Скидамаринк
Шрифт:
Когда мы прощались, она почти торжественно взяла мою руку и попросила прощения.
– Позаботься о себе, – сказал я ей по-французски.
Я откинул светлую прядь волос, закрывавшую ее глаза, чтобы посмотреть на ее лицо.
– So do you, – мягко ответила она.
Мы уже десятки раз обдумывали проблему, но так и не пришли ни к какому решению. Единственное, в чем мы были уверены, это то, что Мелани исчезла, когда находилась дома. По мнению телепередач, основной версией следователей было похищение, совершенное одной крупной террористической организацией, которая в последнее время совершила ряд жестоких правонарушений на американской территории, чтобы установить неспокойную атмосферу и дестабилизировать правительство. В прессе часто упоминали китайские или иракские следы,
Поэтому мы сомневались, не завершится ли это исчезновение, в конце концов, суицидом, и надеялись, что она попробует связаться с нами, прежде чем совершить непоправимое. До последней минуты Барбара проверяла свою электронную почту, почтовый ящик и автоответчик, но мы не получили ни сообщения, ни письма, ни звонка. Оставалось самим определить место, где Мэл могла найти себе убежище. Все ее действия, с самого начала нашего приключения, казались следствием тяжелой нервной депрессии. Витторио нисколько нас не успокоил, признавшись, что начиная с их первой встречи, она не могла уже обходиться без антидепрессантов.
Если Мелани действительно хотела умереть, то действовать нужно было быстро. Учитывая ее склонность к символам, которую она всячески демонстрировала до сих пор, мы должны были определить места, которые имели для нее особенное значение.
Очевидно, что каждый из нас, по различным причинам, отдал бы все, что угодно, чтобы спасти Мелани.
Будучи оптимистом, Магнус никогда не задавался мыслью о самоубийстве. Когда я спросил его, в каком месте он предпочел бы покончить с собой, он долго раздумывал, перебирая варианты (в своей лаборатории, в винном погребе, на старой даче родителей), пока, наконец, не отказался от выбора, поскольку его разум не мог смириться с этой идеей. То же самое с Витторио, который, по своему призванию, считал самоубийство огромным грехом (хотя я припоминаю, что читал где-то, что уровень суицидов среди священников и верующих довольно высок). Наоборот, думаю, что не будет преувеличением сказать, что люди того поколения и социального круга, к которому принадлежала Барбара, часто создавали себе жизненные проблемы по поводу и без. Прибавьте к этому тот факт, что она начала посещать психолога в возрасте четырнадцати лет, и вы поймете, что в ее воображении очень рано зародилась идея о самоубийстве, и она придумала тысячу мест, где можно было покончить с собой.
Опыт показывает, что те, кто совершают самоубийство, иногда выбирают место, где они были счастливы или где чувствовали себя спокойно. Магнус выдвинул гипотезу, что Мэл будет искать место, где она была счастлива со мной: Бретань, Париж или Кап Код. Это не показалось мне вразумительным, хотя и не знаю, почему. Знаю только, что когда я сам забавлялся с идеей покончить с моим бренным существованием, место не имело никакого значения. Возвращаясь к этому мучительному моменту, я впервые и удивительно ясно осознал, что я никогда не хотел умереть. Я мог бы совершить этот жест отчаяния лишь с тайной надеждой, что та, ради кого я это делал, в последний момент войдет в комнату, опустит дуло пистолета и сожмет меня в своих объятиях.
Даже сегодня я помню все часы, все секунды, которые я провел вместе с Мэл. Бархатную кожу, длинные волосы, блюда, которые она заказывала в ресторане, ее улыбки и все интонации голоса Я уверен, что никогда не говорил с ней о смерти, за исключением, пожалуй, одного раза, к тому же очень опосредованно. Ее точная фраза была: «Даже смерть была бы спокойной в таком месте, как это». Место, о котором шла речь, было озером Орстром, на юге Исландии. На одной из стен нашей съемной квартиры она повесила большую репродукцию фотографа Акселя Воки, изображавшую маленький домик на берегу озера, на восходе солнца. От фотографии веяло спокойствием и абсолютной безмятежностью. В левом углу мелкими буквами было написано: Озеро Орстром, Исландия.
