Скользкий
Шрифт:
– Порядок, – помахал рукой один из братьев оставшемуся в лесу Григорию.
Я поднялся с земли и вышел из леса. Три трупа валялись в телеге, и только сидевший сзади парень перевалился через борт и в обнимку со своим ружьем скрючился на дороге. Светлые волосы слиплись от загустевшей крови.
Крови вообще было много. Просачиваясь сквозь доски телеги, она капала на дорогу. Пахло пороховой гарью. И кровью, конечно, тоже пахло. Порох и кровь. Запах смерти. Уже и мухи на него слетелись.
Из леса начали подтягиваться остальные,
Дядя Женя залез в телегу и начал проверять содержимое мешков и вещи убитых.
– Сергей Михайлович, – подошел я к колдуну. – А как вы чародейские амулеты вырубили?
– Мое личное ноу-хау, – не стал раскрывать секрета Ялтин.
– Есть что? – окликнул Мельникова Гриша.
– Дичь, меха и вяленое мясо. – Дядя Женя перевалил трупы через борт и вытащил нож.
М-дя-а… Если мы простых охотников, просто завернувших на огонек, положили… Я посмотрел на неприкаянно переминавшихся с ноги на ногу близнецов. На неокрепшую психику, а точнее, неатрофированную совесть это подействует просто убийственно. Многие готовы резать глотки ради высоких идеалов и правого дела, не задумываясь, что убийство – это всегда убийство. Отчего-то им легче, если они убивают не из-за двадцати копеек, а во имя мира и жизни во Вселенной.
Но не могли же мы так ошибиться. Не бывает таких совпадений!
Так и не оказалось. Крякнув от натуги, Мельников отодрал одну из досок и вытащил из тайника туго замотанный пластиковый пакет. Вспорол ножом, посмотрел содержимое и кинул Грише:
– По розничным ценам тыщ на пять товара.
Оживившиеся близнецы удивленно переглянулись. А чего вы хотели? Мозговерты дурь не из дешевых.
– Тайник, думаю, не один. – Дядя Женя спрыгнул на землю. – Что делать будем?
– Утилизировать. – Григорий швырнул пакет обратно в телегу. – У кого есть идеи?
– Запалить, и все дела, – предложил Мельников.
– Дым в лагере увидеть могут, – предупредил Напалм.
– Сергей Михайлович, ваш АРИР на отложенный взрыв поставить можно?
– На сколько? – Колдун расстегнул сумку, с которой никогда не расставался, и вытащил деревянный шар.
– На сорок минут.
– Готово. – Ялтин осторожно положил АРИР в телегу.
– Ну что встали? – сразу же заторопил нас Конопатый. – Время, время. Занимайте позиции.
Я провел пироманта по лесу к водонапорной башне и указал на вагончик, на обрезке бревна у двери которого так и продолжал сидеть охранник. Второй караульный перебрался под навес и с автоматом в руках растянулся на сене.
– Тебе откуда сподручней работать будет? – прошептал я на ухо Напалму.
– Мне метров на тридцать подойти надо, иначе такой объем не прокачаю, – прищурился тот. – Вон те кусты вроде поближе будут.
Я взглядом измерил расстояние от приглянувшихся парню кустов до вагончика и нахмурился. Метров сорок по открытому пространству пробежать придется. Если пулеметчика не снимут – нам кранты. Нет, если пулеметчика не снимут – кранты всем. Но о нем вроде Вера позаботиться должна. Вся надежда на ее меткость.
По широкой дуге мы с Напалмом обошли расчищенное от деревьев пространство и подползли к нужным кустам.
– Смотри, – едва качнув головой, пиромант указал на кусты перед нами. На ветках серебрилась тонкая нить сторожевых чар.
Я беззвучно выругался. Как только мы ломанемся вперед, о нас станет известно охране. Что ж, тут или пан, или пропал. Кто успеет первым. Придется выложиться на полную катушку. Ничего, выложимся. Такую бы мотивировку нашим легкоатлетам на олимпиаде.
Все, хватит! Сосредоточься на деле. Вот снимут сейчас Хан и Мельников часового, и начнется веселуха. И зачем я в это дело полез? Надо было еще по дороге в Рудный линять. Спокойно, спокойно… Не было подходящего случая. Не трупы же после себя оставлять. Не было? А ночевка в подвале? Кто один два часа на посту стоял? Ну и куда бы я ночью пошел? Не пошел ночью – теперь получай по полной программе.
Напалм покопался в кармане и вытащил запаянный в целлофан желатиновый шарик.
– Это что? – спросил я, хотя прекрасно узнал дозу «Магистра».
– Допинг.
– Напалм, Лед, пошли! – Раздавшихся в голове слов хватило, чтобы я рванулся вперед и, продравшись через кустарник, вылетел на открытое пространство. Напалм выскочил вслед за мной.
Минус сорок.
Где-то у вагончиков раздается рев сработавшей охранной сигнализации.
Минус тридцать пять.
Караульный на вышке падает с простреленной головой.
Минус тридцать.
Сидевший на обрезке бревна часовой вскакивает на ноги и словно в замедленном кино наводит на меня автомат.
Минус двадцать пять.
Распластавшийся под навесом боевик открывает стрельбу в ответ на автоматные очереди из леса.
Хан и дядя Женя выскакивают из кустов сирени и бегут к вагончикам.
Минус двадцать.
Срабатывает «Ангел-хранитель» и мир вокруг становится уже привычно-серым. Автоматные пули фосфорными светляками совершенно бесшумно проносятся мимо.
Минус пятнадцать.
Выпущенная из снайперской винтовки пуля пробивает шею лежащему под навесом боевику.
Я на бегу патрон за патроном всаживаю в палящего по мне охранника. Мимо. Мимо. Мимо. Мимо.
Минус десять.
Григорий и близнецы выбегают на открытое пространство и несутся к вагончику, в котором исчезает протянувшийся от ветряка кабель, но распахнувший дверь охранник стреляет по ним из подствольного гранатомета.
Минус пять.
Взрывная волна сбивает близнецов с ног, оставшийся невредимым Григорий на бегу строчит из автомата. Выстреливший из подствольника мужик с пробитой грудью валится на землю.