Скелет
Шрифт:
Это так волнующе.
Мое надвигающееся освобождение начинает зарождаться внутри, самые глубокие мышцы напрягаются, нервы загораются, как взрывающиеся звезды.
— Я чувствую себя неукротимой… бессмертной. Человеком, которого нужно бояться.
Джек одобрительно мурлычет мне на ухо. Его движения замедляются до долгих, плавных скольжений. Он удерживает меня на грани оргазма, который готов прорваться сквозь каждую клеточку моего тела.
— Я никогда не видел ничего прекраснее твоей улыбки, когда ты оттаскивала Колби с тропинки. И я никогда никого так отчаянно не хотел убить, как
Слова Джека оседают у меня в груди, как падающий снег. Я чувствую их кристальное прикосновение, когда они охлаждают тьму моих глубочайших страхов.
— Всегда будешь только ты, Джек, — шепчу я. — Неважно, куда ты пойдешь и что будешь делать. Я хочу лишь тебя.
Наступает момент тишины. Я слышу каждый шорох ветерка в листьях, которые цепляются за ветви, тянущиеся над нами. Я могу сосчитать каждый удар своего бьющегося сердца.
Когда момент проходит, ритм толчков Джека возобновляется. Это ритм, в котором чувствуется отчаяние, наполненное потребностью, как будто все то, что мы не можем сказать друг другу, подталкивает нас к краю пропасти. Его пальцы кружат по клитору, его прикосновения скользкие от моего возбуждения, другой рукой он сжимает мое плечо для опоры, пока трахает меня с жестокой силой.
— Ты уничтожаешь каждую унцию моего самообладания, — выдыхает Джек позади меня, ослабляя нажатие на клитор, когда чувствует, как я сжимаюсь вокруг его эрекции. — Я хочу трахать тебя до тех пор, пока ты не начнешь умолять меня перестать доводить тебя до оргазма.
Прерывистое дыхание обжигает мою грудь, он безжалостно толкается, именно так, как я хочу.
— Я… не думаю… что когда-нибудь смогла бы, — говорю я, отрывая одну руку от земли ровно настолько, чтобы схватить Джека за предплечье в безмолвной мольбе о продолжении. Он обводит клитор широкими кругами, и я стону, снова обретая равновесие, хотя мир вращается вокруг. Моя киска сжимается от каждого глубокого толчка, и я кончаю, разрядка захлестывает меня, когда я выкрикиваю имя Джека.
Джек замедляется лишь на мгновение, его прикосновения становятся все более легкими, он ведет меня через каждую секунду экстаза. Когда я уже готова рухнуть бескостной грудой плоти на холодную землю, длинные раскачивающиеся удары возобновляются, и его ритм снова нарастает.
— Сказала, что не станешь умолять перестать заставлять тебя кончать, а? — Джек шепчет мне прямо в ухо, его голос сам по себе является темным и соблазнительным оружием. — Вы бросили мне вызов, доктор Рот? Звучало именно так…
О боже.
Я пытаюсь придумать какой-нибудь связный ответ, но слова не хотят складываться в предложения на языке, особенно когда грубая ладонь Джека теплой лаской скользит по моей ягодице.
— Я задал вам вопрос, доктор Рот. Но если вы не собираетесь отвечать, — говорит он, когда его ладонь покидает мою кожу. — Я с радостью тебя отшлепаю, пока не ответишь.
Сильный шлепок прилетает по моей коже, и я наклоняюсь вперед с визгом, который переходит в тихий стон. Рука Джека поглаживает ожог на ягодице, он скользит внутрь.
— По-прежнему нет ответа?
Я прикусываю губу, впиваясь ногтями в землю, и качаю головой.
Еще один шлепок по заднице, и я вскрикиваю, когда моя киска сжимается вокруг члена Джека. Глубоко внутри нарастает боль. Больше. Я хочу большего. Все больше и больше, пока не перестану даже думать, пока не потеряю рассудок. Пока единственное, что будет существовать, — это я и Джек. Пока весь мир не исчезнет.
Джек откидывается назад, его ритм ровный, он обхватывает меня за талию одной рукой.
— Я с таким нетерпением ждал возможности увидеть на твоей коже красивый оттенок красного.
Раздается еще несколько шлепков, их жжение ослабевает от ласк Джека, боль неотличима от удовольствия. Каким бы ни был вопрос, он давно забыт, пока Джек трахает меня, наполняя своей длиной. Моя киска набухла от ноющего желания, кожа горит под его ладонью. Джек держит меня на самой грани от разрушения на части, иногда отрываясь от ударов, чтобы нежно провести пальцем по клитору, прежде чем вернуться и еще раз шлепнуть по заднице.
В какой-то момент мои стоны складываются в одно слово: пожалуйста.
На мгновение движения Джека замедляются, он проводит ладонью по моей пылающей коже.
— Не слышал ничего более слаще твоей мольбы, лепесточек. Давай еще раз.
Я даю Джеку именно то, что он хочет.
Когда с моих губ срывается череда просьб. Я умоляю его подвести меня к краю и столкнуть вниз. Я умоляю его разорвать меня на части. Чтобы он наполнял меня до тех пор, пока с меня не начнет капать его сперма.
Дикое рычание наполняет поляну, Джек наносит сокрушительные удары. Мои пальцы сжимают пучки травы. Звезды разбиваются вдребезги перед моим взором. В голове слышен лишь пульс. Джек кончает мгновение спустя, его толстый и усеянный шипами ствол проталкивается так глубоко, как только может, пульсирует, изливаясь в меня.
Мир оглушен давлением, сердцебиением и прерывистым дыханием. И Джек остается там надолго, мы переводим дыхание, не ускользая, пока внезапный холод не заставляет меня вздрогнуть. Он натягивает трусы и штаны, поднимает меня на ноги.
— Я немного не в себе, — говорю я, глядя на пятна на своих ладонях, на грязь под ногтями.
— Ты мне нравишься такой, — отвечает Джек, опускаясь передо мной на колени, чтобы задрать мои трусики. Он замирает при виде спермы на внутренней стороне моих бедер. Его прикосновение благоговейно, проскальзывает сквозь блестящее возбуждение, размазывая его по моей коже. Он набирает немного на палец и засовывает его обратно в мою киску. — Очень нравишься.
— Вы извращенец, доктор Соренсен, — говорю я с ухмылкой.