Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе
Шрифт:
Ванда тем не менее настоящая ведьма. И одновременно страдающая от потери любимого человека женщина. Она подчиняет своей воле и мучает случайных жертв ради воссоздания иллюзии своего семейного счастья, превращения реальности в черно-белый сериал, наполненный противоестественным смехом и немотивированной радостью. Легионы спецслужбистов и солдат с их бронетранспортерами под грозной властью ее магии превращаются в комичных и беспомощных циркачей.
Возможно, это первый случай в довольно-таки черно-белой вселенной Marvel, когда центральный персонаж до такой степени соединяет в себе «черное» и «белое», страдание и насилие, добро и зло.
Волшебство не способно вернуть умершего, оно не спасет тебя от горя,
За кратчайший срок, пока Вествью не расколдован доблестными спецслужбами, Ванда и Вижн проживут маленькую жизнь: недаром первая серия происходит в условных 1950-х, вторая – в 1960-х, третья – в обретших цвет 1970-х, и так далее. А когда у пары рождаются (весь срок беременности умещается в несколько дней) дети, то и растут они, как в сказке, не по дням, а по часам. Билли и Томми Максимофф – чрезвычайно важный, отнюдь не декоративный фактор повествования.
Если сам Вижн, воскрешенный силой любви и горя его любимой женщины, остается ее миражом, то рождение их общих детей как бы придает иллюзии вес. Дети противоречат родителям, не слушаются их, сами решают, когда и как расти, обладают сверхчеловеческими качествами Ванды и Вижна. По сути, живость, убедительность и удивительная независимость этих персонажей, концептуально будто бы обреченных на зависимое и призрачное сосуществование рядом с папой и мамой, – луч света в сгущающейся тьме сериала.
Можно считать сцены после титров «Ванды/Вижна» обычной уступкой продюсером фанатам. И все-таки слышащиеся в последних кадрах голоса Томми и Билли – манифестация живительной силы воображения, а значит, и кинематографа (телевидения в том числе), иногда способных творить чудеса и утешать безутешных.
«Байки из Петли». Будущее
Короткая скупая заставка – буквы названия, которые медленно складываются из символов, парящих на белом фоне. Восьмерка (в сериале восемь эпизодов) ложится на бок и превращается в знак бесконечности, а потом в двойное «о» в слове loop, «петля», напоминая петлю визуально. Если представить себе, что картинка трехмерная, в этом знаке можно было бы рассмотреть ленту Мёбиуса, к которой вольно или невольно отсылают многие сюжеты «Баек из Петли».
Сериалы, как и фильмы, принято «продавать» через их создателей или звезд. Среди актеров есть известные (Ребекка Холл, Джонатан Прайс), но не настолько, чтобы привлечь массовое внимание. Шоураннер, продюсер и сценарист Натаниэль Халперн – по большому счету, новичок. Как ни смешно, самое медийное имя в «Байках из Петли» – американский композитор-минималист Филип Гласс, написавший саундтрек в соавторстве с успешным шотландцем Полом Леонардом-Морганом: тот много пишет для сериалов, для Гласса это первый опыт. Участие Гласса значимо, – и не только потому, что музыка выразительна и уместна. Слово loop в музыкальный лексикон ввели именно минималисты (в частности, Стив Райх) в еще одном значении: это закольцованная пленка магнитофонной кассеты, которая бесконечно повторяет один и тот же паттерн, пока инструменты обогащают его нюансами. По большому счету, такая «пленка-петля» – воплощение идеологии минимализма, который предлагает искать гармонию не в мелодическом богатстве, как предписывает романтическая традиция Европы (лежащая в основе большинства популярных саундтреков), а в повторяемости жизненных циклов, способности видеть смысл в рутинной смене времен года или даже времени суток, что ближе к буддистской созерцательности.
На этот лад следует настроиться и зрителю неторопливых, даже медитативных «Баек из Петли». Здесь ощущается существенное влияние «Твин Пикса», «Секретных материалов» или «Очень странных дел» (среди главных героев преобладают дети и подростки), однако их приключения поданы в ритме, напоминающем о кинематографе Тарковского или Малика. Именно о кинематографе. Тщательной работой с визуальным рядом, декорациями и костюмами, изысканным внутрикадровым монтажом «Байки из Петли» будто просятся на большой экран. Недаром в операторской бригаде работал Джефф Кроненвет («Бойцовский клуб», «Социальная сеть»).
