Скифская Русь. От Трои до Киева
Шрифт:
Крупнейший исследователь наших летописей А. А. Шахматов показал, что корсунская легенда о крещении Владимира сложилась не раньше второй половины или даже последней четверти XI в. Ученый предполагает, что «Речь философа» и наставление в вере взяты из не дошедших до нас сообщений о крещении болгарского царя Бориса греками. Автором этой легенды мог быть грек-христианин, один из созидателей древнерусской церковной организации, человек, хорошо знавший топографию Херсонеса и вставлявший греческие слова в русскую речь. Рассматриваемый фрагмент «Повести временных лет», разумеется, несет в себе много ценного и оригинального, но он, по мнению А. А. Шахматова, все же вторичен и написан намного позже описываемых событий. К тому же никто из византийских историков ничего не говорит о Крещении Руси.
Существует еще три древнерусских источника, проливающих свет на историю крещения. Первый относится к половине XI в., но дошел до нас в памятниках XV–XVI вв. Это — «Слово о законе и благодати», приписываемое митрополиту Илариону. Второй из этих памятников — Житие Бориса и Глеба (или «Чтение»), написанное монахом
В противовес летописной точке зрения, многие историки считают, что крещение князя произошло в Киеве, где еще со времен Ольги существовала христианская община. Во всяком случае, древнейшие русские источники говорят о местных корнях христианского культа Владимира. Эту позицию в значительной степени поддерживает и обычно не обсуждаемая в академических кругах гипотеза о влиянии хазарских иудеев на введение христианства.
На протяжении всех 80-х г. X в. в Киевской Руси происходила грандиозная политическая перестройка. Помимо язычников и христиан важнейшую роль в ней играли и киевские иудеи, выходцы из Хазарии, которые через своего ставленника Добрыню влияли на верховного князя. Быть может, кому-то покажется, что в силу давности тех событий уже нельзя столь определенно указать расклад политических сил, определявших русскую историю. Но тогда восстановите в памяти горбачевскую перестройку. Кажется, что во время нее боролись демократы с патриотами. А кто победил? Кто-то третий, надувший и тех, и других. Вот примерно по такому же сценарию происходила и перестройка князя Владимира. Во время гражданской междоусобицы князь и его хазарское окружение истребило своих политических противников, а затем принялось встраивать Русь в общехристианский дом. Мы ни в коей степени не затрагиваем здесь вопрос о необходимости, важности и своевременности осуществленных в ходе этих перестроек задач. Это отдельная тема. Мы указываем лишь на реальный расклад сил, сложившийся во время проведения Владимиром двух религиозных революций. Первая — языческая — была аналогична отмене статьи Конституции о руководящей роли Коммунистической партии, а вторая — христианская — образованию «независимой» России. И там, и тут русский народ обманным путем загоняли в новую жизнь.
Чтобы устранить или хотя бы ослабить недовольство жителей Руси, вызванное насильственным крещением, Владимир старался всячески задобрить население. Он оказывал помощь нищим и больным, устраивал пышные празднества в городах, которые сопровождались пиршествами и раздачей богатств из великокняжеской казны. Это в какой-то степени примиряло население Руси с верховным правителем и его новой религиозной политикой. Однако Владимир Святославич занимался не только «приручением» жителей Руси. К этому времени относится сообщение об умножении разбоев в Киевском государстве. Словом «разбой» в древности обозначали не только вооруженное нападение «лихих людей» на мирных жителей с целью отнятия у них денег и имущества. Разбоем называли и любое выступление народных масс против сильных мира сего. Увеличение числа разбоев в период крещения населения Руси кажется закономерным явлением. Не желавшие креститься люди бежали в леса и пустынные, неудобные для поселения места. Им, конечно, приходилось испытывать всевозможные лишения и трудности. Убийство и ограбление христианских священнослужителей, а также людей, изменивших древним народным верованиям и принявшим крещение, в их глазах выглядели как нормальные действия, угодные древним языческим божествам. Владимир вначале отказывался казнить разбойников, по-видимому, надеясь мягким обращением склонить их к христианству и к прекращению враждебных действий. Но епископы потребовали от князя применения к разбойникам самых жестоких мер. Заинтересованность духовенства в суровой расправе над разбойниками как раз и указывает на то, что оно страдало от разбойничьих нападений. Тогда князь Владимир изменил свою политику по отношению к этим людям: «…отверг виры, нача казнити разбойникы».
Исследователи отмечают, что принятие христианства как общегосударственной религии было для Владимира одной из мер, направленных на укрепление внутреннего единства Руси. Но при этом забывают указать, что Владимир своей языческой реформой поначалу разрушил существовавшее до того внутреннее единство и ввергнул страну в хаос гражданской войны. Впоследствии, вводя христианство, он уже исправлял свои собственные просчеты.
После крещения Владимир, как нас уверяют, «жил в христианском законе». Летопись отмечает строительство им церквей, возведение Десятинной церкви в Киеве и т. д. Но с 998-го в летописи идет ряд пустых или почти пустых лет. В тексте так и означено: «Въ лето 6506 (998)» — и ни слова более. «Въ лето 6507 (999)» — и ни слова более. Летописец сохраняет сетку годов, обозначает движение
«Повесть» не отмечает даже такой важнейший факт, как начало чеканки при Владимире собственной русской монеты. В нумизматике известны золотые и серебряные монеты двух типов: «Владимир, а се его злато» и «Владимир и се его сребро». На втором типе монет надпись: «Владимир на столе». Их появление приходится на вторую половину его княжения. Почему это осталось не отраженным у летописца?
