Шрифт:
Кадавр
Скользящий
Мужчина в камуфляже небрежно сбросил тело молоденького паренька со спины на землю. С недовольной миной на лице несколько раз резко махнул руками в стороны, расслабляя мышцы и разгоняя кровь в затекших плечах.
— Ты поосторожней Боаз, а то сдохнет раньше времени, — недовольно проворчал его спутник. — Пока живой, мясо не портится. А если сдохнет придется выбросить уже через два дня. Получится, ты зря тащил его столько времени почти от самой границы. Может вколоть ему еще пару кубиков чифисы на всякий случай? — Второй человек бережно опустил на землю большой рюкзак со снаряжением, и аккуратно прислонил к нему карабин.
— Брось, Гельмут. Еще чифису переводить на эту падаль. — Боаз недовольно дернул головой. — И не бойся, не очнется, я ему позвоночник перебил, так что сторожить его не надо. Нам очень повезло,
— Не бойся, к тому моменту как он умрет, останется килограмм двадцать, не больше. Все будет в лучшем виде. А позвоночник ты ему зря перебил, и так никуда бы не делся. А теперь его и дальше на себе тащить. Впрочем, это твои проблемы, тебе его нести… — Гельмут глумливо усмехнулся. — Резать начнем с рук. А пока мы не начали его разделывать, может, разрешишь мне развлечься? Это конечно не баба, но напряжение-то все равно сбросить надо.
— Ты старый извращенец Гельмут. Как после этого мы будем жрать его? Меня точно стошнит. Лучше разведи пока костер, здесь еще можно найти достаточно дров. Дальше такого изобилия уже не будет. Это одна из последних ночевок, когда можно нормально погреться и поспать в тепле.
Темнота. Боль. Море боли и ужас, ужас от того, что я не могу дышать. Я судорожно пытаюсь всплыть, но беспомощно барахтаюсь на одном месте. Это не вода, это нигде. А я никто. Делаю отчаянные усилия, и темнота становится немного светлее. Сил бороться, почти не осталось. Хочется, чтобы это все поскорее закончилось, но агония все продолжается и продолжается. Вдох. Мне удалось вдохнуть, и темнота еще чуть-чуть отступила. Появились цветные пятна, которые постепенно сложились в женское лицо. Я не помню, как ее зовут, но я ее узнал. Мама. Она пытается что-то сказать, но слов не слышно. Ужас отступает, остается отчаяние и безнадежность. Женщина исчезает. Она хотела, чтобы я боролся до конца, и я продолжаю барахтаться, не понимая, куда и зачем. Темнота сменилась серой мутью, постепенно начинаю ощущать тело, ног почему-то не чувствую совсем. Дышать уже получается. Пытаюсь открыть глаза, но веки слиплись и не слушаются. Вместо зрения возникает ощущение окружающего объема, непривычное и незнакомое чувство. Чем настойчивей пытаюсь открыть глаза, тем отчетливей чувствую форму и объем окружающих предметов. Два человека. Чем-то заняты рядом. Надо дать им знать, что я здесь, что я живой. Надо попросить помощи.
Возвращается слух. Становится ясно, что эти двое вовсе не собираются мне помогать. Я не знаю, кто я, не знаю кто они. Но зато я теперь точно знаю, что это враги. Они считают меня мясом и своей добычей. Первого, который с низким голосом и габаритами медведя, зовут Боаз. Второй, худой и высокий, Гельмут. Долго спорят, кто из них должен идти за хворостом для костра. В конце концов, Боаз, ворча какие-то проклятия, уходит, я больше не ощущаю его в доступном мне объеме пространства.
Попытка пошевелить левой рукой отзывается резкой болью, рука сломана. Но я радуюсь этой боли, значит тело все же будет слушаться. Правая рука в порядке, а вот с ногами беда — перебит позвоночник. Обнаруживаю, что могу видеть свои внутренние органы. Кроме позвоночника и левой руки серьезных повреждений нет. Меня явно напичкали какой-то дрянью, но умный организм как-то ухитряется ее перерабатывать. Правой рукой разлепляю склеенные веки глаз.
Гельмут стоит неподвижно. Ждет, когда его товарищ скроется из вида, нетерпеливо смотрит ему вслед. Я чувствую, как в нем клокочут эмоции и грязное предвкушение. Вот он приближается ко мне и становится на четвереньки. Дыхание возбужденное и вонючее. Ну же, ближе, ближе… И чуть правее, ну, пожалуйста, сместись чуть-чуть правее, что тебе стоит… Гельмут навис надо мной. Удобнее момента уже не будет. Жаль, конечно, что у меня только одна рука. Резко обнимаю его за шею. Вот он, нужный мне подбородок. Рывок, хруст шейных позвонков, и на меня навалилось мертвое тело Гельмута. Левая рука взорвалась резкой болью, кажется, на несколько мгновений я потерял сознание. Даже не пытаюсь спихнуть с себя тело мерзавца. Ну что же, радость моя, иногда желания сбываются неожиданно, ведь у тебя больше нет никаких желаний? Пожалуй, шею Боаза мне бы так легко не сломать, слишком здоровый, зараза.
