Сказочник
Шрифт:
– Подождите, – Шеверт удивленно уставился на Андоли, которая появилась перед ним внезапно как тот упырь, – Шеверт, тебе плохо, да?
«Тебе-то что за дело?» – мысленно огрызнулся кэльчу, но вслух ничего не сказал.
Вообще ничего...
Потому что после случившегося оставалось только молчать.
И, конечно же, по возвращении немедленно сложить с себя все полномочия командира отряда. Вот так...
– Шеверт, иди, сядь, – Андоли заботливо взяла под локоть, усадила на одетое в моховую шубу бревно, –
Худые пальчики коснулись книги, но Шеверт, вместо того, чтобы смириться и отдать ее, только сильнее прижал к себе.
– Да он же не в себе! – Миль в сердцах выругался, – тьфу, это все яд... еще до Кар-Холома его не дотащим...
– Воды мне дайте, – попросил Шеверт.
Теперь... ему уже в самом деле было нехорошо.
Сердце то сжималось и замирало, то начинало гнать кровь с неожиданной силой, а перед глазами прыгали алые мячики.
– Ну наконец-то мы заговорили! – зло прошипел Хитрец, – Андоли, напои его. Да отбери ты у него эту безделицу!
– Не отдает, – пожала плечами элеана, – пусть держит, раз ему так хочется.
– Да он чуть к Покровителям из-за этой дрянной книжонки не отправился!
Они молчали, пока Шеверт торопливо глотал воду.
И, пока над маленьким лагерем сгустилась тишина, он пытался понять... В конце концов, осмыслить случившееся.
А произошло вот что: командир отряда умудрился пренебречь опасностью из-за какой-то старой книжки, и это сильно походило на помешательство. – «Или на действие упыриного яда?»
Все-таки упырь был старый, наверняка много отравы нагулял в топях. Вот вам и результат: из-за ерундовой царапины чуть не стал обедом болотной твари...
Шеверт оттолкнул воду и оглядел свою не очень дружную, но все же команду. Топотун угрюмо сидел на бревне и подбрасывал в костер ветки. Миль стоял, уперев руки в бока, и молча хмурился. Андоли – та просто вертелась рядом, преданно заглядывая в глаза.
– Сказочник, – устало поинтересовался Хитрец, – ты хоть осознаешь, что едва не стал упыриным обедом?
Шеверт кивнул и вымученно улыбнулся.
– Спасибо... Что успели, ребята.
– Да уж, всегда пожалуйста, – голос Миля чуть потеплел, – снимай куртку, посмотрим, как тебя разукрасил болотный гад.
Андоли вдруг хлопнула себя по лбу.
– Ой, какая же я дура!
– Ты думаешь поразить нас этой новостью?
– Не язви, Миль, – тонкие руки элеаны порхали над мешком, – я совершенно забыла, что брала с собой противоядие... Вот, Шеверт, глотни.
– Но прижигание это не отменяет, – Хитрец, похоже, обрадовался.
А Шеверт вцепился в округлый бок фляжки, с наслаждением вдыхая знакомый уже горький запах отвара. Эльда, милая Эльда... Она знала, как бороться с напастью под названием упыри, и чем могла, помогала своему народу.
Он, не морщась, отхлебнул зелья. Затем еще. И еще. Долой заразу из крови! Останется только прижечь рану, чтобы не прихватить какой гадости в топях – и все, все...
– Ну-у, ты нам оставь, – Андоли со смешком отобрала фляжку.
Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Шеверт подумал, что руки у элеаны ну просто ледяные на ощупь.
– Да ты горишь, – нахмурилась она, сдувая упавшую на глаза надоедливую прядь, – ничего, теперь уже не страшно.
А в аметистовых глазах мелькнул теплый огонек – который тут же исчез, как только Андоли повернулась к Хитрецу.
– Готовь железо, Топотун, – скомандовал Миль, – сейчас и покончим с отравой. Нам, в конце концов, еще топать и топать.
Шеверт только поежился, мысленно величая себя слабаком и недоумком. Неживое лицо утонувшего ийлура все еще стояло перед глазами, а за ним – толпились жрецы серкт, и воины серкт, и сама Царица, вся в белом, точно золотая куколка...
«Отец-покровитель, не видеть бы всего этого», – он крепко зажмурился, стараясь изгнать призраков прошлого. Зубы выстукивали дробь, руки тряслись как в лихорадке.
– Подержи его, Топотун, – донесся уверенный голос Хитреца, – и ты, Андоли, тоже.
...К утру Шеверту стало только хуже, несмотря на все принятые меры. Он привалился спиной к корявому стволику ели и судорожно кутался в плащ, а когда открывал глаза – все вокруг казалось блеклым и расплывчатым, как будто моросящий дождь смывал в топь и деревья, и небо, и самого Шеверта. Именно поэтому отряд не двинулся с места. Топотун с Андоли ушли за хворостом, а Миль остался сидеть рядом, что-то рисуя прутиком на мокрой земле.
Шеверт поймал себя на том, что продолжает прижимать к боку найденную книгу легенд. Это, конечно, было сумасшествием – но ему казалось, что от маленькой и ко всему прочему грязной книжонки исходит спокойное, благодатное тепло...
Кэльчу закрыл глаза: от созерцания смываемого дождем пейзажа начинала кружиться голова, а желудок мигом скукоживался печеным яблоком, грозя выплеснуть наружу то немногое, что в нем оставалось.
– Миль, – тихо позвал Шеверт, даже не надеясь быть услышанным. Однако Хитрец услышал и молча пересел ближе.
– Что, совсем плохо?
В голосе кэльчу Шеверту послышалась усмешка, он даже приоткрыл глаза и взглянул на кружащегося и оплывающего восковой свечой Хитреца – но тот, похоже, был абсолютно серьезен.
– Осталось сходить туда... в последний раз, – тихо сказал Шеверт, – чтобы все закончилось. Я хочу, чтобы ты повел наших. Не я, а ты.
– Не мели чепухи, – в тон ему прошептал Хитрец, – придешь в чувство и будешь как новенький. В конце концов, никто лучше тебя не знает Лабиринта...