Скелеты из шкафа русской истории
Шрифт:
Николай I «Палкин» и его «вертикаль власти»
О невеселых последствиях правления Николая I написано много. Начиная со Льва Толстого многие историки и писатели описывали Николая I в самых мрачных тонах. Получалось так, что раз он человек плохой, то и правление не удалось.
Но проблема гораздо сложнее. Судя по всему, Николай I был как раз душевно здоровым, не жестоким и не злым человеком.
«Император выглядит очень мужественно: он атлетически сложен имеет рост шесть футов, у него римские черты лица и орлиный профиль. Царь хорошо держится в седле. Император придерживается строгого распорядка дня
Есть много примеров того, как Николай стремился вознаградить самых незначительных чиновников и солдат за верную службу, стремился к справедливости (в своем понимании этого слова, конечно), искренне заботился об устроении России. Покровительствовал Гоголю, Пушкину. Нередко проявлял неплохое чувство юмора и самоиронии при рассмотрении тех или иных текущих дел. А способность к самоиронии — всегда свойство хорошего ума. Потому я и подчеркивал в первой книге «Мифов о России», что пресловутая чрезмерная жестокость, тупость и необразованность Николая Павловича — ложь и постыдный миф.
Читатели «Комсомолки» поведали мне такую показательную историю.
Как-то Николаю на утверждение попало дело некоего крестьянина, который в кабаке плюнул на портрет Императора. Мужику грозила каторга.
Резолюция Николая:
1. мне тоже на него наплевать;
2. нечего вешать мои портреты в кабаках;
3. отпустить с Богом.
Может, и выдумка придворных пиарщиков, но что-то больно их много, таких «PR-выдумок» о Николае «Палкине». А дыма без огня не бывает.
Он был глубоко убежден в том, что России нужно любой ценой избежать ужасов революции и что управлять в ней можно только суровостью и строгостью.
Беда Николая в другом. Истинная ошибка Николая I — в безрассудном строительстве своей бюрократической «вертикали власти».
Вообще, для понимания того, почему неудачно в целом правление Николая I, бессмысленно выяснять, был он «плохим» или «хорошим».
Герцен — тот вообще называл Николая I царем-фельдфебелем.
С одной стороны, были объективные успехи. Николай последовательно и довольно успешно проводил политику протекционизма отечественной промышленности и торговли.
Развивалась при нем сеть средних учебных заведений. Университетов строили мало, а вот гимназий много.
Он пытался навести порядок в госаппарате, как мог, боролся со взяточничеством, добивался ответственности чиновников за порученное им дело. Чего стоит только его указ 1848 года «О высылке из столицы чиновников, отставляемых за дурное поведение и нетрезвость».
В конце концов, окончательный выход ко всему Черноморскому побережью произошел при Николае I.
И человеком он, кстати, был храбрым. Малоизвестный эпизод:
14 декабря 1825 года на Сенатской площади вместе с Милорадовичем под выстрелы к декабристам поскакал и сам государь.
Просто Милорадович прискакал первым, и был убит. Когда в сентябре 1830 года в Москве вспыхнула эпидемия холеры, государь лично обходил холерные бараки. На эту тему, правда, не написано никаких картин, как в случае с Наполеоном, единожды посетившим барак с чумными солдатами в Яффе.
Бесспорно, технические новшества при Николае I вводились слабо, крепостничество консервировало ситуацию. Последовательный
Именно он приказал, начав железнодорожное строительство в России, расширить колею на тринадцать сантиметров. Сделано это было сознательно, чтобы не дать военным эшелонам ехать напрямую от Парижа и Берлина в Москву и Петербург. То, что это мешало торговле, создавая массу технологических трудностей, царя не волновало, важнее были военные задачи.
Кстати, между Москвой и Питером до сих пор не курсирует ни один экспресс «Николай I». А зря. И Николаевский вокзал в Москве до сих пор носит имя несуществующего города Ленинграда — словно нам отшибло историческую память.
Однако надо выделить главное, что несмотря на все локальные успехи определило общую неудачу его царствия.
Николай чрезвычайно усилил принцип бюрократии в ущерб всем остальным формам управления Россией.
Даже самые лучшие дела в период его правления, в т. ч. деятельность Комиссий по крестьянскому вопросу, вершились чисто бюрократическим путем, через собрания высших чиновников.
Бюрократия при Николае постоянно наступала и на местное самоуправление, и на корпоративное самоуправление дворян и городов. В результате получилось то, что и должно было: лишенный прав действовать, исчезал класс людей самостоятельных, убежденных, активных. На смену им приходили чиновники: послушные, изредка, по воле случая — честные как Аракчеев, и эффективные — как Бенкендорф, но, как правило, — посредственности, равнодушные и ни за что не отвечающие. Как в «Ревизоре».
И именно при Николае чудовищно обогатился некто «Андрей Аристович» Шлиман и приключился грандиозный скандал с Храмом Христа Спасителя. В конце этой главы я рассказу об обоих случаях… С понятной целью: показать, как расцветает коррупция, когда бюрократия заменяет самоуправление.
Троя — на деньги, украденные у русских
Простой и добрый семьянин,
Чиновник непродажный,
Он нажил только дом один —
Но дом пятиэтажный.
В XIX веке золотым дном были подрядные работы. Подрядчики жирели на приписках. Но только почему-то больше всех воровали… Ах, как это неприлично… Как это политически некорректно… Но воровали чаще всего — не русские. Точнее выразимся: не православные. Вот ведь как…
Чуть ли не величайшего подрядчика-вора за всю историю Российской империи звали Генрих Шлиман. Имя, хоть убейте, не нашенское.
Генрих Шлиман.
Его судьба — пример верности избранной в юности мечте. И нечистоплотных методов в ее достижении.
Генрих Шлиман, сын бедного священника из немецкого городка Нойбуков (Neubukow) (род. 1822 г.), с детства истово мечтал о двух вещах: о богатстве и о том, чтобы найти Трою. Да, ту самую Трою в Древней Греции, о которой писал слепой Гомер. Трою, которую осаждали ахейцы 10 лет, пока не захватили ее с по мощью небезызвестного деревянного коня. Стихи Гомера он слышал в лавке, где работал еще мальчиком. В лавку заходил вечно нетрезвый клиент, бывший учитель греческого и латыни. Маленький Генрих подливал ему винца, и пьяница читал наизусть «Илиаду». Красота стихов покорила Шлимана, заставила его навсегда увлечься Гомером, Древней Грецией и Троей.