Сколько ты стоишь?
Шрифт:
Я только подняла голову к луне, заканчивая свой полёт – уже далеко после полуночи. И мысленно попросила: накажи её. Ты же справедлив – так накажи её. Девчонка считает, что она пуп земли. Что если у неё есть деньги, она может купить всё. Я очень хорошо знала это чувство беспомощности, когда ничтожество с набитым кошельком покупает тебя, тебя всю: твоё тело, чувства, – всё. Я убила всех этих толстосумов, издевавшихся надо мной, но Глостэр после смерти попадёт на Небеса, а Елена останется безнаказанной. Ты же справедлив – так сделай же так, чтобы она поняла, как это ужасно!
Но и тогда я не хотела закончить всё и выпить Елену, а сама убраться
Елена уезжала каждый вечер. Я улетала каждый вечер. Спать днём мне, как принцессе, не было нужды: я гуляла. Поместье, спокойное и красивое, было всё-таки слишком тихим. Мне хотелось жизни, хотелось тепла.
Столица Вейстера – Нант – была типичным северным городом. Порты, где торговали южане и купцы востока располагались сильно южнее, а Нант терялся в лесах на пересечении дорог к Силии, Каниийской империе и, западнее, к Фрэзии. Королевский дворец находился тоже чуть в стороне, не в самом городе – в столице его заменяла роскошная ратуша и величественный собор Всех Святых. Я часто пролетала над первой (очень удобные карнизы) и никогда – над вторым, хоть звон колоколов и манил меня, как свет манит мотылька. Но гулять днём было всё равно куда интереснее.
В Актёрские ворота, одни из самых оживлённых, выстроилась длинная очередь – в основном, конечно, из циркачей и балаганщиков. Я не отказала себе в удовольствии поболтать с ними и посмотреть на жонглёров, кукольников и укротителей. Наверное, это что-то ещё из детства заставляет каждый раз так радоваться искренней атмосфере сияющего праздника. Я куда сильнее люблю крестьянский цирк, чем представления для аристократии, а ведь я бывала и в изысканных театрах Кании, и на подмостках сцен островов Востока, полных символов и связанных цепями традиций.
Маленькая обезьянка в вязаной синей жилетке уселась мне на плечо и просидела так, воркуя, пока мы с её хозяином разговаривали – долго, до самых ворот. А потом по знаку дрессировщика разыграла целое представление, изображая из себя кавалера «для бл’городной м’леди». Я подыграла, а высокие бородатые стражники сгибались от смеха, глядя на нас. Это правда было весело – и мне тоже.
Циркач звал меня с собой, когда мы вошли в город (естественно, не заплатив пошлину – «обезьяньи деньги»). «Сколько платят эти господа? – смеялся циркач. – А я подарю тебе действительно интересную жизнь». Предложение было соблазнительным и даже не знаю, почему я отказалась. Может, потому, что роскошь люблю больше. Но я пообещала побывать на его представлении через пару дней, и мы расстались – естественно, навсегда.
Я гуляла по бедным кварталам, где пешком ходить нужно осмотрительно, опасаясь запачкать платье, даже если юбки длиной всего лишь по щиколотку. Люди не замечали меня: бедняки дрались с бродячими псами за объедки, совсем уж захудалые бордели смотрели тёмными провалами окон, и над всем этим веял запах свежего хлеба, смешиваясь с запахом не очень свежей рыбы и мясной требухи – где-то неподалёку находился квартал мясников.
Я смотрела на синее небо, яркое солнце и улыбалась. Вся штука в том, чтобы не глядеть под ноги и не обращать внимания на запах. Люди – вот кто куда интереснее. Насильник улыбается праведнику, вор здоровается с честным горожанином, полицейские дознаватели распоряжаются отнести выловленное в колодце тело местного пьянчуги и положить его под вяз – если в течение трёх дней никто покойного не опознает, его похоронят вместе с заключёнными Нантской тюрьмы…
От шумного рынка с яростными торговками и не менее яростными покупательницами, собрав последние сплетни, я свернула налево на первом же перекрёстке, попав в более-менее благонадёжный квартал, где жили, кажется, купцы средней руки. И уже обдумывала соблазниться сбитнем в ближайшем лотке, когда колокольный звон ввинтился в уши – с тем звуком, каким могильщики забивают крышку твоего гроба.
Я рванулась в сторону, чуть не попала под колёса чьей-то повозки и почти получила кнутом за это. А колокол всё бил – я ударилась о стену ближайшего дома и сползла на каменную мостовую, прижимаясь виском к холодной стене. Колокол бил – кто-то построил купеческую церквушку на месте, где раньше изгоняли таких, как я. Невинных девочек закапывали живьём, в колокольном звоне я слышала их вопли, и, закрыв глаза, видела, как тянутся ко мне их руки. Слишком давно то место не обагряла кровь, и призраки уже не могли поймать меня. Но заставить принять истинное обличие, а не личину серой дурнушки у них бы вполне получилось. Если бы только я не держала себя на диете эти дни…
Я прикусила губу до крови, пытаясь отдышаться, когда совсем рядом раздалось:
– Госпожа, вам плохо?
Я вскинулась, щурясь от яркого солнца. Еда!
– Госпожа, обопритесь о меня.
И стоило ему дотронуться до меня, как я узнала и голос, и это неприятное чувство чистого холодного ветра, когда ты и так замёрзла.
Я застонала от отчаяния. Как же не везёт – человек сам подошёл ко мне, и тот не то мученик, не то праведник. Будь ты проклят, Глостэр, уйди!
– Госпожа, что с вами? Давайте я отведу вас к лекарю.
Лекарь? Лекари невкусные! Затхлые, прокисшие, бедные и совсем не страстные. Лучше оставь меня в покое, от тебя только хуже!
– Не надо, – смогла выдавить я, повисая на нём. – Я просто… голодна.
И осеклась, понимая, что он подумает совсем не то, что я имела в виду.
– Вашей госпоже следовало бы лучше заботиться о своих слугах.
Я промолчала, только вяло удивилась: он всё-таки запомнил Елену. Ну ещё бы, эта ведьма умеет быть навязчивой.
Дэниэл помог мне встать, взял под руку и неожиданно сказал:
– Я живу здесь недалеко. Пойдёмте со мной?
А, когда я попыталась запротестовать, добавил:
– Я понимаю, юной леди не стоит бывать в доме…
Я перебила до того, как он успел закончить это унизительное предложение, присовокупила своё, впрочем, не менее унизительное:
– Не такая уж я и юная.
Глостэр мягко улыбнулся и повёл меня, точнее потащил, вниз по улице. Прямо к церкви.
Я повисла на нём и, когда он обернулся, шепнула куда-то в его бархатную куртку:
– Пожалуйста, давайте пойдём другой дорогой.
– Но эта самая короткая…
– Пожалуйста.
Он кивнул, и мы куда-то свернули, а я мысленно пообещала себе, что обязательно сделаю ему что-нибудь хорошее в ответ. За бескорыстную помощь и отсутствие лишних вопросов. Да, я демон, но это не значит, что я не могу быть благодарной.
Совсем не помню, как мы дошли до его дома. Всю дорогу я пыталась не висеть на Глостэре слишком откровенно, держать личину дурнушки и не дрожать от холодного ветра, которым было для меня его присутствие. Поэтому, только дома, когда он усадил меня в кресло, показавшееся очень мягким, и подал глинтвейна, я подняла голову и впервые посмотрела на него прямо.