Шарю рукой по одежде Гельмута. Ремень спецназовца с большим количеством маленьких кармашков. Справа должен быть нож, но левой рукой мне его не взять. С трудом протискиваю правую руку под телом. Шершавая рукоять ножа удобно легла в ладонь. Вот так Гельмут, спасибо тебе дружище, а пока сделай вид, что ты спишь, у тебя хорошо получается. Подождем твоего друга, нам ведь обоим спешить больше некуда.
Ну, наконец-то. Я уже думал, что он заблудился. Боаз появился и с шумом бросил огромную вязанку хвороста. Вот он заметил, чем занят приятель. Чувствую его ярость и возмущение. Быстро подходит, наклоняется и грубо стаскивает с меня тело Гельмута за шиворот. А жизнь-то полна сюрпризов. Нож легко вошел Боазу между ребер. Я определенно умею обращаться с ножом. Не все сюрпризы приятны, но зато от скольких остальных неприятных сюрпризов я тебя сегодня избавил приятель, ты должен мне быть благодарен. Но разве от такого спасибо дождешься. Умер молча. Теперь можно спокойно ждать собственной смерти. Смерть дело ответственное и встречать ее лучше на сытый желудок. Наверняка у них в мешке есть какая-нибудь жратва. Нет. Не добраться мне до мешка. Быстро темнеет. Холод пронизывает тело. Накатывает сонливость. Я знаю, что спать нельзя, но и смысла барахтаться дальше уже не вижу.
Кажется, идет снег. Холодно. Откуда-то всплывает знание, что когда человек замерзает, ему становится тепло. Когда же, наконец, придет это тепло?
— Разнежился на свежем воздухе, Скользящий? Долго ты еще собираешься тут валяться? — Хриплый голос доносится как бы издалека.
И чего ему от меня надо? Разве сразу не видно, что занят я, ведь не каждый же день концы отдаю. Нет, не дает покоя, оно еще и пинается. С трудом открываю глаза. Если бы волосы не стояли дыбом от холода, то точно встали бы дыбом от страха.
— А к-коса т-твоя где? — с трудом выстукиваю зубами. Старик в странном белом рубище с ужасными бездонными глазами спокойно меня рассматривает.
— Может, костер все-таки разожжешь? Нехорошо старого человека на холоде держать. А коса мне ни к чему, я Белый Странник, а не крестьянин.
С трудом переворачиваюсь и встаю. А как же спина? И левая рука теперь в полном порядке. Оборачиваюсь. Никого. Куда делся Странник? Холод заставляет двигаться. Вопросы потом. Хворост, услужливо принесенный Боазом на месте. И трупы на месте. Правда, уже совсем закоченели. Поспешно обшариваю карманы медвежьей туши Боаза. Нашел. Зажигалка. Огонь это еще несколько часов жизни. А я, оказывается, хочу жить. Каждая лишняя минута жизни драгоценна, а каждая минута жизни в тепле драгоценна вдвойне. С трудом развожу небольшой костер, замерзшие пальцы плохо слушаются. Хворост надо беречь, вряд ли мне теперь удастся уговорить Боаза, принести новую порцию. Трофеи можно разобрать потом, когда станет светло, а вот теплые вещи нужны сейчас. Первое что попалось это синтетический спальник. Отличная вещь! Материя совершенно не пропускает воду снаружи, но не допускает лишней влажности внутри. Тепло держит лучше, чем термос, а весит не больше чем полбуханки хлеба. И неровности почвы сглаживает так, что можно спать даже на камнях. Где же они раздобыли такое чудо? На элитный спецназ непохожи. Типичные уголовники. Я бросил вопросительный взгляд на тело Гельмута, но тот промолчал. Впрочем, я бы на его месте тоже обиделся.
Проблема с теплом пока решена. Чтобы лучше его использовать я набил трофейный алюминиевый котелок снегом и приспособил его на огне. Теперь надо что-нибудь съесть. Пара найденных сухарей вполне подойдет. И спать. Все-таки хорошо засыпать, зная, что завтра проснешься.
Утро наступило туманное. Выпавший ночью снег начал быстро таять. Солнце лишь угадывалось по светлому размытому пятну на востоке. Капли тумана прямо-таки висят в воздухе. Хворост кончился, костер прогорел, вылезать из мешка на холод не хочется. Что важнее кто я или, где я. Наверно все-таки, где я важнее. Кто бы я ни был, но жить-то мне хочется, значит, первостепенный вопрос все же где я. Еще вчера у меня была сломана спина, и я готовился к смерти. Смерть откладывается, и это создает кучу неприятных проблем, которые нужно срочно как-то решать. И первое, что придется сделать, это вылезти из теплого и уютного мешка.
Разбор трофеев надо начинать с самого сложного. Что может быть сложнее, чем раздеть замерзшие трупы? Ножичек, который я воткнул Боазу в грудь, мешает снять куртку. Хороший ножичек, легко проткнул под курткой защитный бронежилет штурмовой пехоты. Что-то я не припомню за собой раньше подобных подвигов, это, в общем-то, и неудивительно, ведь даже имени своего не знаю. Но вот что такой бронежилет нельзя пробить ножом, знаю точно. Бронежилет жалко. И какого рожна этот боров его на себя надел, здесь что война? Надо хорошо подумать, что с собой взять, ведь неизвестно, сколько времени идти придется.