Сказки Золотого века
Шрифт:
"Совершенным противоречием ему являлась его жена, рожденная герцогиня Луиза Бирон, - пишет граф Соллогуб.
– Это была женщина гордости недоступной, странно как-то сочетавшейся с самым искренним христианским уничижением, - мне случалось быть свидетелем выходок самого необычного высокомерия и вместе с тем присутствовать при сценах, в которых она являлась женщиной самой трогательной доброты. Детей своих она боготворила..."
Вместе с тем, как рассказывает граф Соллогуб, "дочерей своих она, несмотря на роскошь, их окружавшую, одевала чрезвычайно просто, так просто, что императрица Александра Федоровна, славившаяся своим изящным щегольством и вкусом, не однажды упрекала графиню Виельгорскую в излишней простоте
Правила эти ничуть не отдавали демократизмом, явлением, еще совершенно чуждым среди знати, а имели первопричину в набожности и смирении при всевластности характера Луизы Карловны, перед которой трепетали все, включая ее мужа, человека, казалось, совершенно иной эпохи, тонкого царедворца и ценителя искусств, знатока музыки и просвещенного мецената.
Средневековье и эпоха Возрождения каким-то чудом совместились в семействе Виельгорских, отразившись совершенно необыкновенным образом в дочерях, о которых в один голос толкуют современники, как о небесных созданиях, в первую очередь речь о средней дочери Софье Михайловне, которую граф Соллогуб в своей повести "Большой свет" под видом своей героини Надины называет "полуземным существом", "как будто слетевшим с полотна Рафаэля, из толпы его ангелов".
Автор, рассказывая в повести о своей любви к Софье Михайловне, мог увлекаться, либо просто воспользоваться расхожими для того времени сравнениями. А вот свидетельство П.А.Плетнева, который познакомился с графиней Софьей Михайловной после ее замужества: "Она вся была в белом, точно чистый ангел. В ее физиономии, речи и во всем, на что я обращал внимание, выражалось что-то совершенно небесное".
Небесное здесь не о красоте и обаянии молодой женщины, а скорее о чем-то потустороннем, трогательно-страдальческом. Юным барышням, одетым просто, слишком просто, то есть бедно, надо думать, не всегда было весело ежедневно бывать у великих княжен, которых год за годом наряжали со всем щегольством богатства и вкуса; они не были счастливы и дома под всегда очень строгим надзором матери; небесность в выражении глаз, лица, поступи возникает не от избытка жизни и счастья юности, а от муки, быть может, неосознанной и тайных страданий. По сути, эпоха в силу разнообразных причин создавала в самой жизни те же женские типы небесных созданий, что и кисть Рафаэля в свое время.
Какое впечатление должна была произвести Софья Михайловна, еще очень скромно одетая, - она лишь через год станет фрейлиной императрицы и приоденется по ее вкусу, - на Лермонтова, предельно чуткого ко всему, что связано с небом? При особой внешности Софья Михайловна обладала, говорят, музыкальными способностями, вероятно, умела играть на рояле и петь. Впрочем, об ее пении никто не упоминает, даже граф Соллогуб. Есть у Лермонтова цикл из трех стихотворений, которые набросаны - по записи в тетради в одно время с завершением поэмы "Тамбовская казначейша", что относится к концу 1837 года и к началу 1838 года.
Можно решить, что поэма в основном была завершена в Москве на обратном пути с Кавказа. Можно даже предположить, что цикл из трех стихотворений набросан тогда же, еще в Москве, и посвящен певице Бартеневой, если они тогда встретились, зная друг друга и по Москве, и позже по Петербургу, известная певица. как и ее сестра, была фрейлиной императорского двора.
Но существует другая версия - этот цикл посвящен графине Софье Михайловне Виельгорской. Прямого посвящения, как это обыкновенно бывает, нет. Нет свидетельств об увлечении Лермонтова Софьей Михайловной, кроме ревности графа Соллогуба, который строит фабулу повести "Большой свет" вокруг Надины (Софьи Михайловны), Леонина (Лермонтова) и князя Щетинина (самого графа Соллогуба).
