Скифы пируют на закате
Шрифт:
Куратор очнулся. На лбу его выступили крупные капли пота; он ощущал, как тонкие липкие струйки сочатся по вискам, стекают к подбородку, щекочут шею. Мираж грядущего Апокалипсиса еще не покинул его; страх, сомнение и чувство безысходности терзали душу.
Бетламин? Вчера он снова принял таблетку… Могли бетламин вызвать подобные видения? Он изредка пользовался этим препаратом и до сих пор не замечал каких-либо неприятных последствий. Хотя… да, ему пришлось прибегнуть к бетламину в ночь на двадцать третье, после нападения зомби… Две дозы с интервалом в шесть-семь суток слишком много…
Загадочное средство, подумал он; странный препарат с непонятной селективностью
Некоторые, например, Доктор, могли принимать препарат в значительных дозах и без каких-либо последствий. Куратор же им не злоупотреблял: таблетка в месяц, не больше, и в исключительных случаях. Но сейчас он, похоже, превысил свой лимит. Не это ли и вызвало страшные миражи? Или видение флота, что крался к Земле, и жутковатое чувство сопричастности к неведомому разуму всего лишь игра подсознания? Все его тревоги, подспудный страх, раздражение, беспомощность, всплывшие разом и породившие эту чудовищную иллюзию неотвратимой и скорой угрозы? Иллюзию, воплощенную в привычные земному мышлению образы – флот, корабли, волчья стая, облава, атака?
Что ж, некоторые факты поддавались объективной проверке.
Откинув одеяло, куратор поднялся, прошлепал босиком к терминалу связи и посмотрел последние сообщения. Они накапливались компьютером, что был установлен в его кабинете на фирме, и сюда, на домашний монитор, шли только краткие резюме – разумеется, закодированные. Но за два года он привык читать код, не используя дешифрующих программ.
Ничего тревожного, отметил он, ничего заслуживающего внимания. Все звенья, цепи и кольца Системы работали в обычном режиме, персональных указаний для него не поступало, и сеть «Спайеров», стерегущих земные небеса, не зафиксировала никаких опасностей или таинственных происшествий. Значит, флот фантомов, что подкрадывался к Земле, фантомом и был – иллюзия, игра воображения, дурной сон.
Интересно, промелькнула мысль, смог бы Доктор вновь перенести его в это сновидение? Трудно сказать… Он знал, что возможности Доктора были не безграничны; уникальный дар красноглазого экстрасенса нуждался в непременной подпитке фантазиями партнеров – тех, кого в фирме «Сэйф Сэйв» именовали клиентами. Доктор умел перемещать любого человека в некий мир, воображаемый или реальный, однако миры эти по большей части оказывались аналогами земного. Быть может, потому, что никто из сновидцев, пребывая в здравом разуме и трезвой памяти, не желал попасть в метановые облака Юпитера, в жаркие гибельные туманы Венеры или на ледяную планетку, напоминавшую Плутон.
Для большинства клиентов сны повторялись с удивительной регулярностью и незначительными вариациями сюжета, в связи с чем в трех сотнях Погружений удалось обнаружить лишь сто семнадцать различных миров. Последним из них являлся фэнтриэл Амм Хаммата, в котором странствовал сейчас эс-ноль-пятый вместе со своим капризным подопечным, а первым – Сафари-1, охотничий рай, лесной заповедник, воображенный некогда самим куратором. В свое время его посетил даже президент Федерации, большой любитель пострелять четвероногую дичь. Разумеется, эта вылазка была обставлена всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями, и после нее Россия вчетверо увеличила финансовые ассигнования Системе.
С тех пор было открыто еще несколько охотничьих фэнтриэлов, получивших названия Заросли, Ронтар и Сафари-2, 3 и 4. Как правило, подобные
Но охота привлекала далеко не всех. Были люди, желавшие просто повеселиться и отдохнуть. Эти попадали на экзотические острова Фрир Шардиса, напоминавшие земную Полинезию, на взморье, аналог Лазурного берега или Флориды, либо в притоны, кабаки и игорные дома, похожие на заведения Монте-Карло и Лас-Вегаса. И дело здесь заключалось не в том, что фантазия людская не могла представить нечто самобытное, оригинальное, отличное от штампа. Существовало тонкое различие между созданием мира и желанием очутиться в нем, крохотная деталь, маленький штрих, не позволявший использовать всю мощь и силу таланта Доктора. Ибо в данном случае речь шла не о внешнем выражении воли сновидца, не о намерениях, что высказывались на словах, записывались на бумаге или повторялись про себя, но о неосознанных интуитивных побуждениях, над коими разум человеческий был не властен. Возможно, тут срабатывала защитная реакция на опасность, которой грозили не приспособленные для гуманоидов миры, – что-то вроде инстинктивного отторжения гибельных снов, холодных или слишком жарких реальностей, где плоть человеческая могла мгновенно превратиться в ледяную глыбу или горсточку пепла.
Искреннее стремление попасть туда, где не бывал никто, являлось большой редкостью. Стремление настолько страстное, что отступал подсознательный ужас перед неведомым, боязнь риска, и инстинкт самосохранения не мог заглушить, блокировать тягу к желанному… Подобное свойство натуры тоже было неким талантом, не связанным ни с силой характера, ни с личной отвагой, ни с умом, ни с умением концентрироваться на определенной цели и подавлять страх. Божий дар – такой же странный, как у «слухачей», трансформеров, адвектов, ортодромов… Куратор знал, что обладают им немногие, например, Джамаль, сын Георгия, «финансист» и торговый князь; ему же самому, руководителю звена С, в том было отказано судьбой. Как и многим обычным людям.
А значит, при всех стараниях Доктора он мог попасть лишь из обыденного в обыденное: из земного города – в подобный же город; из земных степей и лесов – в другие леса и степи, почти такие же; из мест, где тигры рыжи и хвостаты, – в иные места, где шкуры их становились серыми, а хвосты исчезали. Но тигры по-прежнему были тиграми, степи – степями, люди – людьми, и ничего необычного, ничего полезного для Системы разыскать в тех краях не удавалось. Джамаль же, сам того не ведая, измышлял сны удивительные и неповторимые. Возможно, благодаря тому, что был он, по мнению куратора, романтиком и авантюристом, натурой страстной "и склонной к азарту, тогда как сам куратор предпочитал рационалистическое мышление, как и большинство жителей Земли в век технического прогресса и торжества логики.
Вообще говоря, с Джамалем, Доктором, Монахом и прочими подобными субъектами дела обстояли весьма не просто. Все они относились к категории странных личностей – как раз таких, которых полагалось разыскивать с особым тщанием. Куратор, имевший дело с этой публикой не первый год, временами задумывался о самом понятии странности, о мере ее, о той неощутимой границе, перешагнув которую, человек становился загадочной паранормальной фигурой – не то колдуном, не то магом, мутантом или психотипом с таинственными свойствами, представлявшими ценность для Системы. Впрочем, таких терминов, как мутант или маг, никто уже не упоминал; классификация субъектов, обладавших странными талантами, была разработана еще в конце прошлого века и включала четыре основные категории: экзотов, экстрасенсов, телепатов и телекинетиков, а также фенометов.