Скользящий странник (сборник)
Шрифт:
В пятнадцать лет Алина уже писала законченные рассказы, в основном фан-фики или подражания любимым фильмам-мелодрамам или любовным романам, которые она читала целыми пачками, и всерьез подумывала о поступлении в Литературный институт. Однако родители были против. Мама утверждала, что «писатель – это не профессия», а папа говорил:
– Детка, ну подумай сама, какие у тебя могут быть шансы на этом поприще? Посмотри, сколько сейчас издается книг, и наших, и переводных. Ты просто утонешь в этом потоке. Как бы ты хорошо ни писала, но в таком изобилии книг ты потеряешься, тебя никто не заметит.
Алина молчала. В глубине души она была уверена, что пишет не так, как другие, а гораздо лучше. А значит, ее не могут не заметить и не оценить! Но произносить такое вслух казалось нескромным, так что оставалось только кивать и соглашаться с родителями.
Выход из сложившегося положения предложила лучшая подруга Кира. Кира сама не сочиняла и не пыталась даже, но так любила литературу, что решила сделать ее своей будущей специальностью.
– Давай вместе со мной поступать в полиграфический институт? – уговаривала она. – На редакторский факультет. Конечно, это не Литературный – но и после него у тебя будет почти профессиональное образование.
Впрочем, Алину такой вариант развития событий не устраивал. Одно дело – самой сочинять удивительные истории, погружаться в собственный сказочный мир, придумывать характеры персонажей и вершить, как демиург, их судьбы, и совсем другое – править чужие тексты, выискивая в них лексические и фактические ошибки, натяжки и неточности. Нет, быть редактором она не хотела!
Потому Алина и подала документы на юридический факультет. А Кира поступила в свой полиграфический, правда, только на вечерний – но это оказалось только к лучшему, во всяком случае, для Алины. На втором курсе Кира осуществила свою заветную мечту – устроилась работать в популярный глянцевый журнал. Пусть пока курьером, не так важно, лиха беда начало. Кира была решительно настроена на карьеру и действительно добилась своего. Через полгода она стала секретарем, а еще через год выросла до редактора. Именно благодаря Кире и появилась писательница Алина Белкина. Как-то раз та показала ответственному редактору тексты своей подруги – и ему они очень понравились. Сначала в журнале опубликовали один рассказ, через пару месяцев – другой, и вскоре Алина Белкина уже стала постоянным автором популярного женского издания. Читательницы были в восторге от ее произведений, с нетерпением ждали новых, а некоторые даже писали в своих письмах, что покупают журнал исключительно ради рассказов Белкиной.
Алина была плодовитым автором, она принадлежала к категории счастливцев, чьи тексты рождаются легко и быстро. Создание, пусть и регулярное, коротких рассказов никак не являлось пределом ее творческих возможностей. Однажды ей пришел в голову сюжет любовной истории, явно претендовавший на больший объем, чем двадцать журнальных страниц, – и результатом стал полноценный роман, написанный всего лишь за два с половиной месяца. Алина показала его главному редактору журнала, тот похвалил произведение и познакомил начинающую писательницу с редактором известного издательского дома. Результатом их встречи стала вышедшая через несколько месяцев книга в яркой обложке – первый роман Алины Белкиной из серии «Капризы Купидона». Следом за ней вышла и вторая, а затем и третья. На магазинных полках книги не залеживались – поклонницы творчества Белкиной с восторгом восприняли известие, что их любимая писательница работает теперь и в крупном жанре. Прочитав роман, они рекомендовали его своим знакомым – и это «сарафанное радио» служило лучшей и более успешной рекламой, чем уличные билборды и телевизионные ролики. Впрочем, и «настоящая» реклама тоже была – в современном мире без нее просто нельзя. Плакаты в магазинах и транспорте, листовки, глянцевые журналы, публикующие ее эссе и интервью, создавали образ успешной молодой писательницы, одновременно и романтичной, и современной до глубины души.
Книги Алины Белкиной с каждым днем становились все популярнее. Они подкупали своей искренностью и талантом – тем, что ни за какие деньги не купят гламурные дамочки, мечтающие увидеть свое имя на обложке столь же гламурных, как они сами, пособий об «искусстве быть красивой», грязноватых сказок о жизни за рублевским забором или сборника советов, как ловчее всего заманить олигарха в брачную ловушку. Алина обладала особым даром – душевной раскрепощенностью, которую ярко проявляла в своих романах. Именно поэтому они находили в душе у читателей отклик, созвучный их собственным переживаниям, и становились бестселлерами. В двадцать шесть лет Алина Белкина была одним из самых читаемых отечественных авторов. И почти счастливым человеком. Почти.
