Сколько стоит любовь?
Шрифт:
– Мне кажется, я знаю, почему ты решил здесь поселиться, – наконец нарушила молчание Сирена, когда к самым ее ногам подплыла любопытная чайка.
– Ты еще почти ничего не видела. Город состоит из множества непохожих друг на друга районов, и в каждом своя жизнь.
Как хорошо он говорит, как тонко чувствует. Неужели у каждого банкира остается в душе уголок, который, как губка, впитывает в себя жизнь? Она попытается это понять, если, конечно, он не станет возражать.
– Грейндж, тебе действительно нравится то, чем ты занимаешься?
Он ответил не сразу. Пальцы
– Нравится?
– Мне пришло в голову, – задумчиво продолжала Сирена, – что мой отец обожал свою работу. У мамы то же самое с ее карьерой. А я до сих пор себя не нашла. И мне стало интересно, что ты думаешь об этом.
Он остановился и посмотрел в небо.
– Иногда… Иногда я не уверен.
Сирена прижала локтем его руку.
– Почему?
– Хорошенький вопрос. Я понимаю, что банковская система – основа нашей экономики, и я рад, что являюсь частью этой системы, помогаю людям заставлять деньги работать на них. Не знаю. Вот сейчас я отсутствовал несколько дней и почему-то трудно опять впрягаться в работу.
Дело не в том.
– Я понимаю, – пробормотала она. Ей хотелось еще поговорить об этом, но не сейчас. Он не ожидал такого вопроса и, как видно, редко задавал его себе сам. – Слишком уж велика разница между бензоколонкой и банком.
– Это два разных мира. – Грейндж снова двинулся вперед. Сирена уже не мерзла, но все же идти было приятнее, чем стоять. – Между прочим, я забыл сказать, что ты можешь жить в моем доме столько, сколько захочешь. Я буду очень рад.
– Спасибо. – Он произнес это совсем просто. Сирена вдруг подумала, что его фраза может быть обычным знаком признательности за то, что она сделала для его тетки. Но в глубине души она не могла сомневаться в его искренности. Ведь они шли рука об руку. Он целовал ее. Он позволил ей закапать слезами весь воротник рубашки.
– Не обкрадывайте себя.
Сирена, не останавливаясь, повернула к нему голову.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду… – Они подошли к ограде дока. Под фонарями слегка покачивались на воде парусные лодки, прогулочные катера. Сирена ждала ответа.
– Сирена, наследство открывает перед тобой замечательные возможности. Ты только что сказала, что еще не выбрала настоящей профессии. Теперь тебе не придется браться за любую работу, которая подвернется. Ты можешь выбирать или совсем не работать, если не захочешь.
Не работать? Это звучало как-то не по-американски.
– Что мне тогда с собой делать?
– Ну, например, можешь готовить мне еду.
Сирена отстранилась, чтобы разглядеть выражение его лица. Его рот смеялся, но глаза… Если призрачный свет не обманывал, глаза были серьезными.
– Ну вот, одно предложение уже есть. Надо подумать.
– Ты можешь поступить в колледж. Заняться тем, что тебе интересно.
В эту минуту ее не интересовало ничто, кроме Грейнджа.
– Наверное, могу.
– Тебе это пока не приходило в голову, правда?
– Да, до этого еще не дошло. Колледж? Я прослушала несколько курсов, в основном по театральному искусству. Я знаю – я могу основать собственную компанию.
Она
– Об этом тоже надо как следует подумать.
Они замедлили шаг, любуясь разнообразием судов. Грейндж остановился и положил руку ей на плечо.
– Сирена, это не сон. Когда тетя Герти сказала, сколько ты можешь получить за вещи, какая-то часть меня сомневалась, протестовала. Я не был уверен, понимает ли она, что говорит. Оказывается, понимала. Ты очень состоятельная женщина.
Сирена не ответила. Она сосредоточилась на ощущении тепла, которое распространялось от плеча к шее.
– Или станешь состоятельной, когда продашь коллекцию.
Продашь.
– Я не знаю.
– Я знаю, что ты не знаешь. – В его голосе прозвучали нежность и понимание, и в то же время в нем была настойчивость, как в тоне родителей, когда она боялась сесть на двухколесный велосипед без тренировочных колесиков. – Мне самому до сих пор все это кажется нереальным. Но, Сирена, я не могу поверить, что твой отец потратил жизнь на эту коллекцию только для того, чтобы ты возила ее в багажнике. Это его завещание – он завещал тебе финансовую независимость, передал ключи от будущего.
Сирене подумалось, что это накладывает на нее огромную, даже пугающую ответственность. Она крепче прижалась к плечу Грейнджа, от души надеясь, что на этот раз не даст волю слезам. Чайка, смешно перебирая ногами, стала подниматься вверх по трапу. Она наблюдала за птицей, потом засмеялась.
– Ты, наверное, считаешь меня идиоткой. Когда люди выигрывают в лотерею, они всегда знают, что делать с деньгами.
– Большинство.
– А для меня это нелегко.
– Скажи, почему.
Опять дружелюбие и понимание.
– Потому что это не деньги, Грейндж. Эти старые коробки – все, что у меня осталось от отца.
Она казалась совсем подавленной, и Грейндж на мгновение пожалел, что завел разговор о наследстве. Но все равно, когда-нибудь ей придется решать.
Он мог бы сказать, что хранить кусок жизни отца в старых газетах – преступление, но был уверен, что она и сама это понимает. Брюси будет счастлив выставить вещи. Но музей не может позволить себе приобрести такую дорогую коллекцию. Ей придется принести ее в дар.
И что Сирена получит? Право на пожизненное бесплатное посещение музея? Это сможет удержать ее в Сан-Франциско, но тогда ей придется зарабатывать на жизнь самой любой работой, которую она сумеет найти. Она будет уговаривать его брать с нее плату за квартиру или снимет другую.
Нет. Грейндж не мог заставить себя поверить в то, что ее отец хотел для дочери такой жизни. И нужно сделать так, чтобы и она это поняла.
Но не сегодня.
Он опустил взгляд на ее маленькую ступню, стоявшую на его колене, вспомнил, как массировал ей ноги в день их первой встречи. Надо постараться, чтобы снова не начать терять контроль над собой, как случилось тогда.