Сказки. От двух до пяти. Живой как жизнь
Шрифт:
Вообще последовательность чисел представляется ребенку чем-то таким, что вполне зависит от его — человеческой — воли.
— Я хочу жениться на Володе, — говорит маме четырехлетняя Лена.
— Но ведь ты на целый год его старше.
— Ну так что! Мы пропустим один день моего рождения и сравняемся.
Глава третья
БОРЬБА ЗА СКАЗКУ
I. РАЗГОВОР О МЮНХАУЗЕНЕ
Это было в Алупке в 1929 году. Больные ребята изнемогали от зноя. Они шумели и хныкали. Какая-то растяпистая женщина кудахтала над ними по-куриному, но не могла их унять.
Я пришел издалека и, чтобы обрадовать их, начал читать им «Мюнхаузена».
Через
Слушая их блаженное ржание, я впервые по-настоящему понял, какое аппетитное лакомство для девятилетних людей эта веселая книга и насколько тусклее была бы детская жизнь, если бы этой книги не существовало на свете.
С чувством нежнейшей благодарности к автору я читал, под взрывчатый хохот ребят, и про топор, залетевший на луну, и про путешествие верхом на ядре, и про отрезанные лошадиные ноги, которые паслись на лугу, и, когда я на минуту останавливался, ребята кричали: «Дальше!»
Но вот подбегает ко мне эта женщина, и на лице у нее красные пятна:
— Что вы! Что вы!.. Да мы никогда, ни за что!..
И хватает у меня из рук мою бедную книгу, и глядит на нее, как на жабу, и двумя пальцами уносит куда-то, а больные дети ревут от обиды, а я иду растерянно за женщиной, и руки у меня почему-то дрожат.
Тут возникает какой-то молодой в тюбетейке, и оба говорят со мною так, будто я пойманный вор:
— Какое вы имеете право читать эту дрянь нашим детям?
И объясняют мне учительным тоном, что в книге для советских ребят должны быть не фантазии, не сказки, а самые подлинные реальные факты.
— Но позвольте, — пробую я возразить. — Ведь именно при помощи своих фантазий и сказок эта книга утверждает ребят в реализме. Самый хохот, с которым встречают они каждую авантюру Мюнхаузена, свидетельствует, что его ложь им ясна. Они именно потому и хохочут, что всякий раз противопоставляют его измышлениям реальность. Тут их боевой поединок с Мюнхаузеном, поединок, из которого они неизменно выходят каждый раз победителями. Это-то и радует их больше всего. Это повышает их самооценку. «Ага, ты хотел нас надуть, не на таковских напал!» Тут спор, тут борьба, тут полемика, и их оружие в этой борьбе — реализм. Пойдите спросите ребят, поверили ли они хоть единому слову Мюнхаузена, — они прыснут вам прямо в лицо. И вы оскорбляете их своей дикой боязнью, как бы их не одурачили небылицы Мюнхаузена! Это ли не издевательство над девятилетним гражданином Советской страны — считать его таким беспросветным глупцом, который способен поверить, что топоры взлетают на луну!
Глаза у педагогов были каменные. Но я уже не мог замолчать.
— Или вы боитесь, как бы эти буффонады Мюнхаузена не расшевелили в детях чувство юмора? Почему веселая книга внушает вам такое отвращение, словно вы — гробовщики или плакальщики? Или вы во что бы то ни стало хотите отвадить ваших ребят от чтения и внушить им лютую ненависть к книге? Вы этого добьетесь, ручаюсь вам! И поверьте, что те педагоги, которые по-настоящему борются за коммунистическое воспитание детей, осмеют и осудят вас…
Я ждал возражений, но эти люди были из породы недумающих и даже как будто обиделись, что я приглашаю их самостоятельно мыслить. Только один из них, высоколобый и мрачный, безапелляционно сказал, что мои рассуждения чуковщина.
И на этом наша дискуссия кончилась. Ребята были спасены от «Мюнхаузена». Я взвалил на плечи мою дорожную сумку и вышел на горячее солнце.
В сумке у меня были любимые: «Гулливер», «Сказки Гриммов», «Конек-горбунок». Я хотел подарить эти книги ребятам, но высоколобый перелистал их небрежно и, скучая, отодвинул от себя.
— Это нам ни к чему, — сказал он. — Нам бы о дизелях или радио.
Шагая вдоль берега по каменистой тропе, я думал о том, что случилось.
«Почему эти чудаки, — спрашивал я себя, — так уверены, что радио и „Конек-горбунок“ несовместны? Почему они думают, что, если младенцу, например, прочитать „Конька-горбунка“, он непременно отвратится от всякой
75
В.И.Ленин, Заключительное слово по политическому отчету ЦК на XI съезде РКП (б), 28 марта 1922 года. Полное собрание сочинении, т. 45, стр. 125.
76
Поль Лафарг, Воспоминания о К.Марксе. «Воспоминания о Марксе и Энгельсе», Госполитиздат, М. 1956, стр. 72.
Все эти доводы показались мне столь сокрушительными, что мне захотелось сейчас же вернуться и доказать высоколобому, что он непоправимо калечит ребят, изгоняя из их обихода фантастику.
На следующий день спозаранку я уже был у него и изложил ему все эти мысли, а потом в заключение достал из своей походной сумки книгу и прочитал оттуда такие слова:
«Будем развивать природную фантазию или, по крайней мере, не будем мешать ей своеобразно развиваться. Для маленьких ребят очень важно в этом отношении чтение волшебных сказок. Теперь нередко можно встретить родителей, восстающих против сказок. Они не дают их детям, стремясь воспитать трезвых, деловых людей. Я всегда предсказывал таким родителям, что из этих детей не выйдут ни математики, ни изобретатели…»
Высоколобый взялся за свой белый картуз.
— А знаете ли вы, кто это пишет? — спросил я его с торжеством. — Это пишет не какой-нибудь поэт или сказочник, а профессор прикладной механики, автор книг «Основания статики» и «Курс сопротивления материалов», воспитавший целые поколения выдающихся русских ученых. В итоге многолетнего педагогического и научного опыта он пришел к убеждению, что сказка есть его союзник, а не враг, что инженер, который в детстве не был воспитан на сказке, едва ли способен к инженерному творчеству. Статья его так и называется: «Значение фантазии для инженеров». [77] Прочтите ее, и вы сами увидите, что сказка не только не мешает техническому воспитанию ребят, а напротив, помогает и содействует.
77
См. статью профессора В.Л.Кирпичева в «Известиях Киевского политехнического института» (1903).
Но высоколобый отстранил мою книгу.
— Не хотите читать? — спросил я. — Почему же?
Он выпятил губу и веско сказал:
— Потому что я сегодня выходной.
К счастью, в санатории нашлись педагоги молодые и пылкие, они энергично поддержали меня.
Но их усилия не спасли «Мюнхаузена». Высоколобый получил образование в Харькове, где в то время подвизалась группа педологов, горе-теоретиков детского чтения, утверждавших, что пролетарским ребятам не надобны ни сказки, ни игрушки, ни песни.