Сказки
Шрифт:
– Что-то будет? Нянька не такой человек, чтобы напрасно головой качать. Ты знаешь, зачем у нас Фофка появился? В наказанье за наши с тобой шалости. Вот почему нянька головой качала. Давай-ка лучше припомним все шалости, а то будет еще хуже.
Начали мы припоминать. Припоминали, припоминали, припоминали и запутались. Я говорю:
– А помнишь, как мы на даче взяли гнилую доску и положили через ручей? Шел портной в очках, мы Кричим: «Идите, пожалуйста, через доску, здесь ближе». Доска сломалась, и портной упал в воду. А потом Домна ему живот утюгом гладила, потому что он чихал. Зина отвечает: – Неправда, этого не было, это мы читали, это сделали Макс и Мориц. Я говорю:
– Ни в одной книжке про такую гадкую шалость не напишут. Это
Тогда Зина села ко мне на кровать, поджала губы и сказала противным голосом:
– А я говорю: напишут, а я говорю: в книжке, а я говорю: ты по ночам рыбу ловишь.
Этого, конечно, я снести не мог. Мы сейчас же поссорились. Вдруг кто-то цапнул страшно больно меня за нос. Смотрю, и Зина за нос держится. – Ты что? – спрашиваю Зину. И она отвечает мне шепотом: – Фофка. Это он клюнул.
Тогда мы поняли, что нам не будет от Фофки житья. Зина сейчас же заревела. Я подождал и тоже заревел. Пришла нянька, развела нас по постелям, сказала, что если мы не заснем сию же минуту, то Фофка отклюет нам весь нос до самой щеки. На другой день мы забрались в коридоре за шкаф. Зина говорит: – С Фофкой нужно прикончить.
Стали думать, как нам избавиться от Фофки. У Зины были деньги – на переводные картинки. Решили купить кнопок. Отпросились гулять и прямо побежали в магазин «Пчела». Там двое гимназистов приготовительного курса покупали картинки для наклеиванья. Целая куча этих замечательных картинок лежала на прилавке, и сама госпожа «Пчела», с подвязанной щекой, любовалась, жалея с ними расстаться. И все-таки мы спросили у госпожи «Пчелы» кнопок на все тридцать копеек.
Потом вернулись домой, подождали, когда отец и мама уйдут со двора, прокрались в кабинет, где стояла деревянная лакированная лестница от библиотеки, и притащили лестницу в детскую.
Зина взяла коробочку с кнопками, залезла на лестницу под самый потолок и сказала:
– Повторяй за мной: я с моим братом Никитой даем честное слово никогда не шалить, а если мы будем шалить, то не очень, а если даже очень будем шалить, то сами потребуем, чтобы нам не давали сладкого ни за обедом, ни за ужином, ни в четыре часа. А ты, Фофка, сгинь, чур, чур, пропади!
И когда мы сказали это оба громко в один голос, Зина приколола Фофку кнопкой к стене. И так приколола быстро и ловко, – не пикнул, ногой не дрыгнул. Всех было шестнадцать Фофок, и всех приколола кнопками Зина, а собачкам – каждой – носик помазала вареньем.
С тех пор Фофка нам больше не страшен. Хотя вчера поздно вечером на потолке началась было возня, писк и царапанье, но мы с Зиной спокойно заснули, потому что кнопки были не кое-какие кнопки, а куплены у госпожи «Пчелы».
РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Много было попыток переделывать русские народные сказки. Дело в том, что записывались они на протяжении ста лет – записываются и до сих пор – от разных сказителей. Каждый сказитель рассказывает сказку по-своему: один – кратко, другой – пространно, с подробностями; у одного бывает хорошо начало, у другого хорош конец, а у третьего – середина; один сказитель знаменит балагурством, словечками, другой – интересными подробностями рассказа; есть сказители – творцы, истинные поэты, а есть и малодаровитые – простые пересказчики.
