Скифы. «Непобедимые и легендарные»
Шрифт:
Тщетно переводчик Фарнух убеждал Андромаха и Менедема принять на себя командование и спасать войско — ответственности на себя брать не захотел никто, и македонские отряды в один миг превратились в неорганизованную, охваченную паникой толпу. А Спитамен знал что делал, когда оставлял отряд в засаде на противоположном берегу Политимета — сидя на конях, согдийцы и скифы расстреливали из луков тех, кто пытался выбраться из реки, а если кому-то это и удавалось, то с ним расправлялись прямо на берегу. Многие лучники въезжали прямо на конях в воду и, стоя вдоль переправы от одного берега до другого, с двух сторон начинали в упор расстреливать фалангитов, которые оказались полностью беззащитны перед ними. Другие же, расстреляв последние стрелы, погнали коней в беснующуюся толпу и принялись мечами рубить обезумевших от страха солдат базилевса. Воды реки окрасились кровью, множество мертвых тел несло вниз по течению, а бойне не было видно конца — немногие из македонцев, те, кто еще сохранил способность что-то соображать и не бросил оружия, ринулись на небольшой островок посередине реки. Но по приказу Спитамена скифские и согдийские наездники окружили островок и перестреляли тех, кто там укрылся, а некоторых захватили в плен и тут же прикончили — так велика была ненависть к завоевателям. Победа была полной, и согдийский полководец торжествовал — на берегах Политимета был развеян миф о непобедимости солдат Искандера Двурогого!
Одной из причин, которые привели к такому небывалому разгрому македонского войска, было то, что Александр, как это ни парадоксально прозвучит, не назначил главного военачальника. Из текста Арриана следует, что у всех них были равные полномочия, а Фарнух — переводчик — должен был отвечать за контакты с местным
Но это одна сторона медали, а другая — это то, что Спитамен оказался прекрасным полководцем и так повел дело, что похоронил македонскую славу на берегах Политимета. Судя по всему, согдийский князь очень неплохо знал своих соседей — заречных скифов, да и последним он, надо думать, был известен — иначе бы они никогда не пошли на союз с человеком, которого не знали достаточно хорошо. Более чем вероятно, что согдиец встречался с ними и в бою, и в мирные дни, Яксарт являлся приграничной рекой, а потому вооруженные стычки происходили там регулярно, так что времени, чтобы изучить и оценить тактику своих воинственных соседей, у Спитамена было предостаточно. И когда на его страну упала мрачная тень Искандера Двурогого, согдийский полководец все свои полученные за многие годы общения со скифами знания применил на практике. Он стал одним из самых страшных противников Великого Завоевателя и несколько лет вел жестокие бои с захватчиками. А что касается сражения на Политимете, то это был пример классической скифской манеры ведения боя, где были задействованы все ее элементы — изматывание врага, ложное отступление, бой на дальней дистанции, засада и наконец вывод практически небоеспособного противника под удар главных сил. Яркий пример боя на уничтожение! Арриан пишет, что « спаслось не больше 40 всадников и человек 300 пехотинцев», а это были очень серьезные потери для македонской армии — в решающих битвах с Дарием он указывает значительно меньшие цифры. И самым первым, кто по-настоящему оценил размер катастрофы, был сам базилевс: « Это поражение Александр ловко скрыл, пригрозив прибывшим с места сражения казнью за распространение вести о случившемся» (Курций Руф).
А теперь самое время посмотреть, как это же самое событие выглядит в изложении другого основного источника по интересующей теме — Курция Руфа. Сравнивая его с рассказом Арриана, создается впечатление, что речь идет об абсолютно другом сражении — кроме имени стратега Менедема, его ничто с битвой на Политимете не связывает, а река даже не упоминается. Сам бой происходит до прибытия македонского войска в Мараканду — Спитамен перехватывает его по дороге, которая проходит через лес, окружает на поляне и уничтажает. Едва ли не половина рассказа посвящена описанию героической гибели Менедема и его друга, а оставшиеся в живых македонцы « заняли холм, возвышавшийся над полем сражения. Спитамен их осадил, чтобы голодом принудить к сдаче». Конечно, очень интересно, что это за холм посреди леса, который возвышается над лесной поляной, но дело даже не в этом. Скорее всего Курций Руф в отличие от Арриана не знал подробностей сражения и мог просто взять описание другого похожего боя между Спитаменом и македонцами, поменяв для достоверности имя стратега. Но это только предположение, и не более того.
Кампания в Согдиане затянулась для Александра на целых три года и стала, пожалуй, самой трудной в его карьере полководца. Лишь после ряда карательных операций, когда почти вся страна была выжжена завоевателями, а в некоторых областях полностью вырезано мужское население, Согдиана склонилась перед врагом. А лично для Спитамена его союз со скифами оказался роковым — после того как он потерпел поражение в битве с македонским полководцем Кеном, недавние союзники организовали его убийство и отправили голову Искандеру Двурогому. И лишь после этого Великий Завоеватель начал подготовку к походу на Индию.