А меньше всего «Байки из Петли» похожи на многосерийную адаптацию литературного текста. Важнее диалогов здесь паузы, которые создают эффект тех самых музыкальных loop («петель»), будто снимая ответственность с рассказчика. Из чего не следует, будто сценарий Халперна плох: напротив, он мастерски работает с воздушными недоговоренностями и умеет пасовать мяч визуальным образам.
Это вполне закономерно, если учитывать первоисточник «Баек из Петли». Да, это книга, но своеобразная. Швед Саймон Столенхаг – больше художник, чем писатель. Весь мир знает его ретрофутуристические картины из провинциального прошлого маленького северного городка, прямиком из детства Столенхага, но с добавлением невероятных деталей: блуждающих роботов, летающих тракторов, прячущихся в лесах динозавров. В его «Байках из Петли» не изображения иллюстрируют текст, а наоборот – небольшие ностальгические зарисовки, эдакие сфантазированные «денискины рассказы», становятся иллюстрациями для изображений. Иные визуальные образы воспроизведены в сериале с удивительной точностью; сюжеты (часто нитевидные) Столенхага, напротив, почти не использованы или изменены до неузнаваемости.
Смысловая «петля» (или лента Мёбиуса) спрятана в самом слове «ретрофутуризм». Как можно одновременно находиться в прошлом и будущем, совмещать мечту о грядущем с ностальгией о невозвратимом? На этот вопрос и дают ответ «Байки из Петли»: сериал – еще более отчетливо, чем книга.
Действие помещено в то самое условное прошлое: то 1950-е (в местном кинотеатре показывают бергмановское «Лето с Моникой», фильм о мимолетности счастья), то 1970-е, то вдруг 1990-е. Лишь в эпилоге оно синхронизируется с нашим временем. С этой хронологией совпадает история Петли, секретного НИИ, скрытого под землей, над которой в академгородке живут ученые и обслуживающий персонал. Там построен экспериментальный ускоритель частиц, как бы искривляющий пространство и время; благодаря ему – прямо или косвенно – происходят все важные события сериала.
В первой серии, «Петле» (режиссер Марк Романек), работающая в НИИ женщина украла магический камень из ускорителя частиц, что привело к созданию временной петли: она исчезает, а ее дочь переносится в будущее и встречается с самой собой. Во второй, «Транспонировании» (Со Юн Ким), два старшеклассника находят в лесу чудесный аппарат, позволяющий им поменяться телами. В третьей, «Стазисе» (Дербла Уолш), девочка открывает способ остановить время, оставшись в застывшем мире вдвоем со своим возлюбленным. В четвертой, «Эхосфере» (Эндрю Стэнтон), внук узнает о скорой смерти дедушки, не услышавшего эха своего голоса в старом сферическом резервуаре: по легенде, эхо определяет, сколько тебе осталось жить. В пятой, «Контроле» (Тим Миеланц), тревожный отец пытается защитить дочь и жену, купив у мусорщицы управляемого робота. В шестой, «Параллели» (Чарли Макдауэлл), молодой мужчина умудряется починить трактор на магнитной подушке, и тот оказывается порталом в параллельный мир, – там он встречает самого себя и собственного идеального возлюбленного. В седьмой, «Враги» (Ти Уэст), юноша брошен приятелями на необитаемом острове, где сталкивается с таинственным существом. Наконец, в завершающей восьмой, «Дом» (Джоди Фостер), мальчик ищет брата в лесу и, случайно перейдя замерзший (на дворе лето) ручей, перескакивает во времени на несколько десятилетий вперед.
Если в классической фантастике 1950–1980-х нередко схематичные персонажи были нужны лишь как транспорт для смелых научных теорий и прогнозов, то здесь технические чудеса и гаджеты существуют как данность, а основной фокус дан на антропологическую составляющую. «Байки из Петли» – сериал о людях, а не путешествиях во времени или искусственном интеллекте. Человек хрупок, но это и делает его более интересным, чем созданные им приспособления. Тем паче, что в них постоянно кончаются топливо, иссякает заряд в батарейке или срок годности. Вспоминается та самая аудиокассета, которая дала название термину tape loop, а сегодня превратилась в доисторический артефакт. Да, человек еще менее долговечен – зато за прошедшие тысячелетия принципиально не менялся.