Скобелев, или Есть только миг…
Шрифт:
Именно в академии он и начал получать не одну, как все прочие, а две взаимоисключающих характеристики одновременно. По одной он отмечался как офицер, несомненно обладающий недюжинными военными способностями, житейской непритязательностью, чувством товарищества и даже скромностью. Зато вторая характеризовала его же, как самонадеянного шалопая, выпивоху, буяна и весьма дерзкого нахала. Первая принадлежала академической профессуре, вторая – академическим же преподавателям. Какая из них с наибольшей точностью отвечала действительности, определить было невозможно, потому что обе старательно описывали один и тот же характер с двух точек зрения.
Ещё не закончив академического
Перед отъездом его пригласил заведующий кафедрой тактики академии Генерального штаба, генерал-лейтенант, профессор Михаил Иванович Драгомиров [13] .
13
Драгомиров Михаил Иванович (1830—1905), военный теоретик, генерал от инфантерии, в русско-турецкую войну 1877—1878 годов командовал дивизией, в 1878—1879 годах был начальником Академии Генерального штаба, затем командовал войсками Киевского военного округа. Считался последователем А.В. Суворова в вопросах обучения и воспитания войск, в области военной педагогики и тактики придерживался передовых взглядов.
– Я предполагал, что вы ринетесь на театр военных действий при первой же возможности, – сказал он, пригласив Скобелева сесть напротив служебного стола. – Я доволен и недоволен вами одновременно, однако убеждён, что вы укрепите моё первое впечатление и перечеркнёте второе. Натура вы весьма сложная, оценивают вас, скажу откровенно, с двух взаимоисключающих точек зрения, почему я и позволил себе личное письмо со своей оценкой вашего характера. Письмо это я настоятельно прошу вас вручить от моего имени генералу Кауфману.
– Благодарю, ваше превосходительство, но…
– Никакого «но», ротмистр, – строго сказал Драгомиров. – Пекусь не о вас, а о будущем русской армии. Исходя из этого, позволю несколько советов относительно воспитания ваших завтрашних подчинённых.
Скобелев недовольно нахмурился и вздохнул, а Михаил Иванович улыбнулся.
– И все же прошу выслушать. Задача первая: что должен делать солдат, дабы победа над врагом досталась ему по возможности дешевле. Задача вторая: какое место во всех занятиях солдата должно быть представлено изустным примерам, а какое – личным примером командира. И наконец, задача третья: каким образом различные формы образования солдата слить в мирных упражнениях в одно целое так, чтобы ни одна из них не развивалась за счёт другой.
Скобелев смотрел на профессора с искренним удивлением. Он не терпел советов, но то, что говорил генерал Драгомиров, не являлось советами. Ему говорилось о проблемах солдатского воспитания, которые обязан был решать офицер. То есть, лично он, ротмистр Скобелев, равно как и все другие поручики и ротмистры, пехотинцы и кавалеристы.
– Письмо прошу лично вручить Константину Петровичу Кауфману, – сказал Драгомиров, вручая конверт. – Расстаюсь с твёрдой надеждой вскорости встретить вас генералом.
В начале 1868 года выпускник академии Генерального штаба штаб-ротмистр Михаил Скобелев прибыл в столицу генерал-губернаторства город Ташкент. Генерал Кауфман познакомиться с
14
Cак – в кавалерии: торба, мешок.
3
Человек, которому Российская Империя была обязана присоединением жирного куска территории, генерал-губернатор Константин Петрович фон Кауфман отличался отменной уравновешенностью, иногда, впрочем, прерываемой приступами вспыльчивости, в которых он тут же искренне раскаивался, отсутствием юмора, но пониманием, что тот в принципе имеет право на существование, и немецкой любовью к порядку. Он не любил офицерского озорства, шумных попоек, а уж тем паче дуэлей, запрещённых, а потому и строго наказуемых, но, как ни странно, не любил и самих наказаний за это нарушение. Он вообще относился к своим подчинённым по-отечески, стараясь выискивать по возможности наказания мягкие, но при этом стремился избавиться от нарушителей спокойствия как можно скорее. Генерал Драгомиров отлично изучил его нрав, отчего вопреки всем правилам и собственным принципам и снабдил строптивого Скобелева рекомендательным письмом, весело сгоревшим на не менее весёлой офицерской пирушке в холодную ночь.
В одну из таких тёмных ночей и случилось событие, послужившее причиной личного знакомства генерал-лейтенанта фон Кауфмана с штаб-ротмистром Михаилом Скобелевым.
Несмотря на многочисленные поражения, неуловимые то ли бухарские, то ли кокандские шайки продолжали активно действовать в тылу русских войск, поскольку никакого фронта не существовало, да и существовать не могло на огромной территории при весьма ограниченной численности русских. Единственным спасением от дерзких налётов служили усиленные кавалерийские разъезды и дозоры, они бдительно охраняли, особенно по ночам, и сам Ташкент, до которого, случалось, добирались особо отчаянные джигиты не столько во имя отмщения, сколько ради угона скота и грабежа мирного населения. И в одну из тёмных ночей казачий разъезд неожиданно услышал странные крики.
– Середина, что ли? Черт, ну и темнотища! Собственного пистолета не вижу.
– Считайте шаги, поручик!
– А зачем? Мы все равно друг друга не видим. Скорее пистолетами столкнёмся…
– Полагается по дуэльному кодексу. Вы когда-нибудь видели хоть одного сардинца?
– Нет, но сардинки видел. В банках. Хорошая закуска под мадеру, доложу вам…
– А может, ротмистр этот… Скобелев, что ли?.. Выдумал про сардинскую дуэль? Это же глупость несусветная: в кромешной темноте друг в друга палить.
– Зато романтично, господа. Ночь, прохлада, звезды в небе. Командуйте, капитан, командуйте.
– В этакой-то черноте? Может, я к ним, к дуэлянтам, вообще спиной сейчас стою. Или нас с вами, ротмистр, уже и на саму линию огня вынесло. Представляете, если они с двух сторон одновременно из револьверов шарахнут?
– Не тяните время, капитан. Орём на весь Туркестанский край вместо того, чтобы делом заниматься.
– Ну, черт с вами, ротмистр. Слушай команду! Сходитесь! После трех шагов имеете право стрелять. Раз… Два… Три!..