Скифы. Строители степных пирамид

Райс Тамара Тэлбот

Рис. 49. Золотая одежная пластинка из Куль-Оба. IV в. до н. э. Возможно, на ней изображена Великая Богиня

Зеркала, по-видимому, служили двойной цели, так как хотя очевидно, что кочевники достаточно гордились своей внешностью, чтобы оправдать включение таких предметов в число положенных к ним в могилу, очень вероятно, что в соответствии с их примитивными верованиями зеркала также считались аксессуаром, помогающим отгонять злых духов, которые, как они верили, всегда были наготове, чтобы взять верх над человечеством. Зеркало, возможно, рассматривалось как принадлежность Великой Богини, так как на маленькой золотой пластинке из кургана Куль-Оба изображена сидящая женская фигура, имеющая большое сходство с пазырыкскими изображениями этого божества. На пластинке из Куль-Оба она держит в левой руке зеркало, а человек, стоящий перед ней, пьет из сосуда, который вполне может быть священным ритоном. Пазырыкские зеркала имели очень изящные рукоятки. У одного из самых красивых зеркал была кожаная ручка, а хранилось оно в очень привлекательной сумочке из леопардовой шкуры, украшенной круглой золотой бляшкой. Это зеркало, вероятно, принадлежало человеку, захороненному

в этой могиле, так как у его жены было изысканное серебряное зеркало с ручкой из бычьего рога. Рядом с ней был также единственный струнный инструмент, найденный в Пазырыке. В других могилах были обнаружены только барабаны; они служили двойной цели: являлись источником музыки и отпугивали злых духов. Но этот музыкальный инструмент напоминал лютню.

Костяные гребни находили в Пазырыке, Неаполе Скифском и в ряде других мест. Они были украшены простыми геометрическими узорами, а в некоторых были сверху просверлены дырочки, чтобы их можно было привязывать к поясу владельца. Там же были найдены и металлические булавки и иголки, которые регулярно появляются в больших количествах и собственно в Скифии.

ЮВЕЛИРНЫЕ УКРАШЕНИЯ

У скифов была настоящая страсть к красивым вещам. Они получали удовольствие, украшая себя, своих коней и предметы быта. Их любовь к ювелирным изделиям проявилась во всем. Самые великолепные из них были, естественно, найдены в царских могилах, в которых покойники неизменно украшались золотыми диадемами, головными уборами, поясами, серьгами, кольцами, кручеными ожерельями и браслетами, подвесками, амулетами, бусинами, пуговицами, пряжками и медальонами.

Рис. 50. Карта экспорта металлических изделий из Ольвии

Но даже менее значительные захоронения открывают изобилие ювелирных предметов и драгоценных материалов. Так, голова человека, захороненного в кургане Синявка, была покрыта золотыми пластинками с изображениями лежащих оленей. В Келермесском кургане либо первобытная любовь к ювелирным украшениям, либо примитивный страх, что душа усопшего может покинуть тело через отверстия ноздрей, ушей и глазницы, побудила присутствовавших на похоронах людей заполнить его нос и глазные впадины мастикой с драгоценными камнями, а уши – эмалью клуазоне раннеперсидского происхождения. Золотые безделушки часто покрывают кости покойников. В большинстве своем это маленькие чеканные пластинки, которые использовались для отделки одежды. На многих из них изображены геометрические или цветочные мотивы, а стилизованные розетки и пальметты являются самыми популярными из абстрактных форм. Изображения животных еще более многочисленны, и время от времени появляются жанровые сцены. Они представляют особый интерес, так как помогают пролить свет на образ жизни скифов – ведь единственные графические упоминания о музыкантах или о борцах, сцепившихся в схватке, происходят именно из таких источников. Пластинки различны по форме и размерам; широко распространены кружочки, полоски и пуговицы. Длинные узкие ленты встречаются несколько реже; их использовали только как головные украшения. В свою очередь, головные уборы очень разнообразны, начиная от золотых, украшенных драгоценными камнями диадем, ажурных ободков высотой до 4 дюймов или золотых шапок на подкладке из кожи или красного войлока и кончая резными деревянными коронами или рельефными кожаными башнями, приделанными, как в Пазырыке, к верхушкам войлочных колпаков. В более бедных могилах похожие предметы сделаны большей частью скорее из бронзы и железа, нежели из золота, и все же даже в этих случаях та же любовь к пышному убранству выражена с не меньшим искусством и тонкостью, чем в изделиях из более дорогих материалов.

