Сказочные повести
Шрифт:
«Черт, я топаю, как носорог, — подумал он. — И почему я вообще бегу?»
Он остановился и прислушался. Внизу на лестнице было тихо, но тишина эта настораживала. «Казалось, что кто-то, крадучись, поднимается наверх. А другой тем временем подходит по коридору к моему номеру, — подумал Максим. — Что же мне делать?»
Возвращаться в номер нельзя. Спускаться вниз — тоже. Он пошел наверх и шел так тихо, что сам не слышал своих шагов.
Номер его был на десятом этаже. На пятнадцатом Максим остановился и за-; глянул с лестницы в коридор. Никого. Пытаясь сохранять спокойствие, он направился к лифту. Он принял решение спуститься к портье, и ему стало легче. Но когда дверцы лифта бесшумно раскрылись, Максима охватило чувство безнадежности. Внизу стоял шофер и холодно смотрел на него.
— Хорошо, что вы наконец пришли, — сказал он. — Господин Гус ван Даан ждет вас.
Максиму оставалось только послушно последовать за шофером.
Он подумал было позвать на помощь — в вестибюле толпился народ. Но что сказать? Как объяснить, почему ему нужна помощь? Как он докажет, что ему кто-то угрожает?
В машине было холодно. Окна были закрыты, и шофер запер заднюю дверцу, нажав кнопку у себя на пульте. «Словно я арестованный», — подумал Максим.
Лидия была рада, что ее контора расположена не на виду. Соседние помещения использовались под склады и хранилища. В конце коридора находилась небольшая фирма, занимавшаяся проверками, с которой у Лидии не было ничего общего, а работавших там двух пожилых мужчин, похоже, не интересовало, почему их соседка бывает в своей конторе не каждый день. Она встречала их в коридоре с папками и документами, и они неизменно вежливо, но холодно здоровались с ней.
Лидия вынула почту из ящика, который держала исключительно для того, чтобы не отличаться от остальных. Она никому не давала адрес своей конторы, так что в ящик к ней опускали только рекламы.
Перед тем как открыть дверь, Лидия прислушалась и внимательно осмотрела дверную ручку: перед уходом она всегда посыпала ее бесцветным тальком. Если бы тальк оказался стертым, это насторожило бы ее. Но все было в порядке. Лидия спокойно вошла в контору и задернула занавески — ее раздражал летящий в стекла снег. Потом зажгла настольную лампу и села.
Лидии не хватало в конторе цветов, но она не могла держать их здесь, потому что бывала не каждый день. Ей не хватало и картин на стенах, но ведь картины могли украсть — контора была расположена слишком изолированно.
Она пролистала рекламы и нашла между ними белый продолговатый конверт без почтового штемпеля, адрес был написан на машинке. Обратный адрес отсутствовал, Отправитель указан не был. Это ей не понравилось.
Лидия нетерпеливо разорвала конверт, хотя обычно аккуратно разрезала конверты ножом для бумаг, и развернула письмо:
Если вы откажетесь сотрудничать с нами в поисках семи царских камней, к которым, как нам известно, вы имеете непосредственное отношение, мы будем вынуждены раскрыть тайну личности Кирстен Вик. Ждите дальнейших сообщений.
Подписи не было.
Лидия похолодела. У нее затряслись руки. Письмо выпало из рук. Под лампой бумага вспыхнула ослепительной белизной, и Лидия, невольно зажмурившись, отодвинула письмо в тень.
Угроза. Этого она опасалась все время.
Но о чем они пишут? Что это за семь царских камней? Она никогда не слышала о таких, хотя в письме утверждалось, что она имеет к ним какое-то отношение.
Лидия испугалась. Она понимала, что кто-то разоблачил ее и теперь хочет воспользоваться этим для шантажа. Как раз когда она уже почти достигла своей цели. По ее подсчетам ей требовалось еще полгода. И тогда она будет богата и независима. Будет жить, как захочет. Останется с Максимом или уйдет от него, оставив ему дом. Ей уже не придется заботиться о будущем, о деньгах.
И вдруг это письмо!
Кто же это узнал, что Кирстен Вик и она — одно и то же лицо? Значит, за ней наблюдали? Но зачем? К тому же она не замечала, чтобы за ней здесь следили…
Может, кто-нибудь выдал ее?
Но ведь о том, кто такая Кирстен Вик, знает лишь один Харри Лим. А ему не выгодно выдавать ее. Он столько зарабатывает на ее подпольной деятельности. Впрочем, если бы ему предложили больше, чем он получает у нее…
У Лидии все поплыло перед глазами. С какой целью Харри предложили больше миллиона крон, чтобы разоблачить Кирстен Вик?
Впервые за долгие годы Лидии стало по-настоящему страшно. События больше не подчинялись ей.
Наконец страх улегся, и Лидия снова схватила письмо. Семь царских камней? Нет, она никогда не слышала о таких.
Лидия отбросила письмо и закрыла лицо руками. Ей захотелось плакать, но слез не было. Когда-то давно, еще накануне конфирмации она пообещала себе больше никогда не плакать.
В тот день мать после бурной сцены с отцом ушла из дома. Отец только пожал плечами и тоже ушел. Лидия осталась одна. Братья были в кино и не знали о том, что случилось. Мать вернулась домой вечером, отец — ночью, но к тому времени исчезла Лидия. Она объявилась лишь через два дня после конфирмации, когда скрыть скандал было уже невозможно. Родители, как положено, устроили пышный прием по случаю ее конфирмации, но Лидия на нем не присутствовала. По сути дела, она так и не вернулась в семью.
Ей хотелось забыть родительскую виллу у подножия Флёйен, однако она все равно вспоминала о ней. Хотелось забыть чувство одиночества, атмосферу неприязни, царившую дома, колкости, которыми обменивались родители, их ссоры, хотя они утверждали, что любят друг друга. Забыть неоплаченные счета и налоги… Неожиданно в семью приходило изобилие, и тогда исчезала угроза судебного процесса, смолкали жалобы, жизнь становилась прекрасной до следующей полосы безденежья.
Уже взрослой Лидия поняла, что ее родители занимались не совсем чистым делом. А чем занимается она сама?
Лидия схватила письмо, смяла его и запустила бумажным мячиком в стену.
В Максиме Сверде ее покорила его романтическая фамилия. Преодолевая смущение, он рассказал ей о своей семье.
Лидия с интересом слушала о его матери, которая уехала в Россию, бросив мужа и сына, и ни разу не дала о себе знать. О бабушке, которая в детстве видела царя, пережила революцию и влюбилась в норвежского моряка, приплывшего в Петербург во время этих исторических перемен.
Лидия наморщила лоб. Царь… Что про него говорил Максим? Мысли не слушались ее, перед глазами снова встал родительский дом в Бергене.