Скопированный
Шрифт:
утром, а в следующий момент я сижу, обнимая колени, заглушаю всхлипы кулаками в то время
как вода льется на меня сверху.
Как я могу быть так счастлив, когда мой брат мертв? Как я могу быть опустошен, когда
Бри простила меня? Я поднимаюсь и заставляю себя выпрямиться. Я бью себя по щекам.
Включаю холодную воду просто для того, чтобы начать действовать.
" Иди вниз", - говорю я себе.
– " Возвращайся к работе. Станет легче,
противостояние закончится".
Когда я возвращаюсь в спальню, Сэмми сидит на кровати, сложив руки на груди.
– Почему дверь была закрыта, когда я хотел войти прошлой ночью?
– Эээ… Извини за это. И где ты бросил свои кости, на диване?
– Сентябрь и Эйден расположились на диване, чтобы у команды в распоряжении были
кровати. Помнишь?
– Я не знал об этом, поскольку я был внизу, когда команда решала, как
разделить комнаты на время нашего пребывания.
– Моим единственным вариантом была
Эмма, - уточняет он.
– Так что ты остался с ней? Это не могло быть слишком уж страшным для тебя.
– Грей, она заставила меня спать на полу, - сказал он очень серьезно.
– И она поклялась,
что если я даже попытаюсь залезть к ней в постель, то она ударит меня коленом между ног так
сильно, что я никогда не смогу иметь детей.
Я улыбаюсь.
– Это так на нее похоже.
– Предупреждай в следующий раз, ладно? Мне нужно морально подготовиться спать на
полу, когда мои мысли направлены на матрац.
– Это просто внезапно случилось. Этого не было в планах.
99
Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)
– Но это произошло, — он шевелит бровями, - случилось?
– Я пожимаю плечами, и Сэмми
начинает так широко улыбаться, что я вряд ли когда-либо видел такой оскал на его лице. Потом
он хлопает меня по плечу, как будто я сделал что-то героическое.
– Думаю, теперь она будет
менее напряжена?
– Это именно то, что ты никогда не должен говорить ей. Если ты не хочешь потерять
конечность.
– Очевидно. Я ж не самоубийца.
100
Эрин Боуман – Скопированный / Erin Bowman – Forged (Taken #3)
ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
НА КУХНЕ ОКНО, ОБРАЩЕННОЕ на запад, выходит на Залив, и вид из него похож на
объемную картину. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть, как доки приходят к жизни.
– Ты ел?
Эмма.
Она стоит у входа в кухню, ее волосы влажные
же время берет себе небольшое количество еды и присоединяется ко мне у окна. Мы стоим
там оба в молчании, наблюдая, как чайки лавируют на ветру вдоль береговой линии.
– Я даже не знаю, за что я больше борюсь, - произносит она.
– Я лезла на Стену за
ответами по поводу происходящих у нас Похищений, за тобой, которого я потеряла и на
которого я в тоже время не могу смотреть. Так что теперь? Какой в этом смысл?
– Смысл?
– Я смотрю на нее краем глаза.
– Эмма, он в том, когда мы все изменим. Для
Клейсута, твоей матери, для Кейл. Разве ты хочешь избавить их от этого?
– Они в безопасности там, где они находятся. Этого мира они должны опасаться. Франка.
Копий. Полного отсутствия свободы.
– Еще больше оснований отстранить его от власти.
– Она смотрит на меня с
возрастающим сомнением, таким взглядом, какой может быть у человека, коим она
становится. Таким пессимистичным, уже побежденным.
– Но они не свободны, Эмма. Они
рабы.
– Почему?
– Похищение. Совет. Все эти глупые правила, которые были созданы только для
последующего поколения. Мы оба ненавидим критику. Я не хочу, чтобы Кейл имела с этим
дело, когда она станет старше. Я хочу, чтобы она была в состоянии сделать свой собственный
выбор. Помнишь птиц?
Он свирепо посмотрела на меня.
– А ты?
Конечно. Я сейчас по-другому к ней отношусь, но идею, связанную с птицами, подкинула
мне она, о том, что у них постоянные пары на всю жизнь и это то, о чем я никогда не забуду.
Эмма изменила меня. Она изменила меня к лучшему.
Несколько чаек пролетает мимо, направляясь к белоокропленной береговой линии.
Одна из них садится на крышу прямо рядом с окном и начинает клевать черепицу, как будто
она может пробить себе путь в комнаты на первом этаже. Я складываю ладони и подношу их ко
рту, и хоть я ничего не ожидаю, но я дую в них. Слабенький свит издается между ними.
– Ты это слышала?
Я приноравливаю ладошки и снова пробую. На этот раз безошибочно. Не так чисто и
четко, как воспроизведенные крики Бри, но внятно.
– Ха!
– Я открываю окно и высовываюсь наружу. Я хватаюсь за верхнюю часть рамы и
подтягиваюсь. Визжат чайки, плещется вода, и мир пахнет солью, надеждой и возможностями.
У нас все будет хорошо. У всех нас. У Повстанцев, Экспатов, у нашей неуклонно сокращающейся
команды. В мои глаза бьет жестокий утренний ветер, а я стою на черепичной крыше, сложив
ладошки вместе, и снова и снова воспроизвожу крик гагар, которых нигде не видно.