Скользящие в рай (сборник)
Шрифт:
– Что за шум?
– Я в переходе! Возле Новых ворот! Такой длинный переход, знаешь?
– Что ты там делаешь?
– Я застряла! Сюда набилось человек сто! С одного конца – пожар, горит что-то, а с другого – стреляют! Столько людей подавило, ужас! Выбраться не можем! И дым! Глеб, где ты?
Глеб выпрямился. Глаза его были пусты.
– Постарайся никуда не вылезать! Слышишь меня? – хрипло крикнул он.
– Да! Да! Слышу! Сейчас слышу!
– Я смогу быть через два-три часа! Сиди там! Никуда не ходи! Понимаешь?
– Да, понимаю!
–
Он окинул взглядом залитое солнцем летное поле, покрытое невероятно зеленой травой. На минуту задержал дыхание и резко выдохнул.
Под ногами у него мерно плескалось светлое, спокойное море. В небе парили чайки и плыли по горизонту прогулочные теплоходы. Метрах в десяти прямо в воде выстроился квартет из пожилых музыкантов в черных костюмах, с бабочками. Подмигивая и посылая друг другу лучезарные улыбки, они самозабвенно играли на скрипках… Но он больше не слышал их.
17
Он был спокоен, даже как-то слишком спокоен, отрешен. Его огненного цвета «фольксваген» вот уже час летел с бешеной скоростью по узкому загородному шоссе в направлении Извойска, мимо которого тянулась комфортабельная трасса, ведущая в П-бург. Он мчался в П-бург. Два или три раза машину заносило на вираже, но он не сбрасывал скорость. Его рука равнодушно скользила по коже руля, придерживая его тремя пальцами, не из щегольства, а по привычке к управлению надежным, податливым автомобилем. Дорога еще не просохла от короткого дождя, упавшего с ясного неба, и отчаянно слепила глаза, но он почему-то не надевал темные очки, лежавшие рядом. Казалось, неподвижный взгляд его упорно держится за некий ориентир, но не в зримом удалении, а еще дальше, где нельзя видеть, а можно только знать, что он там есть.
Возле придорожного кафе машина резко остановилась. Он вышел и быстрым шагом направился к кавказцу, суетившемуся в буфете. Заказав кофе, он спросил, есть ли здесь телефон. Буфетчик кивнул на кабину.
Он никак не мог дозвониться: номер срывался на первых двух цифрах, потом механический голос приветливо сообщил, что номер абонента занят или временно недоступен. В развевающейся легкой куртке он кинулся к машине, забыв о своем заказе. «Эй!» – растерянно крикнул кавказец, но машина уже сорвалась с места.
Встречные авто проносились мимо, как пули. Кто-то сигналил, кто-то мигал фарами, предупреждая, что впереди пост ГАИ. Твердым движением он вынул из кармана сигарету, длинную и тонкую, какие курят женщины, задумчиво понюхал ее и сунул в рот. Впереди истерическими прыжками дорогу пересек заяц. Он проводил его быстрым, равнодушным взглядом и добавил газа. До Извойска оставалось пять километров. Ветер клокотал в приоткрытом окне, заглушая радио. Он усилил звук в приемнике. По радио крутили «Болеро».
18
Издалека было видно, что небо над городом затянуто серым дымом. Вечерело. По мере приближения к границе города встречный поток становился гуще, плотнее, медленнее, расползался на соседние ряды, так что километров за двадцать до кольцевой автострады «фольксваген»
То там, то тут старые машины не выдерживали жары и замирали с кипящими радиаторами, как камни в реке, усиливая неразбериху и практически парализуя движение. Мат и проклятия сливались с рокотом сотен двигателей. В грязных болотцах вдоль трассы, испуская истошный рев, барахтались внедорожники. Выхлопные газы и пыль вынуждали закрывать окна и плавиться от духоты внутри собственных автомобилей. Старики умирали в салонах, не в силах вырваться наружу, поскольку в потоке ползущих впритирку друг к другу машин не было возможности открыть двери. Сверкая тысячами огней, смердя, захлебываясь грохотом и злобой, гигантское неповоротливое чудовище катилось вон из пылающего мегаполиса.
Наконец, Глеб пристроился в хвост оснащенному сиреной и проблесковым маячком внедорожнику, битком набитому омоновцами, и продвигаться стало легче. Во всяком случае, теперь ему не грозили свернуть шею, если он немедленно не съедет в придорожную канаву, чтобы уступить дорогу. Таким образом, прикрытый вооруженными до зубов спецназовцами, он беспрепятственно вполз в город и проехал довольно далеко, пока внедорожник не повернул к группе военных, разместившихся на детской площадке. Дальше пришлось ехать без эскорта.
Улицы пригорода являли собой странное зрелище: что-то роковое, гибельное буквально витало в воздухе. Одинокие пешеходы с сосредоточенными лицами, торопливо пересекающие пустынные проспекты; растерянные мужчины, вполголоса гадающие, что произойдет в ближайшие часы; насмерть перепуганные женщины; какие-то темные люди, одетые почти маскарадно – кто в кирзовых сапогах поверх брюк, кто в камуфляже, кто в офицерской фуражке и джинсах, с «калашниковым» через плечо; тихушно свирепая давка в немногих работающих еще частных продуктовых лавках; легкий бег закупоренных бэтээров; поваленные рекламные щиты; как будто из-под земли выросшие горы мусора повсюду; мертвые фонари, смутный гул вдали и зарево над крышами мертвых домов – все указывало на близость смертельной опасности, спасение от которой – случай; все говорило о зыбкой, томительной, как зубная боль, неопределенности, в которую стремительно погрузилась привычная жизнь огромного города.
На подъезде ко второму транспортному кольцу Глеба остановили. Дорога была перекрыта выстроившимися поперек фурами. Откуда-то тянулся едкий коричневый дым. К Глебу, тяжело хромая, подошел пожилой капитан. Лицо его было испачкано сажей. Возле уха запеклась кровь.
– Куда спешим? – крикнул он сорванным голосом. – Документы.
Глеб протянул права и процедил:
– Что, дальше ходу нет?
– А тебе надо? – недоверчиво поинтересовался капитан.
– Надо.