Рис. 51. Золотая серьга греко-скифской работы из Рязановки, Киевская область. Ранее III в. до н. э. Длина 2 дюйма

Золотые лобные украшения обычно греческой работы часто находят на юге России, где браслеты и крученые металлические ожерелья носили как женщины, так и мужчины. И в самом деле, целый ряд этих браслетов заслуживают того, чтобы их включили в список прекраснейших ювелирных изделий Древнего мира. На Кавказе в некоторых изделиях заметно ахеменидское влияние, но все они ясно отражают личные вкусы и интересы скифов. Золотые плетеные цепочки и ожерелья не менее прекрасны, чем самые массивные ювелирные изделия. Найденные в Пазырыке примитивные шейные украшения, вырезанные из дерева, с изображениями свободно стоящих оленей и грифонов, покрытые золотой фольгой и надетые на бронзовый обруч, напоминают по стилю не менее примитивный и значительно более поздний по времени изготовления ободок из Новочеркасска, определенные детали которого, в свою очередь, вызывают в памяти ранние изображения грифонов из сокровищ, найденных на реке Оке. Серьги находят на большинстве тел; мужчины носили одну серьгу, а женщины – две. Кольца на пальцах носили и те и другие; часто на каждом пальце обеих рук обнаруживают по нескольку колец. Очень популярны были разнообразные амулеты: клыки животных, обладающих магической силой, камни необычного цвета, ассирийские цилиндрические печати. В Пазырыке серебряные фигурки коней носили привязанными к поясу. Ракушки и бусины на Алтае встречались реже, чем среди более бедных кочевников южных регионов России. Обычно их находят в совсем маленьких могилах вместе с бронзовыми браслетами, раковинами каури или амулетами из горного хрусталя, сердолика, янтаря, кости или глины, каждый из которых иногда бывает в золотой или серебряной оправе.

Глава 5

ИСКУССТВО СКИФОВ

За исключением пазырыкских войлочных полотнищ, имеющих иногда весьма внушительные размеры, искусство кочевников, работавших в скифском стиле, было невелико по объему. И все же практически каждый предмет, который можно как-то связать с этой группой людей, обладает многими неотъемлемыми чертами настоящего произведения искусства. Ясность замысла, чистота форм, сбалансированность и ритмичность рисунка и – что немаловажно – понимание материала, из которого сделана вещь, – все это было характерными особенностями стиля евразийских кочевников. Возможно, масштаб их деятельности был ограничен. Щелка, через которую они смотрели на мир, возможно, не давала полного обзора, и все же внутри этих возложенных на них судьбой ограничений открывались широкие перспективы; их глаз видел с необыкновенной ясностью и проницательностью, острый ум работал четко, а рука создавала форму с безошибочным и непринужденным мастерством.

Экономика этих общин в силу необходимости базировалась на скотоводстве, поэтому в членах племени развился проницательный взгляд на мир

животных и значительно более глубокое его понимание, чем многие из нас могут сейчас осознать. Этот интерес сформировал их художественный взгляд на вещи, приведший к развитию искусства, связанного в основном с анималистическими формами. Общий уровень развития, которого они сами достигли, не позволял производить предметы, чьим единственным назначением было доставлять удовольствие. Такой подход не мог быть стимулом для первобытных народов, и в действительности большинство великих цивилизаций прошлого создавало свои самые великолепные вещи не только из чисто эстетических побуждений. У кочевников было мало причин для создания каких-либо предметов в честь богов или людей, но они инстинктивно чувствовали красоту и хотели окружить себя «звериными» формами, которые доставляли им радость. Этим формам нужно было придать декор, так как кочевник не любит искусство, которое обязано стимулировать его воображение. И без этого слишком много ужасных звуков нарушают тишину ночей, проводимых на степных просторах, слишком много странных видений появляются для того, чтобы ввести в заблуждение соплеменников, ищущих ускользающий след, слишком много неясных фантазий овладевают кочевником в часы одиночества. В кочевом сообществе воображение склонно идти по мрачному пути, в то время как память часто выбирает себе в попутчики самообман и может приукрашивать все страшное и неприятное, чтобы вместо этого останавливаться на радостных и ободряющих мыслях.

В пастушеской общине самые приятные воспоминания обычно связаны с охотой. Возбуждение от выслеживания добычи, нервная дрожь при виде ее, трепет, который часто сопровождается болезненным восхищением жертвой, успешный исход охоты – все это дает материал для замечательного рассказа, повествуемого восхищенным слушателям на закате дня. Наиболее волнующие подробности продолжают оставаться свежими в памяти еще долго после того, как рассказ уже подрастерял свою соль. Наиболее стойко выдерживают испытание временем драматические случаи, воображаемая картина того момента, когда выслеженная дичь, впервые почуявшая приближающуюся опасность, останавливается понюхать воздух расширенными ноздрями, а затем диким галопом скачет в поисках спасения, пока, наконец, пронзенная смертоносной стрелой, она не падает на землю, но не так, как умирающий человек, а с изяществом и покорностью.