Летопись совершенно перестает интересоваться тем самым Владимиром, который «просветил» Русь, «вывел ее из тьмы язычества». Предполагают, что эта часть летописи каким-то образом до нас не дошла и, возможно, позднее летописец был вынужден воспользоваться какими-то отрывочными записями, если не прямо списывал даты смертей князей из Синодика. Возможно. Но столь же вероятно и то, что эта часть летописи подверглась особой цензуре, после которой только и осталось несколько, не относящихся к князю подробностей. Во времена летописца Нестора, заметим, несложно было восстановить события. Ведь приняв постриг, он еще застал в монастыре древнего старца Еремию, который помнил само Крещение Руси. Да и тех, кто помнил события начала XI в., наверное, можно было еще легко найти в Киеве и расспросить…
Видимо, вторая половина Владимирова княжения не случайно выпала из текста «Повести». Мы знаем, что церковь отказывалась канонизировать его. В чем тут дело?
Думается, что здесь нам не обойтись без разговора о личности князя, его характере и отношении к Отечеству. «Повесть» под 996 г. приводит любопытный рассказ о том, как Владимиру в неравной стычке с печенегами пришлось спасаться бегством. Он укрылся под мостом и, стоя там, обещал, если уцелеет, поставить церковь Святого Преображения. Видимо, Бог услышал Владимира, и печенеги миновали мост. В качестве ответной благодарности князь действительно потом построил церковь и устроил грандиозный пир на восемь дней. На наш взгляд, это очень яркий пример того, что сам по себе Владимир все время оставался язычником. Ему нравилось жить весело и праздно, пиры были его отдушиной. А что до христианской веры, так вводилась она более из политических соображений.
Спасаясь под мостом, Владимир разговаривал с Богом как торгаш, по принципу: Ты — мне, я — Тебе. Да и ранее, в истории с женитьбой на византийской царевне Анне Владимир, кажется, более руководствовался целями обладании высокородной девушкой, чем всем остальным. Из всех мировых религий наиболее близким к арийскому язычеству (с его культом Рода) было Православие. Оно в наиболее возможной степени обеспечивало преемственность христианской культуры на Руси. Для Владимира это было очевидно. Еще крещение Ольги предопределило выбор нашей веры. Другое дело, что «торгуясь» с Византией, можно было выгадать для себя и для Русского государства кое-какие выгоды. Этим, похоже, и занимался Владимир после взятия Корсуни.
Главная особенность князя Владимира, по-видимому, состояла в том, что он подстраивался под ситуацию. Когда надо было, он представлялся язычником, когда это становилось невыгодно, перевоплощался в христианина. Если нападал враг, становился патриотом, после победы — гнал русских богатырей со двора. Не забывал он и об интересах своих хазарских родственников.
Есть некие общие закономерности правления самодержцев в революционные и «нормальные» периоды. Во время переворотов ставка делается, как правило, на иностранцев, инородцев, для которых слово «традиция» — пустой звук, которые мечтают разрушить старый уклад и построить новую жизнь на основе принципиально других идей. Такую политику проповедовал Добрыня и хазарские иудеи в Киеве. Вначале они задурили всем голову с языческими новшествами, а потом вдруг стали проповедовать христианство. Владимир следовал их советам, поскольку они привели его к власти. Но одно дело захватить власть, и совсем другое — править. Послереволюционный, нормальный период развития государства характеризуется уже стремлением государя восстановить разрушенное хозяйство и единство общества. Революционеры при этом отодвигаются самодержцем на второй план. Они в своем большинстве либо отправляются на «пенсию», либо направляются послами в дружественные страны, либо репрессируются. Летопись ничего не говорит нам о судьбе Добрыни, но, похоже, что ее финал был незавидным.
После этапа религиозных реформ Владимир искал опору уже не среди варягов и хазар, а в русских людях, пекущихся о славе Отечества. Навряд ли мы ошибемся, если предположим, что князь в этот период равно опирался как на христиан, так и на язычников. Летописи ничего не говорят о деяниях князя во вторую половину его правления потому, что он сумел примирить христиан и язычников. Все мы с великим наслаждением читаем былины, воспевающие времена князя Владимира, его знаменитые пиры в Киеве.
Церковные историки всячески старались затенить явно языческую природу княжеских пиршеств. Их размах был грандиозен. Не довольствуясь тем, что он кормил и поил всех, кто приходил к нему во двор, Владимир повелевал «пристроити кола (телеги. — А.А.), въскладаше хлебы, мясы, рыбы, овощь розноличный, мед в бчелках, а в другых квас, возити по городу, въпрошающим: «Кде болнии и нищ, не могы ходити». Тем раздоваху на потребу». По существу, это были не отдельные пиры, а нескончаемое угощение. Такие рассказы о «молочных реках с кисельными берегами» на пустом месте не рождаются. Значит, привольно жилось в те времена, когда наступил мир в государстве Владимира.