Сказки
Шрифт:
Прыгнули. Мама родная, сразу девять человек отсеялось, метр шестьдесят одолеть не смогли. И даже один в шиповках все три попытки смазал, наобнимался с планкой. А трое «полукедников», напротив, остались, включая Алика. Алик невольно начал болеть за свой «антишипо- вочный клан». Кто в нем? Один — рыжий, длинный, рукасто-ногастый, на чем только майка держится. Дал ему Алик — про себя, разумеется, — прозвище «Вешалка». Второй — тоже не лилипут, но поменьше Вешалки, крепыш в красной майке — «Спартаковец».
Десятиклассники повозились
— Кто такие? — спросил про них Алик у Фокина.
— Первый раз вижу, — презрительно ответил Фокин, опытный волк районных соревнований, знающий в лицо всех основных конкурентов.
Значит — не конкуренты. Но, тем не менее, прыгают. Вешалка метр семьдесят с первой попытки взял. А Спартаковец не сумел, завалил планку. Будь здоров, Спартаковец, не поминай лихом…
Метр семьдесят пять — уже серьезный рубеж. Прыгают восемь человек. Бим за столом, вероятно, рад до ужаса: вся его команда уцелела, не споткнулась ни об одну высоту. А кстати: имеет ли Бим право судить соревнования, если в них участвуют его питомцы?
Алик спросил об этом у многоопытного Фокина.
— Не имеет, но пусть тебя это не волнует, — объяснил многоопытный Фокин. — Да здесь все такие: преподаватели физкультуры из разных школ. Кто бег судит, кто метания. А ученики соревнуются.
— Семейственность развели, — проворчал Алик.
— Попадешь на городские соревнования, такого не увидишь. Там — уровень!
Алик кивнул согласно, будто проблемы попасть на городские соревнования для него не существовало. И вправду не существовало…
Вероятно, там и стадион будет получше, и обстановка поторжественней. И попадут туда только самые сильные, самые талантливые — элита! И среди них — Александр Радуга, надежда отечественного спорта…
Размечтался и — свалил планку. Прав Бим, нельзя отвлекаться от дела. Спокойнее, Алик, сосредоточься… Вон она, милая, застыла в синем небе, чуть-чуть облако дальним концом не прокалывает. Высота!.. Пошел на нее, толкнулся левой, перенес послушное тело — сделано!
— Ну, ты меня испугал, старичок, — сказал Фокин.
— Бывает.
— Чтоб не было больше.
— Есть, генерал!
Больше не будет. Надо поставить за правило: любую высоту — с первой попытки. Не думать ни о чем постороннем, не отвлекаться. Есть цель — звенящая планка над головой. Есть и другая цель — подальше, побольше… Не будем о ней.
Бим за судейским столом даже не смотрел в сторону своих учеников, что-то чертил на листе бумаги. Характер показывал. Холодность и беспристрастность. Валька Соловьев развалился на стуле, вытянул ноги, закрыл глаза, руки на груди скрестил, и будто бы ничего его не касается — ни накал борьбы, ни страсти на трибунах. Завидная выдержка. Алик подумал, что такой стиль поведения можно и перенять
Метр восемьдесят. Шестеро в секторе. Соловьев, Фокин, Радуга. Еще двое и… Вешалка. Вот вам и резерв главных сил. Молодец, «полукедник»!
Первый — Соловьев. Пошел на планку, сначала — шагом, потом все быстрее, толчок… Лежал, смотрел вверх. Планка, задетая ногой, дрожала на кронштейнах, позванивала — удержится ли? Нет, свалилась — то ли ветерок подул, то ли добил-таки ее Соловьев. Он встал, невозмутимо подошел к стулу, натянул штаны, куртку, сел, закрыл глаза — ждал второй попытки.
< image l:href="#"/>Очередь Фокина. Разбежался… Есть высота? Подлая планка опять дрожит… Устоит? Устояла!
— «Облизал» планочку, — сказал кто-то позади Алика. Он обернулся: Вешалка.
— Что значит «облизал»?
— На одной технике прыгнул. Больше не возьмет.
— Сначала сам прыгни, потом каркай.
— Я-то прыгну. Сейчас твоя очередь.
Обозлившийся за друга Алик время не тянул, не ломал
комедии. Быстренько преодолел высоту, даже, кажется, с запасом. Проходя мимо судейского столика, наклонился к Биму:
— Борис Иваныч, кто этот парень? Рыжий, длинный, под пятнадцатым номером…
Бим ответил шепотом: неудобно судье с участником на посторонние темы разговаривать.
— Пащенко. Сильный спортсмен. Чемпион Краснопресненского района.
— Чего же он в нашем районе делает?
— Переехал с родителями. Теперь у Киевского вокзала живет.
Алик вернулся на место, сказал Фокину:
— Плохо конкурентов знаешь. Этот рыжий — чемпион.
— Фамилия? — Фокин был лаконичен. Видно, расстроил его последний прыжок.
— Пащенко. Слыхал?
— Приходилось. Он же из другого района?
— Переехал.
— Понятно. Ты не отвлекайся и меня не отвлекай, — сел, уставился на сектор. А там как раз Пащенко готовился.
Не хочет Фокин разговаривать — не надо. Обиделся Алик. Как и Валька Соловьев, натянул тренировочный костюм, уселся, закрыв глаза: черт с ним, с Пащенко, пусть прыгает. Однако не утерпел, приоткрыл один глаз — щелочкой. Вешалка зачастил в своих полукедах-скороходах, каждый шаг — километр, прыгнул — планка не шелохнулась. И верно — ас. Ишь вышагивает, оглобля рыжая…
— А почему он не в шиповках? — забыв об обиде, спросил Алик.
— Значит, так ему удобнее.
«Может, и Мне так удобнее? — подумал Алик. — В шиповках я, чего доброго, и прыгать-то разучусь…»
Соловьев так и не взял метр восемьдесят — ни со второй, ни с третьей попытки. Невозмутимо оделся, сунул гуфли в спортивную сумку с белой надписью «Адидас» — чемпион! — ушел, не попрощавшись.
— Не заладилось у него сегодня, — сказал Фокин, будто извиняясь за невежливость коллеги. — Случается такое, имей в виду.