Сказки
Шрифт:
Приняв такое решение, он сложил свои скудные пожитки в заплечный мешок и вышел на улицу. Толпа зашумела и расступилась перед ним. Джельсомино не взглянул ни на кого. Он смотрел прямо перед собой и молчал. Но, отойдя подальше, обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на свой дом.
Толпа все еще не расходилась. Люди указывали на него пальцами, словно он был привидением.
«Подшучу-ка я над ними на прощанье», — подумал Джельсомино и, вздохнув поглубже, заорал что было мочи:
— До свиданья!
В ту
— Прощайте-е, прощайте-е-е! — повторил Джельсомино, от души смеясь над первой в своей жизни озорной проделкой.
Шапки и парики взвились, словно стайка перелетных птиц, к облакам и вскоре скрылись из виду. Потом стало известно, что они улетели за много километров, а некоторые из них даже за границу.
Через несколько дней Джельсомино тоже пересек границу и попал в самую необыкновенную страну, какая только может быть на свете.
Глава третья, в которой вы узнаете, откуда взялся Цоппино
Первое, что увидел Джельсомино, попав в эту незнакомую страну, была блестящая серебряная монета. Она лежала на мостовой, невдалеке от тротуара, на самом виду.
«Странно, что никто не подобрал ее, — подумал Джельсомино. — Я-то уж, конечно, не пройду мимо. Мои деньги кончились еще вчера, а сегодня у меня во рту не было еще и маковой росинки».
Он подошел к кучке людей, которые наблюдали за ним и о чем-то шептались, и показал им монету.
— Не вы ли, синьоры, потеряли эту монетку? — спросил он шепотом, чтобы никого не напугать своим голосом.
— Проваливай, — отвечали ему, — да спрячь ее подальше, если не хочешь нажить неприятностей!
— Извините, пожалуйста, — смущенно пробормотал Джельсомино и, не задавая лишних вопросов, направился к магазину с многообещающей вывеской «Съестные припасы».
В витрине вместо колбас и банок с вареньем громоздились горы тетрадей, коробки акварельных красок и пузырьки с чернилами.
«Должно быть, это универмаг и здесь можно купить что хочешь», — решил Джельсомино и, полный надежд, вошел в магазин.
— Добрый вечер! — любезно приветствовал его хозяин.
«По правде говоря, — мелькнуло в голове Джельсомино, — я не слышал, чтобы пробило хотя бы полдень. Ну да ладно, не стоит обращать внимания на такие пустяки».
И, говоря своим обычным шепотом, от которого люди все-таки едва не глохли, он осведомился:
— Не могу ли я купить у вас хлеба?
— Разумеется, дорогой синьор. Вам сколько — один пузырек или два? Красного или фиолетового?
— Нет, нет, только не фиолетового! — испугался Джельсомино. — И потом, вы в самом деле продаете его бутылками?
Хозяин магазина расхохотался:
— А как же его еще продавать? Может быть, у вас его ломтями режут? Да вы только взгляните, какой прекрасный хлеб в моем магазине.
И, говоря это, он показал на полки, где ровными шеренгами выстроились сотни пузырьков с чернилами самых разных цветов. А съедобного там не было и в помине — ни крошки сыра, ни даже яблочной кожуры.
«Может быть, он сошел с ума? — подумал Джельсомино. — Если так, то лучше не перечить ему».
— Это верно, у вас великолепный хлеб, — согласился он, показывая на пузырек с красными чернилами. Уж очень ему хотелось услышать, что скажет хозяин.
— В самом деле? — просиял тот. — Это самый лучший зеленый хлеб, какой когда-либо поступал в продажу.
— Зеленый?
— Ну конечно. Простите, может быть, вы плохо видите?
Джельсомино готов был поклясться, что перед ним пузырек с красными чернилами. Он уже придумывал подходящий предлог, чтобы убраться отсюда подобру-поздорову и поискать другого продавца, который еще не успел спятить с ума, как вдруг его осенила хорошая мысль.
— Послушайте, — сказал он, — за хлебом я зайду попозже. А сейчас скажите мне, если вас не затруднит, где тут можно купить хороших чернил?
— О, пожалуйста! — ответил хозяин все с той же любезной улыбкой. — Вон там, перейдя через дорогу, вы найдете самый лучший в нашем городе канцелярский магазин.
В витринах этого магазина были выставлены аппетитные караваи хлеба, пирожные, макароны, лежали горы сыров и образовались целые заросли колбас и сосисок.
«Я так и думал, — решил Джельсомино, — тот продавец не в своем уме, оттого он и называет чернила хлебом, а хлеб чернилами. Этот магазин мне нравится гораздо больше».
Он вошел в магазин и попросил взвесить ему полкило хлеба.
— Хлеба? — удивился продавец. — Вы, наверное, ошиблись. Хлебом торгуют в магазине напротив, а мы продаем только канцелярские товары. — И широким жестом он указал на съестные припасы.
«Теперь я понял, — сообразил Джельсомино, — в этой стране все называется наоборот! И если назовешь хлеб хлебом, тебя никто не поймет».
— Свешайте мне, пожалуйста, полкило чернил, — сказал он продавцу.
Тот отвесил полкило хлеба, завернул покупку по всем правилам в бумагу и протянул Джельсомино.
— И немножко вот этого, — добавил Джельсомино и показал на круг швейцарского сыра, не решаясь назвать его.
— Синьору угодно немного ластика? — подхватил продавец. — Сию минуту!
Он отрезал добрый кусок сыра, взвесил его и завернул в бумагу.
Джельсомино облегченно вздохнул и бросил на прилавок серебряную монету.
Продавец взглянул на нее, взял в руки и стал внимательно рассматривать, затем раза два бросил на Прилавок, послушал, как она звенит, посмотрел на нее через увеличительное стекло и даже попробовал на зуб. Наконец он вернул ее Джельсомино и ледяным тоном произнес: