Сколько живёт любовь?

Сурская Людмила

Она с трудом закончила, горло так пересохло, что казалось забито ватой или опилками. Теперь она смотрела на него ожидая ответа.

Ему было понятно. Потрясающей красоты и силы женщина стояла перед ним. Её душа и сердце пылали не земной любовью и терпением. Рутковскому несказанно повезло. Он не устоял и горячо приложился губами к её руке, извинившись за причинённые неприятные минуты, откланялся и торопливо ушёл. Ему было стыдно. Юлия смотрела ему вслед и думала: "Может кто-то меня и осудит, но это моё право и моя жизнь". Это было её решение. Хотя до чёртиков надоело перетаскивать из пустого в порожнее и правильнее было бы всё забыть, но, к сожалению, реальность другая. Она безжалостна. Время не стирает боль, а усиливает её. С годами понимаешь, что избавить от душевных мучений может только собственная смерть. И она в тысячный раз перекладывая на полочках давно минувшие события проверяла себя: "Правильно или нет, я поступила?!" Эта женщина не думала об Юлии и её дочери, когда почти девочкой полезла к нему в штаны. Она отлично понимала, что у него есть жена, которая хлебает полной ложкой за него волнений и тревог, ожидая известий с фронта. А раз уж согласилась добровольно на роль "матраса", то надо было честно придерживаться этой роли до конца, а не сочинять кино про фронтовую любовь. Тем более, она накололась сразу на его предупреждение:- "Семью не брошу никогда!" Не разумнее было ничего не начинать, если только это, конечно, не её

работа… Тогда это ещё гаже. Костя молчит, но именно эта догадка объясняет его отношение к этим двум женщинам. После "крестов", он сторонится всех работников того серьёзного аппарата. Так, что, как говорится, знала на что шла. О какой любви можно, говорить и за что мстить, если всё было чётко оговорено. Услуги на военное время. У неё был час одёрнуть себя, но она не сделала этого, тогда её всё устраивало. Быть "матрасом" Рутковского было почётно и престижно. На войне по-разному можно было воевать и в армии служить. Хотя фронт сам по себе мероприятие ужасное, грязное и тяжёлое. И не выполняй она обязанности его "матраса", её служба была бы иной. Опять же если б женщина любила его, она б постаралась во имя будущего любимого человека не афишировать эту связь, ведь это Рутковский. А она действовала по принципу, хватай, что в руки плывёт и красуйся на всю округу. Юлия не собирается обелять мужа. Он виноват. Взрослый дядька, должен был думать, с кем связывается. Но мужчины так устроены. У них нет тормозов. Верх, как правило, берут желания. Мужики всех "любят", дай им только волю, так и потопают "любя" от одной к другой без остановки, умывая руки и открещиваясь от последствий, играя в рыцарей и корча из себя джентльменов. Но Костя очень обязательный человек и раз он посчитал нужным не поддерживать отношения, значит, у него были свои очень веские причины. Не исключено, что именно то, о чём она предполагала… Опять же, даже, если считать это банальной военной картинкой отношений. Война кончилась, голова перестала крутиться на стратегию боёв и заработала на ситуацию. Разум включился. Рассмотрел во что въехал, сделал выбор. Вот и вся песня. Нет, любовью и тогда не пахло, а все последующие её делишки просто некрасивы. Юлия имеет полное право поступить так, как поступила и не стоит себя казнить. Когда позже, до Юлии дошли слухи о том, что она якобы не вняв его просьбам, не позвала ему "воробушка" и её фронтовую дочь приложиться к изголовью умирающего. Она немного расстроилась, но потом, поняв откуда дует ветер, улыбнулась:- "Ну во-первых, если такой вопрос возник, он решался бы между нами двумя, без свидетелей. Поэтому слышать то никто не мог. Сочиняющий эти небылицы преследует свою цель. А вот кто передаёт их мог бы подумать о достоверности". Вскоре ей подтвердили, догадку. Это, конечно же, была ОНА со слезами на глазах, рассказывающая в том скорбном строю, среди, идущих за гробом ветеранов. Но то всё будет позже, а в тот день, вытерев слёзы, Юлия шла к мужу. У палаты стояли гости- высокого ранга начальник с женой. Та находясь к Юлии спиной говорила мужу:- "Бог наказал тем, чем грешил". Юлия прикусила губу, чтоб не закричать: "Грех тот касается меня и он несоизмеримо мал с наказанием". Нет, не закричала. Гость, завидев её, дёрнул жену за руку, та замолчала. А Юлия поздоровавшись, с вымученной улыбкой вошла в палату, он уже искал её глазами.

— Костя, я здесь, — метнулась она к нему.

Он успокоился, жена по-прежнему была рядом.

— Я соскучился, не уходи, — с трудом приподнял он голову. — Как жаль, что мне не хватило времени заслужить твоего прощения… С каждым годом моя глупость только прибавляла вам хлопот и неприятностей. Я виноват, так виноват перед тобой, Адой, внуками, будущим… Руководствовался не разумом и чувствами, а эгоизмом. Как не прискорбно, а он оказался сильнее первых двух. Я не прощу себе ничего, но мне нужно твоё прощение.

— Костя, да пропади она пропадом, чтоб такие минуты ещё тратить на неё. Поверь, если б можно было поделить те годы, что мне отписаны небесной канцелярией, я б разделила их с тобой.

— Я знаю и от этого ещё горестнее осознавать, что причинил тебе столько неприятностей. Слишком поздно я понял, что осёл последним узнаёт что он "осёл", а не лошадь. Я всегда боялся, что ты не счастлива со мной. Хотя по своей воле сделала выбор, но я причинил тебе столько боли…

В его потухших глазах теплилась надежда. И она сказала то, что ей далось не просто, и было неправдой, но чего он ждал.

— Костик, милый, я давно простила тебя. И у тебя нет причин сомневаться в этом.

Куда ж деваться. Любовь всегда побеждает в женщине, подчиняя все другие чувства себе и бросая это к ногам любимого мужчины.

— Твоя любовь спасала моё тело, а теперь спасает мою душу. Милая, я не святой. Не всегда получалось быть в ладу с собой и своей совестью…

Юлия крепче стиснула его руку. Она понимала что он имеет ввиду Воронеж, Харьков, Киев, Варшаву и ещё много чего… Когда мог спасти тысячи жизней, но ему не дали. Он не полез на рожон, не застрелился, но мучился всю жизнь.

— Ты сделал всё что смог. Твоей вины в том нет. Стену лбом не прошибёшь. И ты понимал бессмысленность борьбы со стеной потому и шёл дальше…

Он попросил попить и когда из поднесённой к его губам чашки он отхлебнул несколько глотков, продолжил:

— Может ты и права. Но от этого ещё дряннее. Дорогая, ты так смотришь…

Юлия поставила на столик чашку и улыбнулась.

— Я любила тебя всю жизнь, одного тебя, а сейчас люблю ещё больше…

— Больше чего? — улыбнулся ответной улыбкой он.

— Больше всего на свете и больше своей жизни. Ты такой красивый. — Она провела пальчиком по его профилю, стараясь получше разглядеть его, запомнить. — Я всю жизнь беззастенчиво изучала его и находила всё красивее и красивее.

— Люлю, ты никогда не должна сомневаться — семья для меня всегда была — очень важна. Ведь, если в семье хорошо, всё хорошо… А мне, надеюсь и тебе тоже, в нашей семье было замечательно.

— Милый мой, я верю тебе и всегда знала это, — шепча Юлия нежно целовала его лицо. Стараясь одарить своей лаской каждый сантиметр его. Кто знает, сколько бог дарует ей ещё таких денёчков. Может случиться так, что её губы уже никогда не коснуться любимого, зачерствев навек. — Я даже думаю, что, пройдя через такие жуткие испытания, мы научились лучше понимать друг друга и сильнее дорожить тем, что имеем.

Её горячая слеза выскочив из-под контроля упала ему на лоб. Он вздрогнул и взяв её руку сказал:

— Юленька, ты не смотри, как я буду умирать, тебе будет тяжело.

Говорить ему было трудно. Он то хрипел, то переходил на шёпот.

— Я сколько смогу буду держать тебя за жизнь, вырывая из её костлявых рук. Уж очень сильна и не сговорчива соперница…

Ком подступил к горлу, и она судорожно полную грудь воздуха, чтоб не разрыдаться в голос.

Он поднял глаза, они были совершенно бесцветные: в них застыла такая боль, что она сразу всё поняла. Он смотрел не на неё, а куда-то за её спину. Её прошил страшный испуг. Юлия прикрыла ресницы. "Нет, Нет…" Вдруг начало казаться, что всё это только сон, надо сильно затрясти головой, отогнать его, проснуться… А может он пошутил, вот увидит её испуг, улыбнётся и сейчас же откроет синие насмешливые с милым прищуром глаза. Но реальность жестока. Через минуту она понимает: нет- не проснётся, нет- это не шутка. Смерть такая жестокая глупость.

А Богородица словно закрыла уши. Юлия просит, просит, а она молчит… Она переборола себя и вновь посмотрела ему в глаза. Что сказать этому близкому человеку, купающему её долгие годы в любви, чем утешить или отодвинуть его тяжёлые мысли. Единственная любовь, держащая всю жизнь тело, сердце и душу в плену, оставляет её. И с этой соперницей у неё нет сил бороться. Ни какие просьбы к Богу и молитвы не помогают, он уходит далеко, далеко откуда нет дороги назад. "Господи, я согласна отдать его любой другой, если б это сохранило ему жизнь". За что так безжалостны к ней небеса. Почему столько испытаний на её пути и это самое страшное. Её щека лежала на его груди. Плотно обхватив исхудавшее тело, и чувствуя, как слабеет его рука, пыталась силой подсознательно задержать в нём жизнь. Несносные слёзы мешали наблюдать за его лицом. "Нет, ты не должен умереть, ты не можешь умереть. Я не позволю тебе умереть. Прошу тебя, не оставляй меня!" Но силы небесные опять ополчившись на неё, чинили ей новые испытания, забирая его от неё навсегда. "Господи, сжалься, подари нам полдня, час, хоть минуту, бог с тобой я согласна на мгновение, забери у меня за это год, десять, жизнь"… Юлия тупо смотрела на врачей, отказываясь слушать. Она ничего не желала понимать и злилась на людей пытающихся оттянуть её от него. "Я не смогу без него жить, не смогу…" Перед её безумным натиском врачи отступили. Она не отрываясь, через пелену тихих слёз, как через дрожащую призму, смотрела на застывшего в вечном сне Костю. Земная жизнь окончила свой путь. Теперь он воин небесный! Его спокойное лицо, даже измученное смертью, было красиво. Он лежал, как живой. Словно спал. Разглядела: в уголках губ застыло страдание. Выдержать такую боль. Слышала, что последним отмирает слух и она припав губами к его уху шептала: — "Люблю сейчас, любила всегда, любить буду вечно. Разве можно тебя не любить, мой родной. Нет на свете и не будет в моей жизни другого мужчины. Драгоценный мой, до конца своего буду любить лишь тебя одного. Не печалься. Я скоро приду к тебе. Там мы будем вместе. Жди меня. Мне не жаль покинуть этот пустой без тебя свет. Я б с радостью легла сейчас с тобой тут рядом, если б меня не останавливал грех самоубийства, отбирающий у меня шанс быть с тобой там. Я потерплю, хотя без тебя мне жить не хочется". Губы шептали, глаза смотрели не отпуская его. Смотрела, смотрела… едва сдерживая рыдания, ей казалось, что это нарушит его покой. А слёзы катились по щекам градом. В голове — ни одной мысли. Пустота. Омертвело всё. Своё дыхание она уже не чувствовала. Потом ей вкололи уколы, и она поспала. Пробуждение было ужасным. Она отчаянно зажмурилась. Но понимание того, что должна пройти стойко и через это, подняло её. Не хочется в это верить, но верить приходится — Костик мёртв. Осознание этого сковало оковами голову и разорвало сердце. Сейчас съедутся со всех концов страны его однополчане, ветераны и он вновь маршалом будет принадлежать только им. Она вытерла глаза промокшим уже платком, перевела дыхание, судорожно набрав полную грудь воздуха, и выдыхая, постаралась прийти в себя. Повторила несколько раз. Постояла так с минуту: "Я пройду через это. У меня хватит сил".

