Сказки врут!
Шрифт:
— Купи подруге шоколадку, вон ларек.
Сокол отпустил мою руку и шагнул к замершему, словно спортсмен на старте, человеку.
— Все хорошо, Михаил? — Он положил ладонь ему на плечо. — Не нужно нервничать.
Трата сил не была напрасной: Мишаня выровнялся, расправил плечи и огляделся уже без панических огоньков в глазах.
— Так поехали? — спросил он у нас. — Чего ждем?
Ждали только отбежавшего к ларьку Сережку. Когда он вернулся и вручил мне плитку черного шоколада, загрузились в «шкоду», как обычно, мы сзади, колдун рядом с водителем — и машина выехала со стоянки. Что думал при
Была я там. Не на даче, конечно, а в самом поселке: ездили как-то с классом в музей Паши Ангелиной. Время было странное, первые годы независимости. Спешно правились учебники, и героев социализма отодвинули в сторону, а то и вовсе задвинули куда подальше. Историю Советского Союза, еще не пересмотренную и не переосмысленную, пролетели на выдохе. В голове осталась лишь пара дат, несколько имен, Великая Отечественная война и полное непонимание вопроса, кто был неправ, а кто — не виноват. А еще музей Анг е линой, куда возила нас историчка. Где-то дома должна быть моя фотография рядом со старым трактором, ставшим теперь памятником, — я с косичками и агрегат, словно сошедший с иллюстраций к какому-нибудь роману в стиле паропанк.
— Серый, а ты в музее Паши Анг е линой был? — спросила я негромко.
Мы учились в разных школах, может, их туда и не возили.
— А кто это?
— Ну… — растерялась я. — Была такая женщина. Давно. Знаменитая трактористка. Герой труда…
— И как она связана с нашим делом?
— Никак. Просто вспомнилось. Думала, ты слышал.
Дались мне эти трактора, когда у Сережки своих проблем хватает!
— Молодежь сейчас не знает этих имен. — Сокол опустил стекло и закурил. — Вы редкое исключение, Анастасия.
— Можно подумать, пока Настька не сказала, ты сам знал, кто такая эта Анг е лина, — скептически скривился Серый. — Старичок.
— Я настолько древен и настолько хорошо учился в школе, Сергей, что помню даже, кто такая Мамлакат Нахангова. И Анг е лину тоже знал.
— Не удивлюсь, если лично.
Ответить на эту колкость темный не успел — вмешался Фирсов.
— В музей вы сегодня не попадете, — проговорил он, крутя руль и сосредоточенно глядя на дорогу. — У меня ж не в самом Старобешево дом, а не доезжая немного. Но если очень надо…
— Не надо, — успокоил его Сережка. — К тебе заедем и назад.
— Хорошо, — кивнул Михаил все в той же задумчивости. — Ты бы хоть с девушкой познакомил.
— А, да, — спохватился парень. — Это Настя моя.
— Настя? — отстраненно переспросил водитель. — Не Алена? Ты вроде говорил Алена.
Я сделала вид, что не расслышала ни этих слов, ни того, как хмыкнул, раскуривая очередную сигарету, темный, и не заметила быстрого, виноватого взгляда Сережки. Отвернулась к окну и вгрызлась зубами в подтаявший шоколад. А потом и вовсе уснула, восполняя проведенную за компьютером ночь и отданные колдуну силы… И знать не хочу, что это за Алена!
Проснулась я от того, что Серый тряс меня за плечо. Машина медленно ехала через какое-то село. Зеленые палисадники, любопытные взгляды, гуляющие по улицам гуси. Запах сена и навоза.
Дом, к которому подвез нас Михаил, стоял на самой околице. Дальше — только поля, расчерченные полосами посадок, а почти впритык к Мишкиному огороду, судя по разросшемуся камышу, — маленькая запруда. Хозяин вышел из машины, отворил ворота и загнал «шкоду» на небольшой дворик. Ворота были новые, металлические, забор заменяла не так давно натянутая на вколоченные по периметру участка столбики сетка рабица, а вот все остальное здесь выглядело старым и утлым. Приземистый кирпичный домик как будто врос в землю, и трава у стен доставала до спрятавшихся за деревянными ставнями окошек. Черепичная крыша пошла волнами, в одном месте провалилась, а в другом опасно выехала вперед и даже странно, что до сих пор не осыпалась. У крыльца скучала осиротевшая кривобокая будка с огрызком цепи. На такой же цепи, продетой в толстые металлические кольца, болтался на входной двери здоровенный амбарный замок. А на замок смотрел теперь Сокол, видимо, как и я, прикидывая в уме, возможно ли открыть насквозь проржавевший запор ключом или нужно искать лом.
— Нам в дом не надо. Вон вагончик. — Михаил махнул рукой в глубь двора, где в кустах малины спрятался маленький трейлер. — Там ночую, когда приезжаю. А инструмент весь в сарае.
Пристроенный к дому сарай выглядел не лучше. Разве что замка на двери не было. Как, впрочем, и самой двери. Я с опаской заглянула в темный проем, потом посмотрела на трейлер, потом на окружавшую его малину… Выбор был очевиден.
— Вы ищите свой нож, а я погуляю пока, — предупредила я мужчин.
В отличие от дома, огород у Фирсова был ухоженный. Должно быть, ради него и держали дачу. Ровные грядки помидоров, болгарский перец, картошка, кабачки. Кроме малины обнаружились крыжовник и смородина.
Из малинника я видела, как Михаил вынес на двор большой фанерный ящик. Сокол заглянул внутрь и махнул рукой, отгоняя Фирсова и Сережку, а сам принялся разбирать железки.
Стало интересно, не каждый же день видишь артефакты, способные возвратить человека с того света, и, набрав про запас горсть спелых ягод, я осторожно приблизилась и встала рядом с Серым. Колдун аккуратно вытаскивал из кучи старья то старый паяльник, то моток проволоки, то еще какую-нибудь рухлядь и выкладывал все это на землю рядом с ящиком. К тому времени, как малина у меня в ладони закончилась, на этом импровизированном прилавке антиквара набралось не менее двадцати экземпляров первобытных орудий труда. Даже нож был, но, увы, не тот: здоровенный тесак с зазубренным, покрытым ржавчиной лезвием. Интересно, что или кого им рубили? А если это и не ржавчина вовсе…
— Может, просто высыпать все? — подал здравую мысль Серега. — Ножик небольшой, наверняка на дно завалился.
— Я тебе сейчас высыплю, — прорычал темный. — А лучше всыплю.
Он продолжал методично извлекать из ящика древности.
— Так вот же он! — радостно закричал Серый, когда созерцание груды старья мне окончательно наскучило и я уже собиралась вернуться к ягодкам. — Вот!
— Этот? — недоверчиво скривился Сокол, вертя в руке маленький нож.