дома, — отвечает царь и возвращает бокал министру. Но министр не пьет.
Царь насильно заставил министра выпить отраву. Лекаря царь покарал смертью за то, что продался. А жулика назначил министром.
Начинается сказка с царя, которому взбрело на ум смастерить из одной доски двенадцать стульев и тринадцатый в придачу. А та доска не должна быть больше трех метров. Обещает он три воза золота тому, кто такое сделает.
Ну, а не сделает — отвечает своею головою.
Приходили со всего света мастера. Но ни один не угодил царю, и все поплатились головами.
Раз пришел из далекой державы другой царь. Взялся и он смастерить стулья.
— Ладно, ладно, — говорит ему царь-хозяин, — делай. Только помни, что и ты отвечаешь головой, потому что не хватит у тебя денег, чтобы выкупить свою голову.
Чужой царь согласился на это. Срок ему был дан — один год.
За этот год смастерил он много разных стульев, но таких, какие были нужны, не сделал.
Царь все же не снял с него головы, лишь осудил на вечное заточение.
Но когда пришло время идти в темницу, чужой царь вместо себя заточил свою дочь-красавицу.
Вот и сидит царевна в темнице.
А в то время у одного бедняка подрастал сын Иванко. Малый был грамотей. И прослышал он в народе, что есть где-то царь, которому надо сделать из одной доски двенадцать стульев и тринадцатый в придачу.
Говорит Иванко отцу:
— Пойду я, отец, свет повидать. И больше ничего не сказал.
— Да как же ты, сынок, пойдешь, ведь у тебя денег нет? И я не могу ничего тебе дать, разве что последние три крейцера возьми. Голодать будешь в дороге.
— Ничего, отец, как-нибудь прокормлюсь.
И пошел хлопец, куда глаза глядят.
Идет. И увидел он в лесной чаще убитого человека. Стал Иванко и думает: как быть с мертвым телом?
И решил, что надо взять телегу, свезти покойника в село и там похоронить, как положено.
Так и сделал. За один крейцер нанял в ближнем селе телегу и перевез тело, за второй крейцер дал его обмыть и одеть и еще за крейцер справил похороны. Так Иванко истратил все три крейцера на мертвое тело.
Шел Иванко, шел и пришел, наконец, в тридевятое царство, к царю, которому надо было сделать тринадцать стульев.
Явился к царю, чинно поздоровался.
А царь спрашивает:
— Что, хлопче, нового скажешь?
— Да у меня нового ничего нет. Вот только слыхал я, что хотели бы вы иметь из одной доски двенадцать стульев и тринадцатый в придачу.
— Твоя правда, хлопче, хотел бы. Да ты-то сделаешь? Если сделаешь — получишь три воза золота, не сделаешь — ответишь головой.
Иванко говорит:
— Стулья вам сделаю, а голову не отдам. Только слушайте, пресветлый царь. Если хотите иметь такие стулья, какие вы себе выдумали, достаньте мне доску из явора, что пробился из земли тогда, когда вы на свет родились.
Царь крепко призадумался, спрашивает у старших людей, не помнят ли они такого явора. И один старик показал царю это дерево. Царь приказал этот явор срубить, отвезти на тартак [14] и напилить досок. Но взял из них только одну — для Иванка. И говорит царь Иванку:
13
Тартак— (венг.) лесопилка.
— Дай-ка я тебе еще раз растолкую, чтоб не ошибся ты, какие мне стулья нужны. Это должны быть такие стулья, чтобы раскладывались и снова складывались, как гармоника.
— Не толкуйте вы мне, я и сам знаю, что надо делать!
Запер царь Иванка в мастерской и дал ему срок — один год.
Иванко принялся за работу. Быстренько смастерил для царя чудесные стулья: выстрогал круглую тридцатицентовую палицу и на ту палицу приладил шесть винтов. Все это сделал быстро, за один день. Но царю не сказал ничего.
Палицу поставил в угол: пусть, дескать, стоит. А сам мастерит всякие стулья, какие только на свете есть — времени-то у него еще целый год.
Работает Иванко и вдруг слышит за каменной стеной прекрасный девичий голос.
Не терпится ему узнать, кто это поет. Взял Иванко долото, молоток и начал долбить стену. А когда продолбил щелку, подошла к ней такая красавица, какой он еще сроду не видывал. Спрашивает ее Иванко:
— Что ты, девица, в темнице делаешь? В чем провинилась, за что сидишь?
— Я ни в чем не виновата. Виноват мой батюшка. Он хотел доказать царю, что смастерит из одной доски тринадцать стульев, да и не смог. За это царь осудил его на вечное заточение. А батюшка вместо себя меня посадил в темницу.
Как миновал год, заходит царь в мастерскую. Да только в последний день не дали Иванку есть: думали, все равно он головы лишится. Спрашивает царь:
— Ну, мастер, где мои стулья?
— Вы, пресветлый царь, хотите получить стулья, а нынче не дали мне и поесть.