Скитания ворона
Шрифт:
Нил увидел, что стоит впритык к двери, чернота которой разнообразилась лишь блестящим кругляшком врезного замка.
Сесиль раскрыла сумочку, принялась сосредоточенно рыться.
– Ура! – сказала она наконец и показала мужу маленький кривой ключик.
В этот момент погас свет.
– Ой! – сказала Сесиль в темноте. —
Я, кажется, ключ обронила.
Пока искали, лампочка потухла вновь.
– Замри! А то об тебя стукнусь… Черт! – Судя по звуку, Сесиль все же стукнулась. Но не об него. – Автоматическое отключение срабатывает слишком быстро. Завтра же поговорю об этом с управляющим.
В конце концов ключ был найден, черная дверь отперта.
За ней оказалась лестница – узкая и крутая, почти винтовая, и тоже весьма хреново освещенная.
– Нам на седьмой! – бодро прощебетала Сесиль.
Бодрость показалась Нилу напускной.
– Где тут лифт?
– В соседнем доме, – неуверенно пошутила Сесиль.
– Ты как хочешь, а я никуда не пойду! – Нил сел на ступеньку. – Какого черта мы там забыли?
– Черт здесь совсем ни при чем! – Сесиль топнула ножкой. – Там наша квартира, наша, понимаешь?! Пока ты прохлаждался в замке моих родителей, я нашла нам квартиру. Очень миленькую, и всего за три тысячи франков в месяц…
Нил тихо присвистнул. Три тысячи. Если роскошный пентхаус тети Соланж обходился им в тысячу двести, то что же тогда здесь, под крышей? Эрмитаж? Тадж-Махал?
– Ты обалдеешь, – словно услышав его мысли, пообещала Сесиль.
Через десять минут мучительного подъема, многократных поисков выключателей во внезапно обрушивающейся темноте и трехминутного ожидания на крошечной площадке седьмого, последнего этажа, пока Сесиль в очередной раз искала ключи, Нил действительно обалдел.
Размерами и формой прихожая напоминала телефонную будку, совместно спроектированную Босхом, Дали и Павлом Филоновым – штук тринадцать углов, восьмиуровневый потолок. Кроме низенькой, как вход ко Гробу Господню в Иерусалиме, дверцы, должно быть, в ванную, дверей не было, да их и некуда было бы всунуть, поскольку свободного пространства даже в пустой прихожей было метра полтора, не больше. Поэтому Нил сразу увидел и кухоньку, какая не приснилась бы и главному архитектору блочных «хрущоб», и гостиную, геометрически представляющую собой усеченную шестигранную пирамиду, и спаленку, ностальгически напомнившую ему «щель» в коктебельском доме Марии Николаевны Басаргиной.
Справедливости ради следовало отметить, что все было чистенькое, новенькое, исправно вылизанное.
– Ноги вытирай! – не преминула напомнить Сесиль, сама уже бочком просочившаяся в гостиную.
– И за это – три тысячи франков! – Нил не знал, что и думать.
– Да, милый, представляешь, как нам повезло! – жизнерадостно отозвалась Сесиль.
– Мда-а…
– Что? Я не слышу… – Сесиль показалась в проеме гостиной. – Что ты сказал? Тебе нравится?
– Ну… Тесновато, ты не находишь?
– Зато свое. Да еще и в отреставрированном доме, с горячей водой и телефоном!
– У тети Соланж все это было. И многое другое. Кстати, она вроде не планировала возвращаться на рю Кюстин в ближайшее время…
Сесиль закатила глаза.
– Ты сошел с ума! Это же Фобур-Сент-Оноре! Ты не понимаешь, что это значит для парижанина – жить в Фобур!
– Теперь буду понимать. – Нил обнял всхлипывающую Сесиль за плечи, прижал к груди. – Ну, успокойся, успокойся же, я не то сказал. Квартирка очень миленькая, уютная, и ты молодец…
– Ты бы хоть посмотрел хорошенько, прежде чем ругаться… – сквозь слезы пролепетала Сесиль.
Первое, что он увидел, войдя в гостиную, был портрет Тани Захаржевской. Он стоял на полу среди вещей, перевезенных от тети Соланж. «Так, ну раз уж ты переехала, значит, и мне надо перебираться», – подумал Нил, и в который раз ему показалось, что на ее нарисованном лице промелькнула коварная усмешка…
– Наверное, наши родители правы, и нам пора подумать о ребенке. Мама тоже говорила со мной сегодня. Правда, я не представляю, как будет с моей наукой.
С одной стороны, я была бы не против, вот если бы все произошло случайно, то тогда, конечно же, мы бы оставили его…
Сесиль плескалась в душе и, как обычно, совсем не требовалось ей отвечать. Нил оперативно нашел на кухоньке бутылку вина и, выпив половину, успел провалиться в тяжелый сон.
Этой ночью подушка Сесиль была мокрой от слез, как никогда. Нила разбудили ее рыдания, он действительно почувствовал себя полным негодяем и эгоистом. После успокоительной беседы он потащился в душ, где, пошарив в аптечке, нашел пару презервативов, чем снискал горячее одобрение Сесиль. Случайности были не в ее характере.
Телефон зазвонил, как бешеный, Нил снял трубку и услышал голос Доминик.
– Нил, не удивляйся, я потом расскажу, как я узнала твой номер. Пожалуйста, приезжай поскорее. У меня большие проблемы. Только ты можешь мне помочь. И еще, если можешь достань денег, хотя бы пару тысяч франков, я тебе потом все объясню.
– Но я без гроша, все деньги у Сесиль…
– Не надо Сесиль… Базиль Вальме, вот у кого можно одолжиться без лишних вопросов.
Нил не нашел, чем побриться, и тихо, чтобы не разбудить жену, стал обуваться. Кроме смокинга, в котором он приехал накануне, надеть было нечего, но в голосе Доминик слышалась такая тревога, что, наплевав на неуместность такого наряда, Нил заспешил на помощь.
Он не стал греметь замками, а лишь тихонько прикрыл за собой дверь. Сомнительно, чтобы какой-нибудь вор без предварительной серьезной наводки взял себе за труд преодолеть все препоны внизу, а потом еще семь этажей пешедралом. Только в фойе Нил сообразил, что так и не предупредил жену, куда столь спешно направился.
Ну ничего, позвонит из Камбремера…
За окном автобуса мелькали знакомые окрестности. Наконец-то можно спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. Деньги Базиль действительно дал без вопросов. Правда, попросил расписку, и Нил, забывшись, начал писать по-русски, но к этому доктор не стал привязываться, хотя и не знал русского. Даже пошутил, что главное в расписке – это автограф и сумма. Нилу в какой-то момент показалось, что Вальме был как-то особенно рад оказать услугу Нилу. Голова шла кругом, все предполагаемые пути выхода не удовлетворяли Нила, и чем сложнее он выстраивал план действий, тем быстрее понимал, что победить Асурова нет никакой возможности. А когда Нил представил себе мать в объятиях этого мерзкого жука, глаза от ненависти и отвращения из синих сделались черными.
Да, расслабился на полную катушку. Жена, любовница, хорошее вино, приятная компания… все это, казалось еще вчера, будет вечно, ан нет, вот и счет принесли, и платить придется. Пора просыпаться…
Нил вспомнил, что Доминик была не на шутку встревожена, значит, и здесь будут проблемы. Он позвонил сразу, как вошел в дом, и услышал только одно:
– Я приеду.
Нил успел переодеться и припрятать камеру, когда влетела Доминик.
– Ну, что стряслось, давай все по порядку и без истерик.