Сколько стоит небо
Шрифт:
Но, получив туфелькой в голову с одной стороны и тяжёлым талмудом с другой, он вынужден был замолчать. Правда, снаряды пролетели несколько выше и в цель всё-таки не попали. Да и генерал КГБ втянул голову в плечи. Так, на всякий случай.
– Господа, - подал голос Ксавьер, поднимаясь со своего места, - я не думаю, что на данном этапе ему нужна свора телохранителей. Лишнее внимание. Оно нам нужно? Вот и я думаю, что нет.
– Идеи? Варианты партии?
– не глядя на него, спросил Йенем.
– Есть пара схем. Какую выбрать - дело ваше, Вашество.
– Глава Тайной Канцелярии растянул
Пятое действие
Иногда наваливается столько проблем и неприятностей, что из них уже можно выбирать.
Лираэриталь тогг'Саэрльх Нимуэ, сын Ветра
Меня разбудил грохот открывающихся окон. Осторожно свесив руку вниз, я нащупал под кроватью рукоять меча. Но, с другой стороны, а чего я рыпаюсь? Вдруг это Дельвиг решил подышать свежим воздухом?
Ага, как же. Посреди ночи Дельвиг, которого и пушечным выстрелом не добудишься, решил вдруг отчего-то встать, раскрыть окно... для него это будет слишком много действий, особенно посреди ночи да после плотного ужина.
И тут я вспомнил об обещании, что дал мне тот странный голос. Он сказал, что придёт ночью. Это было даже не обещание. Это был факт как таковой. Он придёт и всё. От этого не отвертишься.
– Ты ведь не спишь.
– Смешок на краю сознания.
– Долго ещё будешь притворяться?
Я резко сел на кровати, распахнул глаза, меча, впрочем, не убирая из руки. Положил клинок рядом, держа его в ножнах. Я был готов в любой момент выхватить его. Но для чего? Мне же самому, вроде как, интересно, что это за голос.
На подоконнике, сгорбившись, вжав голову в плечи, на корточках сидел тёмный силуэт человека, похожего, скорее, на хищника, готового броситься на свою жертву. И только глаза, прозрачные, словно лёд, светились неясно в темноте. Они, эти глаза, смотрели с явной издёвкой, хитринкой.
– Мальчик мой, отпусти меч. Он тебе сейчас ни к чему, - ещё один смешок, снова в моей голове.
Я покорно выпустил рукоять, искоса поглядев на кровать Дельвига. Друг спал как ни в чём не бывало, по уши завернувшись в одеяло и что-то бормоча себе под нос. Он выглядел счастливым, улыбался. Наверное, ему снилось что-то хорошее. Стол, полный сладостей? Быть может.
Силуэт передо мной вдруг дрогнул, стал расплываться, пока не превратился в чёрный туман, отчётливо видимый в лунном свете, проникавшем сквозь раскрытое окно. Туман повисел в воздухе на одном месте, а потом плавно переместился за мою спину. Я обернулся, чтобы увидеть, как чёрная дымка собирается в тот же силуэт. Только на этот раз человек сидит на шкафу, свесив одну ногу вниз, а другую подобрав к груди. Холодные глаза всматривались в меня, казалось, они искали изъян, неточность, неправильность. Вот они вздрогнули, так и не найдя того, что искали.
– Идём.
– Он рывком оказался рядом, схватил меня за руку. Я почувствовал, что против своей воли поднимаюсь в воздух.
– Мы можем разбудить твоего друга.
– Смешок.
Быстрым, резким движением мы вдруг оказались за окном - я даже вскрикнуть не успел. Остановились, и я понял, что мы парим. Медленно, по чуть-чуть, поднимаемся вверх. И что этот таинственный силуэт сделал это специально, чтобы сердце моё опять упало куда-то вниз, чтобы я снова почувствовал радость и эйфорию полёта. Но вот снова резкое движение, меня швыряет вверх, к ярким крупным звёздам, рассыпанным по небесному куполу. Мы оказались на крыше. Только теперь рядом был не силуэт, неясный и непонятный, а человек. Длинные тёмные волосы цвета безлунного тёмного неба, с небольшими серебряными точками, словно звёзды над нами. Его волосы были похожи на ночной небосвод. А глаза... прозрачные льдинки, среди которых еле различался зрачок - такая же льдинка, только чуть более тёмная. Он не смотрел на меня, а куда-то в сторону. Туда, где с неба на нас глядела луна.
– Кровью алой умоется чёрная сталь, - приподняв голову, тихо запел он.
– Ай-я-яй, умоется сталь!
Я знал эту балладу. Она была о герое с каменным, ледяным сердцем. Он начал свой путь, желая защитить родину, дом, семью. А потом он позабыл про всё. Он хотел силы, чтобы защитить родных, но, добравшись до этой силы, он возжелал её для себя. Его сердце стало холодным, словно лёд. И боги покарали его, отобрали всё.
– Хладный ветер слёзы высушит мне. Ай-я-яй, слёзы мне!
Притянув колени к груди, я положил на них подбородок, прикрыл глаза, стал вслушиваться в такие знакомые слова. Я пытался напевать себе их всякий раз, когда читал эту балладу. Но подобрать мелодию не получалось. Я почему-то представлял, что она должна быть резкой, упрекающей. А он пел... нет, не пел - оплакивал. Казалось, он знал, что чувствовал тогда герой с холодным сердцем. Хотя, почему знал? Не мог ли быть он тем самым героем?
– Живому - солнце, а мертвецу - луна. Ярко и холодно светит она.
– Баллада подошла к концу.
– Ну, догадался, кто я?
– усмехнулся он, закончив петь.
Я только кивнул в ответ. Не хотелось говорить. Не хотелось отпускать этого странного чувства, оставшегося после баллады. Мне казалось, что заговорив, я навсегда позабуду эту мелодию. Больше никогда не смогу её вспомнить, услышать вновь.
– В этой легенде люди забыли сказать лишь об одном.
Открыв глаза, я вопросительно на него посмотрел.
– Боги, конечно, разгневались. Но они не смогли забрать у героя ту силу, что он получил. Они признали его равным себе. Дали ему имя - Хозяин Ветров, Ненг'тодд. У разных народов меня называли по-разному. У вас, у эльфов, я стал Королём Зимы, Ирсаураевиэлем. У гномов - Ночным Странником, Хирштастаром. Люди назвали меня Владетелем Снов, Эру.
– Он качнулся вперёд, и серебряные капли в его волосах блеснули, ослепили на миг.
– И при чём тут я?
Я точно схожу с ума. Сначала голоса в голове, потом странные сны, а теперь вот это. Сижу на крыше и разговариваю с богом. Ха, ха и ещё раз ха!
– М, я пока не могу тебе сказать.
– Хозяин Ветров, названный моим народом Ирсаураевиэлем, посмотрел на свои босые пальцы, пошевелил ими и продолжил: - Пока не могу. Но, мальчик мой, скажу только...
Он дёрнулся всем телом. Передо мной вновь появился силуэт, разорвавшийся вдруг, ставший чёрной неясной дымкой. И эта дымка стала расползаться в лунном свете, исчезать, таять.