Битва за Тавриду
Противостояние с Херсонесом
В III в. до н. э. мир Северного Причерноморья начал меняться, и для народа скифов наступили тревожные времена. Хоть их слава непобедимых воителей и не потускнела со временем, но с Востока на их земли наползала новая страшная опасность, против которой им не суждено было устоять — началось наступление на Запад сарматских племен. До этого скифы были заняты постоянной борьбой с вторгавшимися на их территории племенами фракийцев, а также отражали кельтов, которые подобно волне прокатились по Балканскому полуострову и придунайским землям. Это постоянное противостояние истощало и подтачивало без того не великие к этому времени силы скифов, к тому же шло оно с переменным успехом, а когда резко усилился натиск сарматов, они оказались не в состоянии его отразить. Информацию о том, что творилось тогда в скифских степях, мы неожиданно находим у Лукиана Самосатского, в его рассказе «Токсарид или дружба»: « У нас же непрерывные войны: мы или сами нападаем на других, или обороняемся от набега, участвуем в схватках из-за пастбищ и сражаемся из-за добычи ». Все были против всех, легендарная Скифия времен Иданфирса, отразившая нашествие Дария, канула в Лету. Полчища степняков, перешедших Танаис (Дон), растекались по землям, где некогда проживали скифские племена, лучшие воины Великой Скифии, уходили на Восток, пытаясь остановить нашествие, но враг был слишком силен, и под его напором скифы продолжали отступать к Борисфену (Днепру). Медленно, но верно, с упорными боями, сарматы постепенно закреплялись на бывших скифских землях в Северном Причерноморье, их отряды появились в районе Северного Кавказа, и казалось, что нет силы, которая сможет их остановить. « Когда они появляются конными отрядами, едва ли какой народ может им противостоять» (Тацит). Их неудержимый натиск произвел сильное впечатление на современников, и тот же Лукиан описал его очень красочно. « Пришли на нашу землю савроматы в числе десяти тысяч всадников, пеших же, говорили, пришло в три раза больше. Так как они напали на людей, не ожидавших их прихода, то и обратили всех в бегство, что обыкновенно бывает в таких случаях; многих из способных носить оружие они убили, других увели живьем, кроме тех, которые успели переплыть на другой берег реки, где у нас находилась половина кочевья и часть повозок. В тот раз наши начальники решили, не знаю по какой причине, расположиться на обоих берегах Танаиса. Тотчас же савроматы начали сгонять добычу, собирать толпой пленных, грабить шатры, овладели большим числом повозок со всеми, кто в них находился, и на наших глазах насиловали наших наложниц и жен. Мы были удручены этим событием». О том же есть небольшой
Их боевая тактика поразительно отличалась от скифской — в отличие от своих врагов сарматы предпочитали ближний бой: «…они все подстрекают друг друга не допускать в битве метания стрел, а предупредить врага смелым натиском и вступить в рукопашную» (Тацит). А отсюда и соответственное вооружение, сарматские пики были гораздо длиннее скифских копий, а для рукопашного боя, в отличие от скифов, которые пользовались короткими мечами — акинаками, сарматы использовали длинный и тяжелый меч, который мог достигать от 70 до 110 см в длину. Чтобы защититься от удара таким оружием, тяжелая кавалерия сарматов была защищена доспехами и в принципе ничем не отличалась от парфянских катафрактариев. Корнелий Тацит оставил замечательное описание вооружения и приемов ведения боя сарматами в своей книге «История», где описал схватку легионов с кочевниками. « В тот день, однако, шел дождь, лед таял, и они не могли пользоваться ни пиками, ни своими длиннейшими мечами, которые сарматы держат обеими руками; лошади их скользили по грязи, а тяжелые панцири не давали им сражаться. Эти панцири, которые у них носят все вожди и знать, делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твердой кожи; они действительно непроницаемы для стрел и камней, но если врагам удается повалить человека в таком панцире на землю, то подняться он сам уже не может». Продолжая описывать сражение, историк отмечает, что легионеры « пронзали своими короткими мечами ничем не защищенных сарматов , у которых даже не принято пользоваться щитами».
Но помимо тяжелой конницы, которая формировалась из племенной знати, сарматы располагали и прекрасной легкой кавалерией, которая формировалась из остальных слоев населения. Страбон указывает, что « у них в ходу шлемы и панцири из сыромятной бычьей кожи, они носят плетеные щиты в качестве защитного средства; есть у них также копья, лук и меч. Таково вооружение и большинства прочих варваров».
Главная сила этого нового врага была в его великолепной кавалерии, как раз в том тактическом элементе, в котором скифы обычно сами превосходили своих соперников. « Как это ни странно, сила и доблесть сарматов заключены не в них самих: нет никого хуже и слабее их в пешем бою, но вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конных орд». В итоге получилось так, что их тактике скифы не сумели противопоставить ничего нового — и их поражение стало неизбежным. И как следствие военных неудач стало отступление в поисках тех мест, где можно было бы укрыться от грозного врага, перегруппировать свои силы и по возможности отразить внешнюю угрозу. И такое место в итоге было найдено — Таврический полуостров (Крым), куда и откочевала большая часть скифов. Именно здесь и произошел последний взлет легендарного народа, а звезда Великой Скифии сверкнула в последний раз перед тем, как погаснуть навсегда.