Надина - сестра светской львицы графини Воротынской, недавно привезенная в столицу из деревни; она, по семейным родственным отношениям, предназначена в жены бедному армейскому офицеру Леонину, прикомандированному в столицу неведомо зачем и мечтающему страстно проникнуть в большой свет. Графиня Воротынская в маскараде затевает интригу с Леониным, как окажется, с тем, чтобы отвлечь его от ее сестры, она мечтает для нее об лучшей партии, чем Леонин. Кстати, князь Щетинин влюбляется в Надину, и обманутый графиней Леонин терпит крушение всех его грез и притязаний. Начальство, узнав от графини о предстоящей дуэли Леонина с князем Щетининым, высылает армейского офицера из Петербурга, а князь, верно, женится на Надине.
Эта фабула словно предугадывает вторую ссылку Лермонтова и женитьбу графа Соллогуба на Софье Михайловне, во взаимоотношениях которых приняли участие, с одной стороны, Лермонтов, не подозревая о том, с другой - императорская семья.
Все началось с цикла стихотворений "Она поет - и звуки тают...", "Как небеса, твой взор блистает..." и "Слышу ли голос твой..." Граф Соллогуб списал либо выпросил автографы у Лермонтова, что делал он постоянно, но этот цикл имел для него особое значение. Возможно, он решил, что эти стихи посвящены Софье Михайловне, если даже поэт утверждал иное. Конечно, граф Соллогуб прочел стихи Лермонтова у Виельгорских. Если у Лермонтова звучит лишь восхищение, не без легкой иронии, каков мадригал по своей природе, граф Соллогуб вложил в свое вдохновенное чтение всю силу своей любви к Софье Михайловне, вызвав, надо думать, немало смеха у сестер.
– Но Лермонтов вовсе не был в восторге от моего пения, - промолвила Софья Михайловна, посерьезнев.
– Отчего Владимир Александрович решил, что это чудесные стихи посвящены мне?
– Да и когда он успел перейти с тобой на "ты"?
– резонно возразила и Аполлина Михайловна, как звали Аполлинарию Михайловну для краткости, старшую из сестер, с которой особенно была дружна великая княжна Мария Николаевна.
– Ведь пишут К и три звездочки. И этого нет, - сказала Анна Михайловна, младшая из сестер, лет пятнадцати, которую впоследствии будут находить еще более небесной, чем Софья Михайловна. Аполлине в 1838 году должно было исполниться уже 20, Софье - 18, невесты на выданье, уже на пределе.
Стихи Лермонтова несомненно были показаны великой княжне Марии Николаевне, которая в это время зачитывалась Пушкиным, получая новые тома посмертного издания сочинений поэта, соответственно проявляла интерес и к поэту-гусару, пострадавшему за стихотворение "Смерть поэта".
– Так, кто же влюблен в Софи, Лермонтов или граф Соллогуб?
– спросила с прямотой отца, внешне очень похожая на него, только среднего роста великая княжна Мария Николаевна. Этот вопрос отныне станет занимать барышень, а граф Соллогуб воспользуется случаем, вплоть до сочинения повести "Большой свет", по прямому заказу великой княжны Марии Николаевны, в которой он хотел сказать о светском значении Лермонтова, не упоминая о даре поэта, которым он восхищался.
По сути, граф Соллогуб набросал повесть в духе ложной готики, которой вольно или невольно придерживались при дворе по господствующему вкусу государя императора. Здесь великому русскому поэту присвоили звание камер-юнкера, чтобы знать, как с ним обходиться. Так, граф Соллогуб вывел в своей повести Лермонтова как армейского офицера без роду и племени, без гениального дара, чтобы показать его светское значение, вполне ничтожное, на его взгляд. Лермонтов не узнал себя в Леонине, но таким его хотели видеть те, кто не переносил превосходства личности и дара, в духе ложной готики.