Когда мы сидели на кровати, мы смотрели на этот пейзаж напротив нас, и часто обсуждали его красоту, и высказывали различные нереальные предположения, к которым склонны влюбленные и которые никогда не исполняются (из серии: когда-нибудь мы купим этот домик и там воспитаем наших детей, вдали от шумного мира и городов).
Тем не менее, я часто спрашивал себя, существует ли в реальности этот домик с открытки, и если да, то кто может жить в таком месте.
Этот след, возможно, не имел шанса нас куда-либо привести, но он был единственным, что нам оставался. Чтобы проверить его, не было необходимости нам всем ехать в Исландию. Было решено, что я один поеду на Рейкьявик, а остальные вернутся домой или на работу.
Самолет остановился на посадочной полосе. Я вышел одним из первых. Была середина сентября, и на этой земле ледников и вулканов уже потихоньку наступала осень. На выходе из аэропорта, я взял в аренду мощный Лэнд Ровер с шипованными шинами и выехал на объездную дорогу на юг. Я быстро пересек город Селфонс и направлялся к Дирхолею, самой южной точке страны. В три часа пополудни я остановился на заправочной станции Вик, чтобы перекусить сэндвичем с лососем. Когда я вернулся на дорогу, то путь мой продолжился по антрацитовым песочным пляжам, подернутым зыбью. Порывы ветра врывались в стекла и раскачивали машину, и мне пришлось значительно сбросить скорость. Я воспользовался этим, чтобы посмотреть на пляж и белую пену, без конца кусающую черный песок. Через несколько километров пейзаж полностью переменился. Атлантический берег уступил место пустыне вулканической пыли, которая простиралась, насколько хватало взгляда, без единого дерева или деревни. Казалось, что я прибыл на край земли. Через час я, наконец, добрался до моря, и одновременно до первых ледников. Постепенно продвигаясь на восток, я чувствовал суровость, иногда даже враждебность этих необитаемых территорий. Наконец я добрался до озера Йокульсарлон, как раз начало садиться солнце. Многочисленные айсберги с голубыми отблесками плыли по спокойным водам озера. Я съехал с дороги 1 и продолжил путь по тропинке, огибающей Йокульсарлон. Мне оставалось всего несколько километров, чтобы достичь убежища.
Маленький домик был точь в точь как на фото. Рядом стоял припаркованный внедорожник. Я оставил Лэнд Ровер рядом и направился к убежищу. Воздух был чистый и морозный, а мое сердце билось так сильно, как будто я пробежал марафон. Я собрался было преодолеть четыре деревянные ступеньки, отделявшие меня от двери, когда мне преградил путь какой-то мужчина, загорелый, южно-американского типа. Он был выше меня на голову и обладал плечами игрока регби.
– Hello, – осторожно сказал я.
Странно, но он, казалось, совсем мной не заинтересовался, успокоившись, после того, как проверил, что в моей машине больше никого нет. По-прежнему не говоря ни слова, он направился к маленькому озеру Орстрому и устремил неподвижный взгляд на его воды. Я решил зайти в дом.
Там была всего одна комната, почти без мебели: диван, круглый стол, каменный камин и красивый паркет из больших досок. Подняв глаза к мансарде, я заметил большую кровать и письменный стол с компьютером. Все вместе походило на маленький американский лофт, если бы не особенный свет, лившийся из окна в глубине комнаты с видом на озеро.
Там, в свете лучей, стояла женщина. Она сделала шаг ко мне, попробовала заговорить, но голос изменил ей. Она замолчала, расплакалась и упала в мои объятия. И мы долго еще стояли вот так, обнявшись, и меня охватило, казалось, забытое ощущение запаха ее кожи и близости ритмичных ударов сердца.
– Мне так тебя не хватало, Тео, – призналась она, и ее глаза все еще были полны слез.
– И мне тебя, Мелани, и мне тебя.
Час спустя, мы сидели вместе за столом и ели жареное рыбное филе, которое приготовил для нас великан-южноамериканец.
Между тем, я узнал, что его звали Алехандро, и что родом он был не из Мексики, а из Никарагуа. Этот человек, всецело преданный Мелани, так и не проронил в течение всего вечера ни слова. Он был женат на Веронике Монзон, молодой беременной женщине, получившей смертельный электрический разряд на заводе в Малаге. После смерти супруги, Алехандро поклялся отомстить виновным в ее убийстве.