Сколько стоит мечта?
Шрифт:
И даже сидя на пассажирском сидении моего автомобиля, он безоговорочно пытался мной командовать.
Он: — Сейчас поворачивай направо!
Я: — Но я не знаю этой дороги.
Он: — Ты просто поворачивай и все! Я дальше скажу, куда ехать.
И ведь будь кто-то другой на его месте, я бы даже ухом не повела, выбрав свой маршрут. Но ведь слушаюсь, еду, следуя его указаниям, пока он невозмутимо роется в моем бардачке.
Глупо отрицать, что мне нравилось такое очаровательное мальчишество. Я не видела какой-то угрозы для себя в его руководительских замашках, хотя, безусловно, они всегда присутствовали в наших отношениях.
Игра
Я: — Меня сегодня ограбили. Всегда считала, что в Дубае со мной такого уж точно не случится.
Он: — И что ты сделала?
Я: — Съездила в полицейский участок. Как-то же надо защищать свои права.
Он: — И что, ты в надежде, что их найдут?
Я: — Конечно, нет. Но лучше сделать что-нибудь, чем думать потом, что ничего не предприняла.
Он: — Успокоило тебя это?
Я: — Немного. А ты что бы сделал?
Он: — Ну, во — первых, сделал бы так, чтобы меня не ограбили, а если бы это и случилось, то подумал бы: какие молодцы, что смогли такое провернуть.
Я: — Может, еще догнал бы и расцеловал их за это?
Он: — Если бы мог догнать, тогда в полицейский участок точно не пришлось бы идти.
Я: — Ну, мне-то в платье и на каблуках не очень удобно бегать, хотя представляю, как повеселились бы прохожие.
Он: — Я бы тоже хотел на это посмотреть. Долго бы смеялся…
Но второй моей серьезной ошибкой было то, что, набираясь новых эмоций, со свежей головой и мыслями я снова чувствовала в себе достаточно энергии, чтобы повернуть ситуацию в нужное мне русло, тем самым наступала в очередной раз на те же грабли, вновь истощая себя до изнеможения и упадка сил. Мне никогда не хватало терпения, ведь, возможно, единственное, что нужно человеку, чтобы понять и по достоинству оценить другого человека, — это время. Нужно учиться ждать, ждать столько, сколько придется, возможно, целую жизнь, но только в этом случае можно добиться результата. Один человек как-то сказал мне:
— Если бы можно было сравнить тебя с автомобилем, то ты, несомненно, была бы спортивной гоночной моделью с сумасшедшими мощностями. Но при этом тебе в первую очередь было бы полезно научиться управлять своими скоростями и еще тормозами, чтобы не заносило на поворотах, тогда ты просто горы свернешь!
Я: — Спасибо, приму это как комплимент.
Ч: — Да не за что. И вообще-то, я тебя только что поругал.
Видимо, этим качествам мне предстоит еще учиться всю мою жизнь. Но мне безумно нравится, что каждый раз, как меня заносит на одном из таких поворотов, он не осуждает, а с легкостью меня подхватывает.
От этого в каждый свой новый поворот я вхожу с еще большей скоростью. Но в критический момент на одном из таких виражей он меня не поймал, он просто отвернулся. Ему просто так было легче. Мне нужна была поддержка, он же не видел необходимости затрачивать свои эмоции на то, чтобы тушить мои. И я больно уколола его незаслуженным обвинением.
Он: — Зачем такая грубая оценка? Что за обвинения?
Я: — Это на эмоциях. Может, мне просто нужна была поддержка, не ощутив которой, мне захотелось задеть тебя за живое…
Он: — Я тоже признаю и понимаю свои ошибки, я не знаю, что со мной происходит и почему все так получается. Я ждал чего-то подобного с твоей стороны, я это заслужил. Но не в такой форме.
Я: — Я так на самом деле и не думаю, но и я не ждала от тебя такой реакции — полного отстранения. Я ждала хоть какой-то поддержки.
Он: — Конечно, я поддержал бы, если имел бы к этому отношение.
Я: — Хорошо, извини, надеюсь, со временем сможешь хоть немного меня понять.
Он: — И ты извини. Все, ничего не было.
Это был тяжелый разговор. Так рухнула моя иллюзия о том, что я не одна. Оказалось, еще как одна. Я вылетела в кювет, и выбираться оттуда мне предстояло без чьей-либо помощи. К этому я привыкла, но обида все равно кольнула, хотя на этот раз уже где-то глубоко и глухо. И еще промелькнула мысль: «Смогла бы я так поступить? Нет… Я бы поддержала».
Извиняться нам обоим всегда было невыносимо тяжело, поэтому каждое «извини» было на вес золота и наполнено действительно глубоким, осознанным раскаянием и признанием собственной ошибки.
По — моему, нам легче было убить друг друга, чем извиниться. Мы просто не умели этого делать, поэтому всегда старались избегать таких моментов, сглаживая острые углы, если это было в наших силах.
Он был со мной во всем на одной волне. Но, к сожалению, часто только до тех пор, пока это были ничем не обременяющие моменты, приносящие в первую очередь положительные эмоции ему самому. Я никогда не просила о помощи, ведь с любой ситуацией всегда можно справиться самостоятельно, но в те моменты, когда мне нужна была поддержка, его не оказывалось рядом. Все мои пустяковые просьбы оставались либо не услышанными, либо тут же забытыми. Это не столько настораживало, сколько огорчало. И я упрямо не хотела в это верить.
Так парадоксально, но даже когда он лежал рядом, он мог буквально раствориться во мне, а мог находиться в этот момент неизмеримо далеко, в другом пространстве и времени. И каждый раз, когда мы были одним целым, я, не имея ни единого аргумента, просто чувствовала, что так и должно быть, что это единственное, что правильно в моей мчащейся на сумасшедшей скорости жизни. И мне хотелось научиться управлять временем, чтобы уметь останавливать его в эти моменты. Но, как назло, они пролетали еще стремительней. А иногда он отдалялся, находясь при этом на расстоянии ладони. Просто отворачивался и отгораживался невидимой стеной. Тогда я смогла увидеть себя со стороны, так как вела себя точно так же, если вдруг возникало желание побыть наедине с собой. И тогда, хоть мы оба знали, что уснем еще не скоро, мы просто закрывали глаза и погружались в тишину, каждый в свою, и спустя какое-то время засыпали, как два «гордых и независимых одиночества». Несомненно, те мгновения, когда он, словно соскучившийся по ласке котенок, сворачивался у меня на коленях и, полностью расслабившись, умиротворенно дремал, были значительно приятнее. Но со временем я научилась принимать и другую его потребность во временном отстранении. Хотя некоторые попытки сдвинуть эту невидимую стену я поначалу все же предпринимала.