Скиннер
Шрифт:
– Да, – ответил Двенадцатый. – Я слышу. Блюститель тоже прислушался к переговорам между десятью ПР.
«Зададим им жару!» – так в трех словах можно было выразить суть переговоров, которые были слышны сквозь лязг заряжаемого и взводимого оружия. С терпимостью удивленного поведением детей родителя Блюститель наблюдал за их полетом к поверхности планеты. Подразумы, которые использовались только для экологических, геологических и метеорологических исследований, изменились в незначительной степени даже после загрузки в новейшие полицейские оболочки. И только программа
Амбел не мог не вспоминать о боли, как бы сильно ни старался. Его первые крики на борту судна Спрейджа много лет назад были криками новорожденного. Теперь я Амбел, а не чудовище, сжигавшее хуперов в печи. Они должны это понять. Но, думая об этом, он не мог забыть взгляд, полный обиды и ненависти за предательство, которым посмотрел на него Борис. Тем не менее никакого обмана не было. Я – не Госк Балем.
– Засыпаю стоя, – сказал Рон. – Разбуди меня через пару часов.
– Можешь воспользоваться моей каютой, – предложил Амбел.
– Хорошо.
Похлопав Амбела по плечу, капитан направился к трапу. Амбел ждал, что раздастся звук закрываемой двери, но потом вдруг вспомнил, что никакой двери не было – Скиннер сбежал, никакой тайны не существовало. Он обернулся и увидел, что Сэйбл Кич наконец тоже отправился спать. На палубе он увидел проверявшего лампы младшего матроса и Энн с Форламом, которые, судя по оказываемым друг другу знакам внимания, должны были скоро уйти в каюту.
Странная мысль пришла ему в голову. Рон представлял для него проблему, которую, впрочем, можно было быстро решить при помощи смазанного спрайном гарпуна. Остальных он мог легко убить, за исключением, пожалуй, Кича. Невозможно было предугадать, каким оружием обладал контролер с Земли…
Неужели такое приходит ему в голову потому, что все эти годы в глубине души он оставался Госком Балемом? Нет. Наверняка другим людям тоже приходят в голову подобные мысли. Характер проверялся поступками, а не размышлениями. Он не мог убить этих людей, так же как молли-карп – летать.
– Глубокие мысли?
Амбел бросил взгляд на Эрлин – когда она подошла?
– Борис называет их «длинными мыслями», потому что, если задуматься слишком глубоко, можно потерять ход мыслей. У Бориса много подобных глупых замечаний.
– Он обидел тебя, – сказала Эрлин.
– Обидел, но другого я и не ожидал. Меня удивило, что Энн и Планд по-прежнему называют меня капитаном и относятся дружелюбно. Либо они не чувствуют предательства с моей стороны, либо ждут удобного случая, чтобы сбросить меня за борт.
– Сомневаюсь. Ты даже не удивляешься тому, что Пек по-прежнему называет тебя капитаном?
– Пек не может меня удивить, чтобы он ни сделал. Скиннер вывернул наизнанку его кожу, и это не могло не отразиться на его мозгах. Его поступки уже давно не кажутся мне странными.
– Он готов убить ради тебя.
Амбел долго смотрел на нее спокойным взглядом, затем перевел взгляд вперед и медленно кивнул. Эрлин подошла чуть ближе и положила ладонь ему на плечо.
– Думаю, мне следует поговорить с Пеком, уберечь его от крутых поступков.
– Ты хочешь узнать, почему я вернулась? – спросила Эрлин.
Хупер снова посмотрел на нее.
– Я полагал, что ты сама скажешь мне, когда сочтешь нужным.
Женщина резко убрала руку, и выражение досады на мгновение появилось на ее лице.
– Тебя когда-нибудь интересовало, чем я занимаюсь?
– Конечно. А тебя?
Она глубоко вздохнула и попыталась начать снова.
– Следовательно, ты знаешь, почему я вернулась.
– Знаю. – Руки его уверенно держали штурвал, а лицо было почти безмятежным. – Но будет лучше, если ты сама скажешь.
Эрлин сделала еще один судорожный вдох, но все заранее подготовленные слова улетучились, словно дым.
– Я вернулась, потому что там меня окружала пустота. Иногда я не видела смысла продолжать. Достижение или неудача? Проходит время, и тебя перестает беспокоить разница… – Эрлин замолчала и долго смотрела на Амбела, в надежде, что он поймет.
Тот кивнул.
– У меня тоже возникало такое чувство, возможно, оно не раз вернется. В итоге ты находишь центр покоя и просто продолжаешь жить – ради дружбы и ясного солнечного утра, ради ощущения свежего ветра на лице или вкуса перченого куска червя-носорога во рту. Ты начинаешь получать удовольствие от вкуса морских капель, ничуть не меньшее, чем от открытия гиперсветового привода или спасения человеческой жизни. Потому что ты можешь жить вечно и наслаждаться этим сейчас. Ты не должен торопиться в жизни, как если бы тебе был отведен ограниченный промежуток времени. Это банально, но верно. – Его слова звучали спокойно и ритмично, как плеск накатывавшихся на корпус судна волн.
– Я слышу, что ты говоришь, но так не чувствую, – Эрлин вздохнула.
Амбел задумчиво посмотрел на нее.
– В этом я не могу тебе помочь. Это чувство приходит с годами – или никогда. Есть двадцать три Старых капитана, и к ним относятся не только бывшие рабы Хупа.
Старыми капитанами считаются те, кто, как говорится, смог «дожить до покоя». Некоторым всего пять или шесть веков от роду. Мы считаем, что всего нас около ста, включая тех, кто покинул планету. Остальные… – Амбел пожал плечами.
– Поэтому мне нужно быть с тобой. Амбел промолчал.
– Мне нужна помощь. Мне нужен наставник. Я знаю статистику: лишь один из ста «доживает до покоя». Такая же статистика относится ко всем людям, живущим на всех планетах, вплоть до самой Земли.
– Значит, ты хочешь жить? Лучшей точки для начала не придумать. – Лицо ее собеседника по-прежнему оставалось невозмутимым.
– Не уверена.
– Если нет, вероятно, пожалеешь об этом позже. Женщина рассмеялась. Краем глаза Амбел заметил, как спало испытываемое ею напряжение. Он продолжал управлять судном, наслаждаясь тишиной, наслаждаясь своим покоем.