Сказки времен Империи
Шрифт:
— Меглишвили, — сказал второй, делая то же самое.
Тут я их разглядел. Несомненно, это были грузины. Тот, что назвал себя Харахадзе, был высок, сед и красив той красотой, которая сводит с ума некоторых женщин. Меглишвили был покороче и потолще. Глаза у него располагались так близко к переносице, что между ними оставалось расстояние миллиметров в пять. Оба грузина смотрели на меня чуть покровительственно.
— Прошу садиться, — сказал Юрий Тимофеевич, указывая той же ладонью на стулья.
Мы сели. Харахадзе закинул ногу на ногу и достал из кармана пачку американских сигарет.
— Как я вам уже говорил, Петр Николаевич, мы решили сделать вас ответственным исполнителем новой темы, — начал профессор.
Я важно кивнул, сообразив, что мое дело состоит именно в этом.
— Наши тбилисские товарищи предложили нам договор на научно-исследовательскую работу. Научное руководство темой я взял на себя, а вам предстоит провести непосредственно расчеты…
За стенкой опять что-то звякнуло и послышались сдавленные звуки. Чемогуров веселился от души.
— Зураб Ираклиевич, я прошу вас вкратце рассказать о сути вашей работы… Так сказать, из первых рук, — с улыбкой сказал профессор.
Харахадзе затянулся, поискал, куда стряхнуть пепел, но не нашел. Я подсунул ему листок бумаги из своей пачки. Он задумчиво стряхнул пепел и сказал:
— Ми рэжим металл…
После этого он сделал глубокую паузу, во время которой я успел правильно понять фразу.
— Ми рэжим металл, — повторил он, внезапно возбуждаясь. — Вольфрам, титан, ванадий… Ми рэжим лазером…
По-видимому, ему очень нравилось слово «режем». У него даже глаза засверкали. Из дальнейших объяснений я понял, что они «рэжут» и сваривают тонкие листы вольфрама, титана и прочих металлов для электронных приборов, которые они конструируют и изготовляют на своем опытном производстве. Точность требуется феноменальная, потому что приборы маленькие. Их интересуют тепловые процессы, поскольку при сварке лазерным лучом иногда отваливаются припаянные лепестки, выводы и еще что-то. А иногда даже лопается стекло. Короче говоря, мне нужно произвести теоретический расчет тепловых режимов при сварке, чтобы они могли определить, на каком расстоянии от спаев можно «рэзать».
К пониманию проблемы мы пришли общими усилиями в течение сорока минут.
— Ви считаете, ми платим дэньги. Ми рэжим, ви защищаете диссертацию, — веско закончил Зураб Ираклиевич.
Я не стал объяснять, что еще не защитил диплома.
— Вы уж только, пожалуйста, вышлите нам техническое задание, — попросил Юрий Тимофеевич. — Договор мы сегодня подпишем, а техническое задание…
— О чем разговор, Юрий Тимофеевич! — воскликнул Харахадзе.
Меглишвили посмотрел на часы и что-то обеспокоенно сказал по-грузински. Харахадзе погрозил ему пальцем и засмеялся.
— Ну а теперь, друзья мои, ми обедаем. Я правильно говорю, нет? — сказал Зураб Ираклиевич.
Профессор кинул на меня быстрый взгляд. Может быть, он боялся, что я соглашусь так же естественно, как взял американскую сигарету? Но я знал чувство меры. Не хватало мне начинать работу над дипломом с обеда в компании профессора!
— Столик
— В «Астории», — добавил Меглишвили.
Я вспомнил, что я ел на завтрак. Я ел яйца всмятку и бутерброд с колбасой. Очень хорошая еда на завтрак. Потом я подумал, что сейчас помчусь в нашу студенческую столовую, выбью чек на половинку харчо, шашлык из свинины с рисом и компот. Получится прекрасный грузинский обед на восемьдесят семь копеек. Это будет праздник.
Все это пронеслось у меня в сознании, пока профессор, опасливо косясь на меня, разводил руками и говорил, что у него дела и прочее.
Я тоже развел руками и сказал, что у меня в тринадцать пятнадцать доклад в обществе «Знание» на тему «Перспективы развития лазерной техники». Грузины посмотрели на меня с уважением, а Юрий Тимофеевич с благодарностью.
Таким образом, я отпал. Мы долго и задушевно прощались, причем Зураб Ираклиевич намекал на мой приезд в Тбилиси, где мы, мол, возьмем свое.
— Если начальство отпустит… — пошутил я, глядя на профессора.
— Непременно, непременно поедете, — сказал Юрий Тимофеевич. Это была компенсация за мой отказ от обеда.
— Где взять такси? — озабоченно спросил Меглишвили. Его явно беспокоил остывающий обед в «Астории».
Они вышли уже не так церемонно, почти по-дружески, и гул их голосов затих в коридоре.
— Интересно, могу ли я в самом деле съездить в Тбилиси? — подумал я вслух. — Было бы неплохо…
— Могулия! — крикнул Чемогуров за интегратором. — Грузинская фамилия… Теоретиков надо душить, — задумчиво сказал он.
Дверь с шифром
Прошла неделя, и постепенно все встало на место. Мы с Крыловым каждый день сидели за своими столами, изучая литературу. То и дело мы затевали долгие разговоры об уравнении теплопроводности и методах его решения. Во время этих разговоров из-за стенки электроинтегратора доносились комментарии Чемогурова. К двум его поговоркам, с которыми я был уже знаком, а именно:
1. Нужно делать железо;
2. Теоретиков надо душить,
прибавилось еще несколько. Например:
3. Аплодируйте ушами!
4. Эйнштейн на скрипочке играет;
5. Одним теплом сыт не будешь.
И тому подобная чушь.
Последнюю поговорку он придумал специально для нас, поскольку в наших разговорах слово «тепло» встречалось особенно часто. Тепло идет туда, тепло идет сюда… Но мы не обижались на Чемогурова. Мы уже знали его историю.
Евгений Васильевич Чемогуров был легендарной личностью. О нем рассказала нам Зоя Давыдовна, секретарь, когда мы заполняли листки с названием темы дипломной работы. Кажется, это называлось заданием на дипломное проектирование. Вообще-то эти задания должен заполнять руководитель, но мой профессор и Мих-Мих безоговорочно доверились нам с первого дня. Поэтому мы сами написали себе задания. Название темы Юрий Тимофеевич продиктовал мне по телефону. Оно звучало так: «Исследование тепловых процессов при обработке металлов лазерным лучом».