Скитания
Шрифт:
Переговоры с владельцем верфи были долгими и трудными. Оказывать какой-либо нажим было бесполезно. Все вежливые просьбы командира отряда владелец верфи мгновенно парировал темпераментными ответами, из которых Крузе смог понять только одно: старая рыбацкая шхуна, стоявшая у слипа, должна быть отремонтирована первой.
На следующее утро наиболее поврежденный катер со всей осторожностью был поставлен на слип. Судоремонтники внимательно осмотрели повреждения, постучали по корпусу около пробоин, измерили их. Затем какое-то время они занимались расчетами, заполнением бесчисленных бумаг, пока не пришло время обеденного перерыва.
Через час капитан-лейтенант
Лишь на следующее утро рабочие заделали пробоины в корпусе катера, а затем стали готовить эти места к покраске. В Германии подобный ремонт продлился бы самое большее полдня, но здесь, в Италии, обстановка была совсем другая. Итальянцы давно перестали выражать восторги по поводу войны. Их флот понес большие потери, боевые действия в колониях не прекращались, на восточном фронте гибли одна дивизия за другой, а конца войны не было видно. Все замыслы Муссолини потерпели крах. За двадцать лет его правления страна знала только войны и кризисы. Экономика разваливалась, народ бедствовал, в стране не прекращался террор.
Все большее число солдат начинали спрашивать себя, что, собственно говоря, они забыли в этой далекой громадной России. Вначале итальянцы надеялись, что война закончится быстро, но планы Гитлера по захвату мира рушились, а Италия должна была поставлять для Германии новое пушечное мясо. Итальянский народ уже понимал, что там, где появляются гитлеровцы, начинается война. Немцы везде командовали, хвастались своим порядком и издевались над местным населением. Да, отношение к немцам в Италии становилось все более враждебным. Это почувствовал и личный состав отряда торпедных катеров Крузе.
Ремонтные работы длились пять дней. Капитан-лейтенант бранил «макаронников» за лень и нерасторопность; его нервы больше не выдерживали. Моряки же катеров, наоборот, воспринимали это очень спокойно и втайне только радовались, что могли хорошо отдохнуть. Занятия с экипажами проводились только до обеда, а потом им предоставлялось свободное время.
В Неаполе война ощущалась слабо. Богатые беззаботно прогуливались вдоль широкой набережной. В киосках продавались сигареты, мороженое, фрукты и разные сладости, правда, цены были очень высокие.
За церковью Санта-Мария начинался старый город. Узкие улочки, полуразрушенные, запущенные дома, сточные канавы, крикливые дети, вывешенное ветхое белье — все это производило гнетущее впечатление. Контраст между богатством и бедностью был разителен. Торговцы в старом городе выставляли на свои маленькие прилавки довольно убогий товар. При покупке каждой вещи надо было долго торговаться. Женщины расплачивались с неохотой, по многу раз пересчитывая свои скудные лиры.
В городе было много увеселительных мест, и матросы истратили свои сбережения в первые же дни. В ресторанах, тавернах и публичных домах посетителей было мало. Хайниш не торопился, он терпеливо искал подходящую для себя девицу — как он говорил, нужного «калибра». Ему не очень везло. Однажды он попытался заговорить с какой-то стоявшей в дверях дома женщиной, но она, вместо того чтобы одарить матроса улыбкой, влепила ему увесистую пощечину.
А Фразе, Шпиндлер и Апельт получили настоящую взбучку. Они пошли в кино посмотреть исторический фильм о кондотьерах.
Немецкие моряки с удивлением посмотрели друг на друга. И это происходило среди такого темпераментного народа?.. На экране уже показывали, как итальянский генерал с помпоном на берете что-то кричал в микрофон: Хайнц Апельт нашел этот помпон ужасно комичным. «Настоящий паяц», — сказал он Шпиндлеру и прыснул со смеху. В заднем ряду заволновались…
Затем зал оглушил залп орудий тяжелой артиллерии. В месте попадания снарядов показалось огромное облако дыма. Итальянцы устремились в атаку. Все это выглядело так, как будто было заранее отснято на учениях. Зрители засмеялись. Смеялись довольно громко и три немецких матроса. И в этот момент на них неожиданно посыпались удары. Фразе сильно ударили в подбородок, у Хайнца потекла кровь из носа. Черт возьми! Что это значит? Моряки направились к выходу, но в полутемном зале получили еще несколько пинков. Когда моряки очутились в освещенном вестибюле, то поняли, что их избивали итальянские солдаты.
На улице Хайнц стер с лица кровь и с горечью произнес:
— Нельзя даже посмеяться! Лучше они были такими смелыми на фронте! А то там их приходится гнать в бой палкой!
— Верно! — согласился Шпиндлер. — Видно, они пресытились войной немного раньше, чем мы.
Пребывание в Неаполе закончилось. Лейтенант Хармс сделал отметку тремя крестиками, когда флотилия вышла в море. Везувий становился все меньше и меньше, пока наконец совсем не исчез из виду.
Через три часа быстрого хода катера достигли Мессинского пролива и вскоре вошли в Ионическое море. Моряки предполагали, что направляются в Грецию, но вдруг катера резко изменили курс и под утро вошли в Таранто.
Огромные доки и склады свидетельствовали о том, что когда-то здесь находился весь итальянский линейный флот. В ноябре 1940 года произошла катастрофа: английские самолеты-торпедоносцы нанесли внезапный удар и отправили на дно три линкора, надолго вывели из строя много других кораблей, в том числе один крейсер. С тех пор итальянцы почти не использовали этот порт.
Капитан-лейтенант Крузе и несколько офицеров сошли на берег. Экипажи должны были оставаться на борту. «Ну что ж, — подумал Хайнц, — всего человек иметь не может». После обеда он лег под тент и задремал. Другие спали в кубриках. Вечером переход продолжался — теперь уже в юго-западном направлении. На рассвете моряки увидели берег. Но неожиданно Фразе показалось, что он услышал шум самолетов. Однако из-за гудения двигателей на катере он не мог сказать это определенно. Моряки тем не менее стали надевать каски и готовиться к бою, несмотря на сильную усталость. Ведь им пришлось пробыть на палубе десять часов.
И действительно, через некоторое время эскадрилья «спитфайеров» молниеносно атаковала девять катеров, прежде чем они успели изготовиться к отражению воздушного налета. Один катер заполыхал ярким пламенем — трассирующий снаряд попал в его топливную цистерну. Хармс приказал взять лево руля и поспешил на помощь пострадавшему. Подойдя ближе, командир увидел, что помочь он уже ничем не может. Вокруг объятого пламенем катера горело вытекавшее топливо. Хармс приказал развернуться и идти своим курсом. Экипаж горевшего катера был обречен. Зрелище гибнущих в огне товарищей было невыносимым. Вскоре катер затонул, но над поверхностью воды еще долго бушевало пламя.