Хотя изначально ничего не предвещало того, что скифским правителям удастся вернуть народу веру в себя и найти новые силы для продолжения борьбы. Дело в том, что, вторгнувшись в Крым, скифы вплотную столкнулись с греческими колониями, и в частности с Херсонесом. Мощный натиск кочевников вызвал настоящую панику в городе, ибо граждане увидели в этом угрозу не только своим доходам, но и самому существованию. И потому совершенно очевидно, что херсонеситы бросились искать себе могучих союзников, для борьбы с этой напастью и нашли таковых в лице сарматов. В итоге скифы оказались зажаты между двух огней — с одной стороны Херсонес, с другой — сарматы, и последствия такого союза они очень скоро ощутили на себе.
У Полиена сохранился рассказ о том, как херсонеситы уговорили сарматов выполнить условия договора, и хотя вполне возможно, что он носит легендарный характер, в нем может быть зерно истины, и ничего необычного в этом нет. Из сообщения историка следует, что Амага, жена царя сарматов Медосакка, который погряз в пьянстве и других нехороших излишествах, взяла управление землями в свои руки, поставила на все посты преданных ей лично людей и вплотную занялась вопросами управления. Сама вершила суд, сама подавляла выступления недовольных существующим порядком, а когда этого требовала необходимость, сама водила войска на врага. И в этом нет ничего удивительного, ибо женщины сарматов вместе с мужчинами бились на полях сражений, не уступая им в доблести. « И слава ее была блистательной среди всех скифов, так что и херсонеситы, жившие на Таврике, терпя бедствия от царя находившихся поблизости скифов, попросили у нее права стать союзниками». И дело здесь даже не в том, что союз попросили именно у Амаги — если бы ее муженек вышел из запоя и изволил заняться государственными делами, то посольство направили бы к нему, а в том, что угроза, нависшая над Херсонесом, была настолько велика, что греки ринулись за помощью именно к сарматам. Ведь если разобраться, в перспективе эти самые сарматы представляли куда более страшную угрозу, чем те же скифы, и связываясь с ними, причерноморские эллины очень рисковали. Но, наверное, уж очень сильно допекли их новоявленные соседи, если они решили из двух зол выбрать, на их взгляд, меньшее. Царя, который в то время правил скифами, Полиен называет Скиф, и непонятно, то ли это настоящее имя, а то ли он его величает просто потому, что тот является правителем этого народа. Сначала Амага написала этому самому Скифу, «приказав удерживаться от нападений на Херсонес», но тот подобное пожелание «презрел» и, судя по всему, продолжал свою бурную деятельность в отношении эллинских земель в Тавриде. И тогда царица перешла к действиям, и трудно сказать, что ее раздосадовало больше — то ли то, что наплевали на ее приказ, то ли то, что продолжили обижать ее союзников. Она лично возглавила отряд отборных бойцов из 120 человек, « сильных душой и телом», и повела его в рейд прямо на резиденцию Скифа. Весь расчет этого предприятия строился на внезапности, потому что если бы скифы о нем узнали, оно бы вряд ли произвело такой эффект и имело подобный результат — вполне возможно, что трагически оно бы закончилось именно для царицы. Но судя по всему, скифы понадеялись на «авось» — а кто нам угрожает, а кто на нас нападет, да мы дома у себя… И так далее, и тому подобное, все это очень даже знакомо. Только вот не повезло на этот раз, поскольку, как зафиксировал Полиен, царица со своими бойцами, « внезапно появившись перед царским дворцом, перебила всех, бывших перед воротами ». Как можно понять из текста, ворота во дворец были нараспашку, а чем занималась в этот момент стража, тоже можно представить. У страха глаза велики, и одуревшим от безделья воинам дворцовой охраны могло показаться, что нападавших значительно больше, чем на самом деле. Вломившись во дворец, сарматы, страшные в рукопашной схватке, учинили там настоящую бойню, убив царя и целую толпу его родственников и друзей, которые даже не смогли оказать достойного сопротивления. Но вот что интересно — убив несговорчивого правителя вместе со всей правящей верхушкой, царица пощадила наследника престола и даже оставила ему власть, словно говоря — ничего личного! Он меня ослушался и получил по заслугам! А ты смотри и делай выводы. Все это четко прописано у Полиена, он отмечает, что Амага « вернула землю херсонеситам, сыну же убитого вручила царство, повелев править справедливо и удерживаться от нападений на живущих по соседству эллинов и варваров, видя кончину своего отца». Провела, так сказать, воспитательную работу. И судя по всему, этим наследником оказался не кто иной, как Аргот, отец знаменитого скифского царя Скилура, которому суждено возродить былую мощь Скифии.