Сказочник
Шрифт:
Дожидаюсь, когда из туалета выйдет компания пьяных девушек и набираю номер.
— Привет, — говорю с воодушевлением.
— Привет, — отвечает Даня немного заплетающимся голосом. — С днём рождения, Лерочка. Моя хорошая.
— Ты пил? — тут же забываю я о том, что хотела сказать.
— Совсем немного, — говорит он. — Прощальный ужин. Откупорили вино двадцатилетнее. Кислятина редкая, скажу тебе, но отказаться было неудобно.
— Оу, здорово, — говорю все ещё растеряно. — Такой вывод на
— Более чем, — отзывается Данияр. — Мне тут предложили один интересный проект. Пока в качестве консультанта, но с перспективой штата.
— Очень рада за тебя, — говорю искренне. — А ещё спасибо большое за цветы и за праздник. Только к нам тут в клубе парни из параллельной группы подсели. Ты не будешь сердиться?
— А чего я должен сердиться, — непонимающе переспрашивает Данияр и тут же переключается на свою мысль. — Лер, слушай. Я завтра прилетаю в двенадцать.
— Можно я тебя встречу? — Спрашиваю, перебивая. Мне тоже хочется сделать для Дани что-нибудь хорошее.
— Да не, зачем? Водитель встретит, — отвечает он. — А ты, пожалуйста, приведи себя в порядок и попроси свою маму не надевать то бордовое платье в ресторан. Просто костюм и блузку. Водитель заедет за вами в шесть.
— Хм… — вспоминаю я мамино платье любовно отглаженное вот уже как два дня и висящее в чехле на шкафу. — А что не так с платьем?
— В «Марше» портьеры сшиты из этой же ткани. Все забывал тебе. Сказать. Моя мама после Нового года еще неделю по этому поводу переживала.
— Да? — обескуражено, тяну я. — Не заметила. Ну хорошо. Я попробую. Подожди! — вдруг доходит до меня. — Так вот почему мы на фотосессию потом ходили. Чтобы моя мама своим платьем фотографии не портила? Ты сказал, что у фотографа утонула флешка…
— Лер, Лер, подожди, — тормозит меня Данияр. — Не говори ерунды. И Ирину Витальевну мы приглашали второй раз. Она просто работала, вспомни!
Я молчу, пытаясь продышаться и убедить себя, что ничего критичного Данияр не сказал. Наоборот, это очень адекватная забота. Я просто помешалась на проблеме нашего финансового неравенства…
— Ну чего ты молчишь! — вдруг психует Данияр. — Я из-за стола вышел, чтобы с тобой поговорить, и уде десять минут, как дурак, в туалете стою.
— Я не молчу! — заставляю я ожить свои связки и звучать более-менее бодро. — Просто тоже из туалета говорю и связь прервалась. Все поняла. Тогда до завтра… — говорю ему.
— Да, Лер, — соглашается Данияр. — Нужно за стол вернуться. Развлекайся там. Люблю тебя. Подарок завтра подарю.
— Мне… — я хочу сказать «достаточно подарков», но вовремя прикусываю язык. Веду себя, действительно, как дикарка. — Спасибо. Тебе тоже хорошего вечера. Я тоже тебя люблю, — заставляю себя выпулить правильную тираду и отключаю
Кладу телефон в сумочку, подхожу к раковинам и, опираясь руками на фаянс, смотрю на себя в зеркало. Я люблю? А точно?
Дверь туалета распахивается, и в неё заваливаются две девушки. Первая вся в слезах. Вторая бежит за ней, неся сумочку. Слёзы, сопли, потекшая тушь, матерная брань.
— Сука! — рыдает первая, вцепляясь в платье второй. — Просто бабок дал на аборт, прикинь!
— Ты что? — встряхивает ее подруга. — От бармена собралась рожать? Совсем дура? Предохраняться надо!
— Да мы с ним первый раз прямо здесь в туалете, — кивает она головой на кабинку у меня за спиной.
Я перевожу взгляд на неё и передёргиваю плечами. Фу! Как вообще можно здесь? Данияр никогда бы мне такого не предложил. Честное слово, уж лучше скучно и в постели. Да и беременность для него — это осознанный этап. Мы решили не поднимать эту тему, пока я не закончу институт.
Как можно себя так не уважать?
Включаю воду и мою руки, переставая слушать женскую истерику. Я точно зажралась. И мама права. Такими мужчинами, как Данияр, не разбрасываются.
Высушиваю руки под сушкой, выхожу из туалета и возвращаюсь за столик.
— О, вернулась! Мы уже думали тебя спасать, — ржут парни.
Надя с расслабленной улыбкой лежит на плече у Митрофанова. Очевидно, что он ей действительно нравится, и вся ирония ситуации в том, что никакой Денис не мажор и не сын богатых родителей. Просто работает в компании у отца Соболева. Но зарабатывает, конечно, хорошо, и дружат парни с самого детства.
— Эй, Соболь, давай, — смеясь, толкает Денис его в бок. — Дари.
Соболев шуршит под столом и выуживает оттуда маленький букетик Тюльпанов, скрученных из салфеток.
— От сердца и почек… — шутливо заводит он присказку.
Я, смеясь, качаю головой.
— Дураки…
Но приятно.
Соболев достаёт телефон и подносит его к уху, отвечая на звонок.
— Алло, — отвечает вальяжно, откидываясь на спинку дивана и прикрывая рукой второе ухо, чтобы лучше слышать собеседника. Несколько секунд молчит, а потом подлетает на ноги. — Как? А, черт! Нет! Не ломайте! Сейчас буду! — орет в трубку.
— Что такое? — напрягается Денис.
— Соседи по квартире матери звонили, — говорит он, собирая и рассовывая по карманам вещи, — гонят, что по стенам кипяток течёт.
— Как так — тоже подхватывается Денис, — млять… — оглядывается на Надю. — С тобой поехать?
— Да не надо, — понимающе отвечает тот, — оставайся. Отцу сейчас наберу. Заодно и повод поговорить будет. Что-то волнуюсь, как он…
— Понял, — подаёт ему руку Денис. — Позвони тогда, что-как.
— Конечно, — кивает Соболев.