Так же как и доисторические рисунки на севере Испании и на юго-востоке Франции, рисунки, обнаруженные Ламаевым в 1940 г. в почти недоступном Зараутсайском ущелье в Узбекистане, изображают сцены охоты. Они были обязательно магическими по своей цели, и, таким образом, их художественное своеобразие в значительной степени обусловлено этим. Но в Сибири в период неолита, то есть в течение 3-го тысячелетия до н. э., фигуры животных в полный рост, вырезанные из дерева или кости, часто использовались в качестве приманки. Эдинг обнаружил несколько фигурок уток при раскопках в местечке Торбуновский Бог в Нижнетагильском районе Свердловской области. Такие фигурки-приманки были сначала совершенно натуралистичны по исполнению, но по прошествии веков натурализм таких изделий стал уступать место определенной стилизации. Стиль становился более утонченным, и ассоциация определенных животных с конкретными символами стала забываться. Тем не менее рисунки, потерявшие отчасти свой религиозный смысл, продолжали оставаться декоративными элементами и сохранились частично в силу привычки, а частично потому, что они продолжали доставлять радость. Таким образом, в область графических изображений был привнесен эстетический элемент, что привело к развитию более сложного стиля. У скифов стало обязательным, чтобы рисунки животных, независимо от их религиозного значения, радовали глаз тщательно и убедительно переданным изображением объекта, а память – синтезом основных характерных особенностей животного, увиденных в различные моменты его жизни. Поэтому кочевники старались совместить в одном изображении все бросающиеся в глаза черты животного, показывая его одновременно в движении, когда его передние ноги еще бьют воздух, и на отдыхе с подогнутыми задними ногами. Кинофильм удовлетворил бы требованиям скифов; даже мультфильм обрадовал бы их. На самом деле они подошли ближе к изобретению последнего, чем шумеры с их цилиндрическими печатями, хотя вполне возможно, что они служили скифам источником вдохновения.

Кочевники достигли значительных успехов в трудной задаче – показать в одном образе различные и зачастую несовместимые позы, которые принимает животное в течение своей жизни. Растянутые очертания быстро движущегося животного – летящий галоп, как его назвали, – высшее достижение их искусства, даже притом что голова и передние ноги животного могут быть изображены спереди, в то время как его задние ноги могут быть повернуты в противоположном направлении так, чтобы это выглядело как падение подстреленного зверя. Трудно представить, чтобы фигуры такого рода, возможно наиболее приблизившиеся к чистой абстракции, которая когда-либо достигалась изобразительным искусством, имели какое-то глубокое религиозное содержание, вложенное в них. Эти образы слишком жизненны, слишком аналитичны и бесстрастны, объединение животных в группы слишком произвольно, набор их слишком широк, а их позы слишком разнообразны, чтобы это было вероятным. Вполне возможно, что характерные черты этого искусства с его определенными формами и условностями диктовались традицией, а религия не оказывала здесь какого-либо влияния.

Кочевники реагировали на окружающий их мир с необычайно острой чуткостью, а поскольку евразийская равнина была полна жизни, то импрессионистским и символичным языком своего искусства они попытались выразить эту всеобъемлющую жизнестойкость посредством оригинально задуманных зооморфических изображений. Так, конечность одного животного становилась частью другого. Франкфорт предположил, что скифы, возможно, переняли эту идею у луров [13] , но если это так, то сами луры, должно быть, научились этому у хеттов [14] , которые, изображая зверей, превращали непрерывной линией хвост одного животного в голову другого. Привычки заполнять пустое пространство, позволяя части одного животного становиться отличительной чертой другого, Минне приписывал страху или неприятию пустых мест, но думается, скорее это следует интерпретировать как интуитивный ответ на разнообразие и изменчивость природы. Мысль поэкспериментировать в этом направлении, возможно, пришла к скифам прямо от хеттов, так как царские захоронения, которые Куфтин раскопал в Триалети, в сотне миль от Тифлиса, обнаружили в себе большое количество золотых и серебряных предметов, многие из которых несут на себе явные признаки хеттского происхождения. Другие находки такого же типа и почти такие же богатые были найдены Петровским в Кировакане в Армении. Вероятно, они, в свою очередь, были завезены прямо из Малой Азии.

13

Луры– народ Ирана.

14

Xетты – древний народ Анатолии.