Сколько костей!
Шрифт:
Однако мне не довелось проверить мои предположения и отведать здешней трапезы. Когда мы шли вдоль коридора, я заметил в другом его конце, приблизительно в тридцати метрах, сворачивавшего за угол Каспера. Я схватил Шарлотт за локоть и втащил ее внутрь ближайшей комнаты.
– А что здесь? Здесь что? – спросил я монаха, заметно нервничая. – Что это?
В комнате находились четыре человека – двое мужчин и две женщины. Они сидели на подушках и смотрели на меня невозмутимо вопросительно. Одной рукой я держал локоть Шарлотт, а другую сунул под сливовый пиджак и нащупал пальцами рукоятку чешского пистолета, но открывать огонь мне казалось преждевременным.
– Это еще одна комната, – объяснил монах, стоя в дверях.
– Добро пожаловать, – сказал один из сидевших на подушке мужчин. – Вы новенькие?
И не дожидаясь моего ответа, он, как и трое других, стал хлопать ладонями по своим коленям, монотонно приговаривая нечто вроде: "Аранаранаранаранарананарана", если, конечно, я правильно понял.
– О, продолжим, пожалуйста, – попросил монах, – иначе мы можем опоздать на очищение.
– Нет, приятель, – возразил я, – мы придем раньше времени.
В тот же момент я снял пистолет с предохранителя и сделал шаг в коридор. Каспера не было. Я не сомневался в том, что видел именно его, и мне оставалось уповать лишь на то, что он нас не заметил. Шарлотт бросала на меня удивленно вопросительные взгляды, так как мое поведение казалось ей абсолютно необъяснимым.
– О'кей, – произнес я. – Продолжим.
В присутствии монаха я не мог сказать Шарлотт о Каспере. Мне ничего не оставалось, как следовать за дебильным монахом, ожидая каждую секунду появления убийцы: ощущение довольно необычное. Настоятельно рекомендую вам это испытать.
Мы проходили мимо комнат, одни из которых были пустыми, а в других находились люди в одеждах из сурового полотна или в городских костюмах. Они либо что-то обсуждали, либо читали молитвы, либо пребывали в прострации. Я насчитал двенадцать человек от тридцати до пятидесяти лет, мужчин и женщин, принадлежавших к привилегированным социальным слоям. Большинство из них очень серьезно относились ко всему происходящему вокруг.
Позднее выяснилось, что фасадная часть здания была занята монахами и монахинями, а комнаты внизу – охранниками. Но наш провожатый не повел нас на экскурсию в эту часть здания. Осмотрев комнаты постояльцев, мы направились в боковое крыло здания, где располагались мастерские, в которых трудились монахи и монахини в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет, все бритоголовые и в одеждах из сурового полотна. Они ткали пряжу, пекли хлеб, вращали горшки, обтачивали полудрагоценные камни.
Само собой разумеется, что повсюду стояли курильницы и благовонные палочки, а воздух был пропитан ладаном и миром [11] .
Местом, наиболее насыщенным мистическими запахами, было юго-восточное крыло здания, где располагалась прядильня, где я увидел железную дверь, запертую на замок с перекладиной.
– А что там? – спросил я у монаха, указывая на дверь пальцем.
– Подвал. Прошу вас поторопиться, так как еще два человека ждут вас, чтобы вместе пройти церемонию очищения.
11
Благовонное масло, употребляемое при церковных обрядах.
Мы поторопились. На первом этаже главного здания располагались общие комнаты, столовая, зал для заседаний и другие закрытые комнаты. Наконец мы вошли в зал с плиточным полом, где нас ожидала еще одна пара и женщина.
Пара состояла из облаченной в норковое манто пышнотелой кумушки, с платиновыми волосами и вызывающим бюстом, без сомнения, накачанным силиконом, и фатоватого молодого человека лет на десять моложе кумушки, белобрысого, с загорелым под ультрафиолетовой лампой лицом, который курил американскую сигарету, вставленную в мундштук "Данхилл".
– Добро пожаловать, Жак и Мириам, – сказала нам другая женщина.
На ней было шафрановое платье с серебряным колье. Она была бритоголовая и с выщипанными бровями, что придавало ей сходство с птицей. Она вручила нам четыре больших пластиковых мешка.
– А теперь, – сказала она, – вы должны раздеться, но сначала я вам объясню, почему это необходимо. Нашей целью является не создание для вас приятной и комфортной атмосферы, а совсем наоборот. Наша цель – унизить вас. В миру, в светской жизни, где материя стала преобладающей, человек переполнен информацией. Здесь, у нас, где вы сейчас находитесь, преобладает Дух, а материя – ничто. Вы не будете получать никакой информации. Человек получает радость не от информации, а от унижения и дисциплины.
– Но, но! – воскликнул молодой фат, с возмущенным видом вынимая изо рта мундштук.
– Тихо! – приказала бритоголовая женщина с птичьими глазами.
Фатоватый тип собрался что-то возразить, но кумушка в норковом манто испепелила его взглядом, и молодой человек ограничился пожатием плеч. Бритоголовая жрица прошла тем временем в глубь комнаты и открыла дверь в смежное помещение, из которого до нас донесся шум и накатила волна теплого воздуха.
В соседнем, очень просторном зале стоял чан длиной десять метров, глубиной пятьдесят сантиметров, наполненный горячей водой. Сквозь поднимавшийся из чана пар я различил около пятнадцати голых людей, которые брызгались, визжали и посылали нам дружеские знаки.
– Давайте раздевайтесь! – приказала нам бритоголовая жрица с гостеприимной улыбкой. – Вы положите свои вещи в пластиковые мешки, которые получите назад при выходе из чистилища.
– Арабанабананабанана, – вопили купальщики.
– Это отвратительно! Я говорил тебе, что это будет омерзительно, – крикнул молодой фат, повернувшись к своей спутнице.
Но она в возбужденном состоянии уже сбросила с себя норковое пальто и юбку и в настоящий момент освобождалась от бюстгальтера, выставляя напоказ свою огромную безупречной формы грудь.
– Каспер в бараке, – выдохнул я на ухо Шарлотт. – Я его заметил, но он нас не видел.
– Ты в этом уверен?
– Раздевайтесь поживее! – скомандовала еще раз жрица с птичьими глазами.
Я разделся, тщательно завернув пистолет в пиджак, и сложил одежду и обувь в пластиковый мешок. Бритоголовая жрица собрала наши мешки, после чего униженная кумушка первой бросилась к чану, испуская торжествующий визг и расталкивая поющих купальщиков плечами и огромным бюстом. Молодой фат бросил на меня через плечо взгляд, свидетельствующий о его моральном падении.