Поэтому при составлении сборника сказок для широкого читателя всегда возникала необходимость выбирать из многих вариантов сказок один, наиболее интересный. Но выбрать просто – нельзя, потому что в каждом из вариантов есть что-нибудь ценное, что жалко упустить. Составители таких сборников обычно брались за обработку сказок, причем пересказывали их не народным языком, не народными приемами, а «литературно», то есть тем условным, книжным языком, который ничего общего не имеет с народным. Пересказанные таким образом сказки теряли всякий смысл – в них от великолепного народного творчества оставался один сюжет, а главное: народный язык, остроумие, свежесть, своеобразие, сама манера рассказа-беседы,
Моя задача была другая: сохранить при составлении сборника всю свежесть и непосредственность народного рассказа. Для этого я поступаю так: из многочисленных вариантов народной сказки выбираю наиболее интересный, коренной, и обогащаю его из других вариантов яркими языковыми оборотами и сюжетными подробностями. Разумеется, мне приходится при таком собирании сказки из отдельных частей, или «реставрации» ее, дописывать кое-что самому, кое-что видоизменять, дополнять недостающее, но делаю я это в том же стиле – и со всей уверенностью предлагаю читателю подлинно народную сказку, народное творчество со всем богатством языка и особенностями рассказа.
Алексей Толстой
РЕПКА
Посадил дед репку и говорит: – Расти, расти, репка, сладка! Расти, расти, репка, крепка! Выросла репка сладка, крепка, большая-пребольшая. Пошел дед репку рвать: тянет-потянет, вытянуть не может. Позвал дед бабку. Бабка за дедку, Дедка за репку – Тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала бабка внучку. Внучка за бабку, Бабка за дедку, Дедка за репку – Тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала внучка Жучку. Жучка за внучку, Внучка за бабку, Бабка за дедку, Дедка за репку – Тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала Жучка кошку. Кошка за Жучку, Жучка за внучку, Внучка за бабку, Бабка за дедку, Дедка за репку – Тянут-потянут, вытянуть не могут. Позвала кошка мышку. Мышка за кошку, Кошка за Жучку, Жучка за внучку, Внучка за бабку, Бабка за дедку, Дедка за репку – Тянут-потянут – и вытянули репку.
КУРОЧКА РЯБА
Жили-были дед да баба, У них была курочка ряба. Снесла курочка яичко: Пестро, востро, костяно, мудрено, – Посадила яичко в осиное дупелко, В кут,[1] под лавку. Мышка бежала, хвостом вернула, Яичко приломала. Об этом яичке дед стал плакать, Бабка рыдать, вереи[2] хохотать, Курицы летать, ворота скрипеть, Сор под ногами закурился, Двери побутусились,[3] тын рассыпался, Верх на избе зашатался… А курочка ряба им говорит: – Дед, не плачь, бабка, не рыдай, Куры, не летайте, Ворота, не скрипите, сор под порогом, Не закуривайся, Тын, не рассыпайся, Верх на избе, не шатайся, Снесу вам еще яичко: Пестро, востро, костяно, мудрено, Яичко не простое – золотое.
КОЛОБОК
Жили-были старик со старухой. Вот и говорит старик старухе:
– Поди-ка, старуха, по коробу поскреби, по сусеку[4] помети, не наскребешь ли муки на колобок.
Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела и наскребла муки горсти две.
Замесила муку на сметане, состряпала колобок, изжарила в масле и на окошко студить положила.
Колобок полежал, полежал, взял да и покатился – с окна на лавку, с лавки на пол, по полу к двери, прыг через порог – да в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше. Катится колобок по дороге, навстречу – ему заяц: – Колобок, колобок, я тебя съем! – Не ешь меня, заяц, я тебе песенку спою: Я колобок, колобок, Я по коробу скребен, По сусеку метен, На сметане мешон Да в масле пряжон, На окошке стужон. Я от дедушки ушел, Я от бабушки ушел, От тебя, зайца, подавно уйду! И покатился по дороге – только заяц его и видел! Катится колобок, навстречу ему волк: – Колобок, колобок, я тебя съем! – Не ешь меня, серый волк, я тебе песенку спою. Я колобок, колобок, Я по коробу скребен, По сусеку метен, На сметане мешон Да в масле пряжон, На окошке стужон. Я от дедушки ушел, Я от бабушки ушел, Я от зайца ушел, От тебя, волк, подавно уйду! И покатился по дороге – только волк его и видел! Катится колобок, навстречу ему медведь: – Колобок, колобок, я тебя съем! – Где тебе, косолапому, съесть меня! Я колобок, колобок, Я по коробу скребен, По сусеку метен, На сметане мешон Да в масле пряжон, На окошке стужон. Я от дедушки ушел, Я от бабушки ушел, Я от зайца ушел, Я от волка ушел,