Его оплакивала вся страна. Он прожил интересную и необычную жизнь. Это был человек, которого было за что уважать, которым не возможно было не восхищаться. Все знали — он в любой ситуации оставался человеком. Миллионы солдат и поклонников его военного таланта не могли поверить, что ещё не старый, красивый и самобытный маршал ушёл из жизни так рано. Люди нескончаемым потоком шли молчаливой процессией за гробом. Известие о его болезни и смерти, в буквальном смысле, оглушило и раздавило их. Никто не верил, что его больше нет… Юля выдержала всенародное прощание и сейчас шла чёрная от горя последний раз рядом за тихо катящимся по площади бронетранспортёром с установленным на артиллерийский лафет гробом. Траурная церемония. Похоронным маршем взрывалась старая площадь. Вот и всё. Вместе с ним кончилась и её жизнь. Дальше она будет двигаться по инерции: дочь, внуки. Пустые и тёмные ожидают её будни. Он ушёл и забрал из её жизни не только свет, но и цвет, краски. Костик умер. Он не уехал с инспекцией в командировку… Никогда уже её любимый не вернётся назад. Его больше нет. Она конвульсивно сглотнула. Из сдавленного горла вырвался рокот. "Потерпи. Я приду. Навсегда только твоя Люлю". Красиво, счастливо прожили, жаль "кресты" и война отняла столько времени и та совершённая им глупость, отравила их счастье… Но они давно успокоились оба. Правда, он всегда настораживался, при вопросах журналистов о его фронтовой личной жизни, комплекс вины сразу выбрасывает заслон. Он охотно рассказывал об военных операциях, встрече с ней, Юлией, о семье и ничего не желал говорить о фронтовых постельных женщинах. Да, он был такой. Сделал, а потом до конца переживал. Хотя, что было, то и было и переписать жизнь не в человеческих силах. Она была готова даже к тому, что он захочет посмотреть перед смертью дочь "воробушка" и проститься с ней. Всё-таки было, куда ж от этого деваться, как не крути, а ребёнка в пылу войны организовали. Но он не вспомнил об этом и не попросил. Юлия тоже промолчала. Может, он этим жестом вымаливал у Юлии своей душе прощение за слабость. А возможно дама была до такой степени противна, что не нашлось места в его сердце и для её дочери. Кто знает, возможно это было просто ничего не значащим эпизодом, который был важен для Юлии, а не для него. Но ведь Юлия любила его таким, какой он есть, а её прощение… Теперь ему только бог судья. Хотя, наверное, если б не достали с фамилией и признанием отцовства, он возможно когда-нибудь так и сделал, по крайней мере Юлия подтолкнула бы его на этот шаг. "Воробушка" видеть не захотел, а девочку б позвал. Но, а так был очень обижен и подавлен.

Вспомнив о "воробушке", она поёжилась. Женщина, бессовестно воровавшая её радость, превратившая в мочало душу, наверняка, идёт где-то в той многотысячной армии солдат, что идут в скорбном строю за гробом. От неё нет избавления. Слишком много постигших их семью неприятностей замыкаются на ней. Сомнительно, что со смертью получил его и он. Такой повод пропустить не должна. Она обязательно придёт, потому как хладнокровна и изобретательна. Сомнительно что проводить его, скорее продемонстрировать себя. Уж больно любит шоу. Тут Юлия ничего не сможет сделать. Она бесстыжая, воспользуется этим правом непременно. Между ними тоже была навязанная ей война за мужчину. И Юлия её выиграла. Её оружием были опыт, умение бороться и ждать и, конечно же, Любовь. У неё была не хилая соперница на стороне которой было всё: молодость, нахождение рядом с ним и система. Но победили: любовь, терпение и надёжность. "Прости Костя, это так, я боролась, но право выбора было за тобой. Спасибо, что выбрал нас с Адусей. Сколько ещё отведено мне земных денёчков полюбуюсь нашими внуками и приду к тебе. Теперь твоя очередь ждать меня, дорогой. Я приду с новостями…"

Ада, глотая молчаливые слёзы, шла рядом, ведя под руки безутешную мать. Не отходила ни на шаг, боясь за вымученную горем любимую отцом Люлю. Она обещала ему. А та чёрная от горя, с каменным безучастным лицом, но прямая и молчаливая, грела на душе надежду, что их разлука не будет долгой и они скоро встретятся вновь. Это сейчас давало ей силы. Теперь она может спокойно пойти за ним следом, потому что дочь не одна, у неё семья, муж, дети. (Если б мы знали что нас ждёт на второй ступеньке, потому что, на первой мы стоим, а на второю только закинули ногу). Юлия сегодня не будет прощаться с ним, а скажет до свидания… До скорого свидания!