Скитания ворона
Шрифт:
Морвен резко поднялся и подошел к Цоресу на прощальное рукопожатие.
Как только закрылась дверь за гостем, темперамент Цореса взрывом оглушил весь дом. Он орал и ругался, швырял все, что попадалось под руку, и на чем свет крыл хитрого шакала Морвена. Он проиграл, хотя партия была расписана до молекулы.
Джо вышел через кухню и, взяв такси, отправился в клуб. Надо было быстро сматываться от горячей руки отца. «Служба на военной базе может начаться и завтра при таком-то раскладе, – думал он в машине. – Пожалуй, возьму сегодня латину, маленькая, но такая умелая…» С этим решением Джон открыл знакомые двери…
– Ну, что там у нас. Мне некогда, докладывайте быстро. – Морвен сидел за рабочим столом и писал.
– Команде яхты послали чек, как вы просили, на имя капитана. Он звонил и выразил вам благодарность, правда, был весьма удивлен удвоенной суммой гонорара.
– Он спас нас от банкротства, я еще мало ему заплатил. Если бы не его своевременные радиограммы о фокусах Бет, наше имущество уже бы описывал пристав, – не отрываясь от письма, отозвался лорд Морвен. – Дальше.
– Мадемуазель Элизабет приземлилась в Ленинграде и поселилась в той же квартире. Телефон вы знаете. Вы будете заказывать билет в Россию, сэр?
– Какой, к черту, билет? Я и по телефону ей устрою такую свадьбу, что мало не покажется!.. Соедини меня немедленно!
Веселый голос дочери еще сильнее обозлил Морвена, а главное, его удивило в конце разговора то, что Бет нисколько не расстроилась. По его мнению, следовало бы. Ведь он отказал ей в материальной поддержке на весь период обучения, а на русскую стипендию нельзя поесть прилично даже один раз.
– Ну ничего, время самый лучший доктор, а голод тем более. Недели через две-три начнет звонить, а там я ее заберу, но уже совсем ручную.
Душу лорда приятным теплом согревала победа. О Цоресе он уже не вспоминал, так, рядовая ситуация.
«Пройдоха Хэмми проглотит толстяка Цореса как свежую устрицу, хоть весовые категории у них разные, но у худого и длинного Хэмми хватка, как у породистого борзого кобеля, который на охоте легко одними челюстями ломает хребет волку. В данном случае попался кабанчик, но это проблемой не будет, Хэмми сожрет крошку Цореса с потрохами и не подавится, несмотря на все свое мусульманство. С капиталами нефтяного короля спорить невозможно», – думал Морвен, попивая свой любимый бренди. Опять подтвердилась его главная теория, что думать дано далеко не всем, что умение думать – это дар Божий, и научить этому нельзя никого. С этим можно только родиться. Он как всегда выиграл и как всегда все предусмотрел заранее.
Лиз не позвонила ни разу. Морвен тоже.
– Греция! Кто заказывал Грецию? Пройдите в двадцать шестую кабину!
Лиз, вырванная окриком дежурной телефонистки из потока воспоминаний, поспешно встала, одернув плащик, некрасиво задравшийся на большом ее животе, тяжело ступая, прошла по заполненному народом залу, открыла окрашенную жирной коричневой краской дверь.
– Алло, алло!
– Лизхен? Ты ли это? Вспомнила, наконец, старика! – Обрадованный голос господина Рабе звучал негромко, но вполне разборчиво. – Где ты?
– Я в Ленинграде, дедушка Макс…
– Где? А, ну да, ты же писала, что поехала учиться в тамошнюю Академию художеств. Надо ж, в какую глушь забралась, подальше от папочки, я так понимаю…
– О чем вы?
– Она еще спрашивает, проказница! Мы хоть на нашем островке отшельниками живем, но кой-какие новости до нас доходят. Дала, все-таки, окорот прыщавому Джо, а? Между нами говоря, умничка…
– Дедушка Макс, умоляю, выслушайте меня, мне больше не к кому, не к кому обратиться…
– Вот как? – Голос старика резко посерьезнел. – И что за проблемы?
– Я… я жду ребенка.
– Так. Срок?
– Восьмой месяц…
– Gott im Himmel! [6] И ты спохватилась только сейчас, когда уже поздно принимать меры… Насколько я понимаю, твой отец ни о чем не догадывается?
Лиз расплакалась в трубку.
– А ну-ка, не реви! Наделала глупостей, умей и ответ держать… Во-первых, надо немедленно известить лорда Морвена…
– Но, дедушка Макс, отец… он никогда не простит меня… а главное – он не позволит мне оставить ребенка, он заставит сделать искусственные роды, и даже если ребенок выживет, сдаст его в какой-нибудь сиротский приют. Моего мальчика, моего Нилушку… за которого я отдам все – богатство, титул, положение в обществе, гражданство в цивилизованном мире…
6
Боже праведный! (нем.)
– Лизхен, Лизхен, успокойся и не части так, я не успеваю понять тебя… Мне послышалось, или ты назвала какое-то имя, какое-то странное имя. Как ты хочешь назвать ребенка?
– Нил… Дедушка Макс, почему вы замолчали?
– Думаю, Лизхен… Значит, слушай меня внимательно. По пути домой зайдешь в кассу и возьмешь билет до Хельсинки. На поезд, на самолет, на автобус – это все равно, но обязательно на ближайший рейс, если успеешь – на сегодняшний. Много вещей не бери, только самое необходимое. Как приедешь, остановись в каком-нибудь приличном отеле и сразу же звони мне. И главное – ни о чем не тревожься, такие состояния могут плохо сказаться на ребенке…
Глава 6
КАК-ТО ПО ПРОСПЕКТУ…
(1983–1985)
Дорога в Швейцарию проходила по живописным местам, и настроение у Доминик немного поправлялось. Доктор Базиль Вальме, как всегда, нашел время проводить ее до небольшого курорта в горах, куда Доминик пригласил старинный приятель мужа господин Бирнбаум. Поправить здоровье и отвлечься от тяжелого потрясения в связи с кончиной полковника. Доминик потеряла не мужа, а скорее отца. Алекс всегда относился к ней как к дочери, но, как ни странно, ей было одинаково больно вспоминать гибель Пюка, отъезд Нила и смерть мужа. Она стыдила в душе себя за такой цинизм чувств, но сделать ничего не могла.
Жак запил и неделю не показывался, потом попросил отпуск на два месяца и как-то перед самым отъездом, когда пришел прощаться, странно намекнул, что знает, кто наделал столько горя, но сам будет его судить по законам той войны, на которой они вместе с Алексом пережили страшные времена. Доминик понимала, что тягаться с полицией Жак не сможет и только потеряет время и силы, но не попыталась его отговорить. Жак очень любил своего военного друга, и отомстить за его смерть – для него святое.
Самолет оторвался от земли, и несколько минут напряженная тишина царила во всех салонах, но как только бортпроводницы, очаровательно улыбаясь, засновали по проходам, напряжение спало, и пассажиры занялись своими невинными делами.