Скитники
Шрифт:
Жилище свое Никодим держал в чистоте и опрятности. Одну половину стены его обители заняли полки с книгами старинного письма из библиотеки князя Константина, отобранные для общины еще старцем Варлаамом, а вторая половина была заставлена его собственными рукописями и черновиками.
Здесь, в пустыни, Никодим, для пользы дела стал ещё больше внимания уделять наблюдениям за явлениями природы. Ничто не ускользало от его пристального взора и слуха, а великолепная память, подкреплённая записями в черновых бумагах, позволяла сопоставлять и осмысливать все виденное и слышанное, делать верные умозаключения о причинах и следствиях подмеченных явлений.
Для усмирения плоти старец неделями воздерживался от пищи, ходил босым, зимой и летом в одном рубище. Со временем он так овладел собой, что, сидя на ледяном ветру, не мерз, а напротив, сосредоточившись, добивался такого состояния, при котором ему становилось жарко. В скиту, где его и без того изрядно почитали, стали поговаривать, что сие доступно только святым.
Скитожители по мере надобности хаживали к нему: кто за советом, кто поплакаться, кто за снадобьями, а кто просто поговорить о жизни, о Боге. Он всех привечал с неизменной улыбкой и вниманием. Но самым желанным гостем для него был, конечно, внук Корнейка.
Никодим не жалел времени на него, ибо давно пришел к твердому убеждению, что нет у человека дела важнее чем воспитание и просвещение милых сердцу чад так, чтобы они стремились жить в любви, по заповедям Христа.
Паренёк относился к деду с детским обожанием, считая его самым добрым, самым мудрым человеком на земле.
Поначалу, пока внук был желторотым птенцом, дед подробно рассказывал ему об их многотрудном переходе через Сибирь, о жизни в Забайкальском скиту, о том как спешно бежали из него и добирались до Впадины, читал вслух предания старины в книгах описанные. Слушая его, Корнейка любил разглядывать темные кожаные переплеты, вдыхать ни на что не похожий, особый запах пергамента, трогать медные и серебряные пластины накладок дорогих фолиантов и напрестольного Евангелия.
Когда Корней немного подрос, Никодим и живший тогда еще у них Горбун, стали беседовать с мальчиком о Боге, рассказывать о мученической смерти Христа, его заповедях, о христопродавцах, поднявших руку на веками сложившуюся богоугодную русскую обрядность, третье столетие гонимую и попираемую. Читали ему вслух книги Священного Писания Ветхого и Нового Заветов, несшие в себе Слово Божье.
– Мир донельзя изалчился, сынок. Бога в людях не стало. О душе забыли. Совесть потеряли. Помни: все бренно - и плоть и творения людские. Одна лишь душа бессмертна. Держи ее в чистоте, не пятнай, чтоб не гореть ей потом за грехи в аду, а вечно блаженствовать в Царствии Небесном, - поучал внука дед.
– Вот бы глянуть хоть одним глазком на то Царствие.
– Сие в земной жизни не исполнимо, но ежели твоё житие будет по совести, по Христовым заповедям, то Господь, по завершении тобой земного пути, может допустить в него.
– Деда, ты всё про совесть говоришь, а что это такое?
– Совесть - это звучащий в каждом человеке глас Божий. Если живёшь по совести, стало быть живёшь праведно, без греха в соответствии с Божьим помыслом. Посему прежде чем что-либо сделать или сказать, всегда прислушивайся к её голосу.
Азбучке Никодим начал обучать внука сызмальства, когда ему едва стукнуло четыре года, ещё до занятий проводимых наставником Маркелом со скитской детворой, Чтобы заслужить похвалу
Когда Никодим удалился в пустынь, Корней частенько хаживал к нему, помогал по хозяйству. Вместе с дедом готовил на зиму дрова, собирал орехи, ягоды, коренья, попутно познавая лекарскую науку. Зимой он, бывало, неделями жил в дедовой хижине, заваленной снегом. Какие это были чудные дни! Сколько полезного и интересного узнавал он, общаясь со старцем!
В одно из посещений Корней принес ему собачонку по имени Простак. Дед обрадовался подарку как малое дитя.
– Спаси тебя Бог, Корнюша, угодил старику. Давно хотел собаку у себя поселить. Да всё не досуг было щенка в скиту взять. Собака ведь самое преданное существо. Она, как ни одно другое животное, щедро наделена даром бескорыстной любви к человеку. Теперь мне повеселей будет вечера коротать.
Они тут же соорудили у входа в лачугу конуру и покормили новосёла свежей рыбой, принесённой предусмотрительным Корнеем..
***
Вечерело. Старец сидел на пороге хижины, выдвинув плечи вперед, что придавало его позе схожесть с орлом. Ветерок трепал седую бороду и волосы. Простак, свернувшись на коленях, сладко дремал. Время от времени он вздрагивал от глухого стука шлепающихся на землю созревших кедровых шишек.
По лежащему на земле стволу громадной лиственницы к Никодиму деловито подбежал коричневый, с черными полосками на спине, симпатяга бурундучок - земляная белка. Встав на задние лапки и вытянув вверх тонкое тельце с прижатыми к груди передними, он, посвистывая, принялся клянчить угощение.
Старец насыпал горку орешков и с детским любопытством наблюдал, как бурундук торопливо запихивает их в защечные мешки. Вскоре он набил семян так много, что уже с усилием удерживал голову. Тем не менее, зверёк продолжал лихорадочно заталкивать в рот остатки угощения: зима долгая, запас не повредит. И только после того, как орешки стали буквально вываливаться изо рта, он, потешно ковыляя, понес драгоценный груз к норке.
Прибежавший из скита внук-сорванец приметив сидящего на берёзе рябчика, ловко сбил его метким броском камня. Мигом снял с него шкурку прямо с опереньем и, насадив тушку на заостренную палку, завертел ее над жаркими углями.
– Скоро будет готово, - горделиво сказал он. Старец в ответ с укоризной глянул на внука, пожевал губы, но от внушения воздержался.
– Чего-то не так, деда?
– Огорчил ты меня, Корнюша. Почто тварь Божью без нужды сгубил?
– Так поесть ведь...
– Ежели проголодался, орехов или меду в кади возьми. Не по нраву - масла лещинного с лепешками отведай, сливок из кедровых орешков попей. Рябцы ведь мне как братья. Целыми днями летают, посвистывают, взор радуют, а ты удаль никчемную кажешь. Запомни: "сам себя губит, кто живое не любит"!
– поучал старик.
– Все сущее жить рождено. Даже дерево рубишь, помолись, дозволения испроси, по крайней нужде, мол, позволь, Создатель, воспользоваться, а потом в три раза больше семян посей и непременно поблагодари Творца за дары. Это рачительно, по-хозяйски будет, без убытку.