Определенный диссонанс так или иначе в жизнь Алины вносила ее мама. Похоже, за время детства и юности Софья Альфредовна так «завоспитывала» свою дочь, что та сразу после окончания университета сбежала из родительского дома. Иными словами, Алина привела в порядок квартиру, доставшуюся ей в наследство от бабушки, и перебралась жить туда. Но такая незначительная деталь, как обитание под разными крышами, маму не останавливала. И на расстоянии она продолжала учить жизни свою непутевую дочь, которая, как уверена была Софья Альфредовна, без ее ценных указаний и шагу не могла ступить, не наделав непоправимых ошибок. Но если еще года два-три назад маму, по большей части, волновала дочкина оголенная поясница, ее режим дня и питания, содержимое холодильника и вообще, как она выражалась, «неуклюжий быт», на поддержание которого у Алины просто не было времени, то с некоторых пор главной заботой Софьи Альфредовны стала личная жизнь дочери. Эта тема нещадно эксплуатировалась чуть не каждый день – и по телефону, и во время личных встреч.
– Детка, не пора ли тебе перестать жить в вымышленном мире и вернуться в реальную жизнь? – спрашивала она.
– У меня все нормально, мама, – пыталась отбиваться дочь. Но куда там! Если уж Софья Альфредовна садилась на своего любимого конька, ее ничем нельзя было остановить.
– Доченька, тебе уже двадцать шесть лет! Пришло время задуматься о семье, о детишках. Женский век так короток! Между прочим, в мое время молодых мам твоего возраста акушеры уже называли старыми первородками.
– Ужасно звучит! – морщилась Алина. – Точно про корову…
– А я что тебе говорю! Пора, пора обзаводиться детьми. Или хотя бы замуж выйти. Посмотри на своих подруг. Кира уже второй раз развелась, а ты все никак в ЗАГС не сходишь. Да и вообще, я не понимаю, как ты можешь писать любовные романы, толком не имея опыта в отношениях с мужчинами? Эти твои кавалеры… Димка, Женька, да этот, как его там… в картошке который копается… А, вспомнила, Антон – это ж просто курам на смех, а не женихи! Они даже ухаживать за тобой не умели, я уже не говорю о хороших манерах – когда приходишь в гости, приноси маме букет цветов. Ладно, обойдусь я как-нибудь без них, свои в горшках выращиваю, но, скажи мне, сколько можно витать в облаках и создавать героев, которых нет на всем белом свете? Алиночка, ау, пора вырасти из детских фантазий и завязывать с любовными романами, которые существуют только на бумаге! Главное предназначение женщины – это семья, а не работа.
– Мам, тебе хорошо так говорить, тебе с папой повезло, – возражала Алина. – Ты за ним всю жизнь живешь как за каменной стеной и горя не знаешь. Но сейчас-то мужчины совсем другие! Вот ту же Киру послушать, что про первого ее муженька, что про второго… Не то что замуж, из дома выходить и видеть мужчин – и то не захочешь.
– Мало ли что рассказывает Кира! – парировала мать. – И потом, ей хотя бы есть о чем рассказать. А у тебя весь жизненный опыт этот… как его… слово еще такое ваше, современное… Вспомнила, виртуальный. Вот. Когда мне было двадцать шесть, я уже пять лет как была замужем за твоим отцом, три года как тебя воспитывала. А ты все работаешь и работаешь, не в офисе, так над книгами своими – света белого не видишь. А работать должен мужчина. Женская обязанность – хранить тепло семейного очага, детей растить. Неужели ты решила без внуков меня оставить? Я так мечтаю понянчить деточек, пока еще не совсем старая, пока есть силы. А то ведь так, не дай Бог, и помру, не дождавшись внучат. – Софья Альфредовна театрально промокала кружевным батистовым платочком уголки глаз – очень осторожно, чтобы не смазать косметику. Разговоры о смерти были, конечно, чистым шантажом. Моложавость, которой Софья Альфредовна поклонялась, как язычник идолу, проявлялась во всем: в прическе с идеально уложенными золотистыми локонами, в губной помаде с перламутровым блеском, в стильной одежде, обтягивающей все еще стройную, хотя и без былой грации фигуру.
– Ну, мам, хватит уже, – отмахивалась Алина.
– Нет, не хватит! Я только начала! – недовольно произносила Софья Альфредовна, беря в руки одну из дочкиных книг и зачем-то размахивая ею. – Эти твои книги – не что иное, как косметика для души! Только учти: пудрой можно скрыть недостатки кожи, но ею нельзя запудрить собственную жизнь! Это все твой отец виноват, прости господи! Баловал тебя, потакал тебе во всем – ах, Алиночка, она у нас талант! И что из этого вышло? Вот, послушай… – И мама открывала книгу и зачитывала вслух первую попавшуюся страницу: – «Он был похож на летний день, который хочется испить до дна. С этим мужчиной я была готова отправиться на край света, растить и воспитывать наших детей, любить и заботиться о нем так, как солнце наполняет жизнью редкий цветок…»