Скиталец
Шрифт:
Шум, доносившийся до слуха де Тайллебура, заметно усилился. Похоже, что англичане, армия которых была гораздо меньше, перешли в наступление. Скорей всего, они проиграют сражение, а это, в свою очередь, значило, что отцу де Тайллебуру необходимо убраться из этого монастыря да и из этого города раньше, чем здесь объявится стремящийся к отмщению сэр Уильям Дуглас.
— Ты сказал своим господам, что отец Ральф солгал. А он что, и вправду солгал?
Старый монах умолк, и де Тайллебуру показалось, будто сам небесный свод удерживал его дыхание.
— Я не думаю, что он солгал, — прошептал он наконец.
— Так зачем же ты сказал, что он солгал?
— Потому
Де Тайллебур смотрел в окно.
«Грааль, — думал он, — Грааль. Ищейки Господа идут по моему следу. Я должен найти его первым!»
— Один из членов этой семьи впоследствии вернулся из Франции, — сказал доминиканец, — похитил это копье и убил отца Ральфа.
— Я слышал.
— Но они не нашли Грааль.
— Хвала Господу, — слабым голосом произнес брат Коллимур.
Де Тайллебур услышал движение и увидел, что его слуга, до сего момента внимательно прислушивавшийся к разговору, теперь наблюдает за двором. Должно быть, юноша уловил чье-то приближение, и брат Тайллебур, наклонившись поближе к брату Коллимуру, понизил голос, чтобы его не услышали.
— Сколько людей знает об отце Ральфе и Граале?
Монах какое-то время подумал, а потом ответил:
— Никто у нас годами не вспоминал всю эту историю, пока не прибыл новый епископ. Должно быть, до него дошли какие-то слухи, ибо он спросил меня об этом. Я ответил, что Ральф Вексий был безумцем и все, что он говорил, было просто бредом.
— Епископ поверил тебе?
— Он был разочарован. Ему хотелось заполучить Грааль для собора.
«Ясное дело, хотелось, — подумал Тайллебур, — ибо любой собор, обладающий Граалем, сразу станет богатейшим храмом во всем христианском мире. Даже Генуя, заполучившая аляповатый кусок зеленого стекла, бесстыдно выдававшийся за Грааль, собирала деньги с тысяч паломников. Но если поместить в церковь настоящую чашу, народ потечет туда рекой, а монеты и драгоценности начнут свозить возами. Короли и королевы, принцы и герцоги будут толпиться в храме, наперебой предлагая свои богатства».
Слуга исчез, беззвучно скользнув за одну из груд строительного камня, и де Тайллебур стал ждать, наблюдая за дверью и гадая, какая проблема может оттуда появиться. Однако вместо этого появился молодой священник с непослушными, растрепанными волосами и широким простодушным загорелым лицом. С ним была молодая женщина, бледная и хрупкая. Она, казалось, нервничала, но священник добродушно приветствовал де Тайллебура:
— Доброго дня тебе, отец!
— И тебе тоже, — вежливо ответил де Тайллебур.
Его слуга вновь появился позади пришедших, чтобы не дать им уйти, пока хозяин не позволит.
— Я принимаю исповедь брата Коллимура, — промолвил доминиканец, не дожидаясь, пока его спросят, что он здесь делает.
— Надеюсь, на его душе не так много грехов, — промолвил с улыбкой отец Хобб. — Но ты, святой отец, вроде бы не англичанин. И говоришь не как англичанин.
— Я француз, — сказал де Тайллебур.
— Как и я, — вставила Элеонора по-французски, — и мы пришли поговорить с братом Коллимуром.
— Поговорить с ним? — вкрадчиво переспросил де Тайллебур.
— Нас послал епископ, — гордо сказала девушка, — и король тоже.
— Какой король, дитя мое?
— Edouard d'Angleterre [7] , — похвасталась Элеонора.
Отец Хобб, который не понимал по-французски, перевел взгляд с девушки на доминиканца.
— Зачем было Эдуарду посылать тебя? — удивился де Тайллебур и, когда его собеседница заволновалась, повторил вопрос: — Зачем было королю Эдуарду посылать тебя?
7
Эдуард Английский (фр.).
— Я не знаю, отец, — сказала Элеонора.
— А я думаю, что знаешь. Я думаю, ты знаешь!
Он встал, и отец Хобб, почувствовав опасность, взял Элеонору за руку и попытался увести ее из кельи. Однако де Тайллебур кивнул своему слуге, сделал жест в сторону отца Хобба, и пока английский священник пытался сообразить, чем же ему так не нравится доминиканец, нож уже вонзился ему под ребра. Бедняга захрипел, пошатнулся и с булькающим кашлем упал на каменные плиты пола. Элеонора рванулась, пытаясь убежать, но не успела. Де Тайллебур схватил ее за запястье и резко дернул назад. Девушка вскрикнула, но доминиканец тут же зажал ей ладонью рот.
— Что происходит? — спросил брат Коллимур.
— Мы делаем Божье дело, — успокаивающим тоном заверил его де Тайллебур. — Божье дело.
Над склоном засвистели первые стрелы.
Томас наступал с лучниками баталии левого крыла. Не одолев и двадцати ярдов, они сразу за канавой и недавно высаженной терновой изгородью вынуждены были податься направо. Путь лучникам преградил овраг, ближний к ним край которого порос папоротником, а по ту сторону находилась грубая, замшелая каменная стена. Сама по себе эта преграда была пустяковой, но когда Томас перелезал через стену, его холщовый колчан зацепился за неровную кладку и порвался. Выпала всего лишь одна стрела, но она угодила в «ведьмино кольцо» грибов, и юноша задумался, хороший это знак или дурной. Впрочем, лишь на долю мгновения: трескучий грохот шотландских барабанов побудил его подхватить упавшую стрелу и бежать дальше. Теперь принялись за работу все вражеские барабанщики, сотрясая натянутую кожу с таким неистовством, что, казалось, дрожал сам воздух. Шотландские ратники поднимали свои щиты, прикрывая копейщиков. Арбалетчик орудовал воротом, который оттягивал назад толстую тетиву и зацеплял ее за спусковой рычаг. Бросив взгляд на надвигавшихся английских лучников, стрелок поместил короткую тяжелую металлическую стрелу в направляющий желоб арбалета. Враги снова подняли крик, и теперь Томас даже разбирал некоторые слова: «Если вы ненавидите англичан...»
Потом мимо него со свистом пронеслась арбалетная стрела, и все вражьи слова мигом вылетели у него из головы. Сотни английских лучников двигались вверх по склону, причем большинство из них бегом. Стрелков у шотландцев было немного, но арбалеты превосходили по дальнобойности даже самые длинные и мощные боевые луки. Арбалетчики имели возможность поражать англичан издалека, и те, естественно, стремились как можно скорее сократить разрыв до расстояния выстрела из лука. Стрела на излете скользнула по траве у ног Томаса: не короткий, толстый арбалетный болт, а оперенная стрела, выпущенная одним из весьма немногочисленных шотландских лучников. Это означало, что они приблизились на нужное расстояние, и шедшие впереди английские стрелки уже натягивали тетивы. В небе замелькали первые стрелы. Лучник в нагруднике из бычьей кожи упал навзничь с арбалетным болтом во лбу, и кровь брызнула к небу, вдогонку его последней, взмывшей почти вертикально и израсходованной впустую стреле.